XVI
Из России вереницей шли товарные поезда. На красных вагонах, на цистернах и платформах надписи: "Саранчовый фронт". Везли в Туркмению бочки с ядохимикатами, кули с отравленным жмыхом, лопаты, кетмени, листовое железо. Поезда останавливались на крупных станциях, и тотчас прибывшие грузы отправлялись во все зараженные районы. По проселочным дорогам беспрерывно тянулись арбы с бочками и мешками.
В первые же дни саранчовой кампании из Москвы и других городов прибыли специалисты, уже имевшие опыт по борьбе с этой прожорливой тварью. Но и они терялись перед столь чудовищным нашествием насекомых. Саранче преграждали путь всеми имеющимися средствами: рыли траншеи и закапывали саранчуков, обливали ядом, ставили на пути железные листы, но саранча находила лазейки и лезла на посевы.
Ратх Каюмов, как уполномоченный ЦК, перекочевывал из района в район, из аула в аул, организуя бригады из дехкан. На борьбу с саранчой мобилизовали все городское население республики, но рук все равно не хватало. Дехкане брались за лопаты с опаской. Нет, не байской расправы боялись они. Боялись кары аллаха. Муллы, игнорируя Советскую власть и начавшуюся повсеместно коллективизацию, проповедовали всюду: "Аллах напустил эту божью тварь! Как смеете вы противиться воле аллаха?!" Тысячи представителей Советской власти, выехавшие в села, взывали к беднякам: "Опомнитесь, люди! Саранча пожирает ваши же посевы, а вы ее щадите, как божью тварь! Не сидите, сложа руки в чайханах, не ждите пока не останется ни одного зеленого ростка! Объединяйтесь в колхозы! Только коллективной силой мы можем уничтожить саранчу!"
Коллективизация шла во всех округах республики.
Через неделю после нашествия саранчи Ратх приехал в Чарджуй, и сразу услышал от секретаря:
- Пусть товарищ секретарь ЦК не беспокоится. К концу года мы доложим ему о сплошной коллективизации. Так и скажите ему, когда вернетесь в Ашхабад.
- Молодец, Бабаораз, - похвалил Ратх. - Ценю вас за упорство и бескомпромиссность в делах. Настало время разделаться не только с саранчой, но и с кулачеством. Кулачье и их глашатаи, муллы, кричат всюду, что саранча - божья тварь, на ее крыльях молитвы аллаха. Но, я думаю, дехкане уже все поняли. Если аллах и напустил на них саранчу, то лишь для того, чтобы сказать - вот так, как эта саранча, пожирают все ваше богатство баи.
- Это точно подмечено, - согласился Бабаораз. - Так оно и есть. Баи это главная саранча. Надо построже с ними. И с дехканами тоже строгость нужна. Разве уговорами людей запишешь в колхоз? Только директивами. Пусть попробуют не выполнить директиву партии!
- Да, Бабаораз, всякое решение партии - наш закон, и мы его должны беспрекословно выполнять. Если закончите коллективизацию первыми, партия отметит ваши заслуги.
- Товарищ Каюмов, я стараюсь изо всех сил! - еще жарче заговорил Бабаораз. - Еще несколько дней, и мы покончим с саранчой. А к концу года добьем и кулаков.
- Все правильно, Бабаораз. Теперь давайте выедем в Сакар. Говорят, там самый тяжелый участок.
- Да, это так. А все от того, что Чары Пальванов проявляет ненужный либерализм. Я приказал закрыть во всех аулах чайханы, чтобы не бездельничали люди, а шли на борьбу с саранчой. Все подчинились: везде чайханы закрыты, только в Сакаре действуют. Чары обругал меня, когда я показал ему распоряжение окружкома.
- Да, это самодурство с его стороны, - насторожился Ратх.
Они сели на коней и поехали в Сакар. На окраине Чарджуя дорога потянулась между зеленых хлопковых полей, и Ратх порадовался, что сюда саранча не добралась: урожай будет хорошим. Бабаораз тоже думал об этом.
- Это благодаря четкости моего руководства, - сказал он с гордостью. - Такой урожай - редкость. Боюсь, Чары Пальванов меня подведет. Вы знаете этого человека?
- Знаю немножко, - отозвался Ратх. - Встречался с ним в Ашхабаде. Добрый, вообще-то, человек.
- Кто делает добро богатым, тот делает зло беднякам, - возразил Бабаораз. - Не так ли, товарищ Каюмов?
- Так, конечно, - согласился Ратх. - Доброта хороша, когда везде все спокойно, и люди в довольстве живут. А когда вот такая обстановка - тут только жесткая рука нужна. Как говорится, принцип - на принцип, идеология - на идеологию.
Часа через два всадники приехали в Сакар. Тут, действительно, обстановка далеко не рабочая. Магазин коопторга открыт - народу в нем полно. В чайхане еще больше. Две огромные тахты и на обоих идет чаепитие.
- Вот, посмотрите сами, - усмехнулся Бабаораз. - Будь моя воля, я за такой факт расстрелял бы Пальванова.
Ратх почувствовал, как все в нем закипает. Усилием воли он подавил в себе гнев. Подумал: "Гневом тут, конечно, не возьмешь. Вежливость прежде всего. Но Пальванова надо отстранить от должности ЧУСАРа!"
- Салам алейкум, уважаемые, - поздоровался Ратх, привязывая коня к резному столбу, на котором держался навес чайханы.
- Вассалам алейкум, - ответили ему нестройно сидящие. - Проходи, садись.
- Ты тоже, Бабаораз, присаживайся, - важно сказал толстяк в стеганом, несмотря на жару, халате. - Радость сегодня у нас. Жертву принесли аллаху: попросили, чтобы убрал саранчу.
- И что же ваш аллах - внял мольбам? - усмехнулся Ратх.
- Вы-то кто такой будете, уважаемый? - пыхтя, спросил толстяк.
- Я представитель ЦК - Каюмов.
- Товарищ Каюмов, - заговорил толстяк. - Десять дней люди гонялись за божьей тварью, ничего не ели и не пили. Дошло до того, что все упали, а саранча по ним дальше поползла. Я посмотрел на них, и слезы у меня из глаз потекли. Как же так, думаю! Где же аллах? Неужели он так сильно прогневался на правоверных, связавшихся с неверными русскими? Неужели аллах не может простить беднякам? Товарищ Каюмов, жалость к бедным людям заставила меня обратиться с молитвами к аллаху. Сегодня мы попросили его, чтобы он простил заблудших. Сегодня мы устроили день жертвоприношения аллаху. Я велел зарезать сто овец и накормить дехкан. Откушайте и вы в честь всемилостивого, всевышнего.
- Где Пальванов? - сухо спросил Ратх. - Садиться и угощаться мне с вами некогда. Простите, уважаемые, кто скажет, где Пальванов?
Сидящие неодобрительно зароптали.
- Пальванов там, - сердито сказал толстяк и махнул рукой в сторону. - С бедняками шурпу жрет. Иди туда к нему.
Ратх и Бабаораз вновь сели на коней и поскакали в поле.
Чары Пальванова отыскали в толпе грязных, измученных дехкан. Люди сидели с чашками около траншеи. Вокруг лежали несметные полчища дохлой саранчи, и ветерок, дующий из пустыни, шелестел жесткими крыльями "божьей твари".
- Вы Пальванов? - спросил Ратх, не узнав его: настолько он осунулся, оброс и изменился внешне.
- Да, дорогой Ратх, это я. Разве не узнал? - Он встал с земли и повел рукой. - Видите?
Ратх еще раз окинул взглядом бесконечное пространство сыпучих песков, на которых сплошным слоем лежала подохшая саранча.
- Чем вы ее? - поинтересовался Ратх. Он посмотрел на отупевших от усталости людей, на траншею в несколько километров, вырытую ими, но не увидел ни бочек с мышьяком, ни кулей со жмыхом. - Неужели голыми руками?
- Дорогой товарищ Каюмов, - устало сказал Чары-ага. - Мы ее встречали в этой длинной яме и закапывали, как могли. Мы уничтожили много саранчи. Но то, что мы уничтожили - только тысячная доля. Остальные девятьсот девяносто девять долей убил сам аллах. Он ее напустил на нас, он ее и убил.
Ратх натянуто улыбнулся и, видя, что Пальванов не шутит, рассмеялся. Сначала тихонько, а потом все громче и громче. Бабаораз, стоявший рядом, со стыдом заглянул в глаза Пальванову:
- Тебе не стыдно говорить глупые вещи? Ты же большевик!
- Я говорю - что видел, - отмахнулся Чары-ага, - А если не верите мне, то спросите у народа. Люди не соврут. Было так, уважаемые. Саранча ползла и ползла, а мы закапывали и закапывали ее. Люди начали падать от усталости, но конца полчищам саранчи не было видно. Тогда пришел Куванч-бай и обратился ко всем дехканам: "Люди, - говорит, - я принесу в жертву всевышнему сто овец и уговорю его, чтобы больше он не чинил вам зла и простил всех. Но поклянитесь и вы, что навсегда уйдете из колхозов и никогда не позаритесь на байское добро!" Конечно, я ему не поверил. Разве можно остановить саранчу волей аллаха? Остальные тоже начали ругать Куванч-бая, чтобы убирался и не мешал делу. Тогда бай удалился, а на другой день его люди пригнали сто баранов. Всех зарезали - принесли в жертву. Люди встали на колени, начали молить всевышнего, чтобы отвел беду. Ночь прошла, наступило утро. И вот теперь, посмотрите сами, вся саранча подохла. Аллах услышал наши мольбы и внял молитвам!
- Чары-ага, да ты что - бредишь? - возмутился Ратх. - Ты же - большевик! Стыдись! Народ уничтожил саранчу, а ты приписываешь заслуги народа аллаху.
- Нет, - резко возразил Чары-ага. - Пойдемте за мной.
Они зашагали вглубь песков по хрустящему месиву подохших саранчуков, удаляясь все дальше и дальше. И чем глубже уходил Ратх в пустыню, тем больше осознавал, что люди тут не при чем. Вот отошли уже на целый километр от траншеи, но и тут саранча была мертвой. Лишь кое-где вздрагивали конвульсивно жирные саранчуки. Да и то не понять - то ли это были их последние судороги, то ли каракумский ветер трепал их мертвые тела. Ратх не на шутку растерялся: "Что же произошло? Почему подохло сразу столько саранчи? Ясно, что не от ядохимикатов. Тогда отчего же? Поневоле поверишь в милость аллаха". Непроизвольно он нагнулся, поднял дохлого саранчука и стал рассматривать перепончатые крылья. Действительно, на крыльях арабская вязь. Ратху стало не по себе.
- Ну, что скажешь? - спросил Чары-ага.