* * *
Несколько ребят из нештатных в августе готовятся сдать экзамен на штатного почтальона. Фрэнки Маккорт, говорит миссис О’Коннел, приходи на экзамен. Ты парень смышленый и запросто сдашь. Глазом моргнуть не успеешь, как почтальоном станешь, и порадуешь свою бедную мать.
Мама тоже говорит, что мне надо сдать экзамен, стать почтальоном, накопить денег, уехать в Америку, там пойти в почтальоны, и уж тогда-то мы заживем припеваючи.
Как-то в субботу я приношу телеграмму в "Саутс Паб", а там сидит дядя Па Китинг, как обычно, весь черный. Вот, говорит он, выпей лимонаду, Фрэнки, или ты пинту хочешь? Тебе ведь шестнадцать почти, так?
Мне, дядя Па, лимонаду. Спасибо.
А в день рождения, когда тебе будет шестнадцать, ты не хотел бы выпить первую пинту?
Хотел бы, но отца нет, и в паб идти не с кем.
На этот счет не волнуйся. Отца, понятно, тебе никто не заменит, но я поставлю тебе первую пинту. Будь у меня сын, я бы так и поступил. Придешь сюда вечером, накануне дня рождения?
Приду, дядя Па.
Я слыхал, ты экзамен будешь сдавать на почтальона?
Да.
И зачем это тебе?
Работа хорошая, и я глазом моргнуть не успею, как стану почтальоном, а там и пенсия причитается.
Какая, в задницу, пенсия. Ему шестнадцати еще нет, а он уже про пенсию рассуждает. Ты мне мозги-то не пудри. Слышал, Фрэнки, что я сказал? Какая, в задницу, пенсия. Сдашь экзамен, и сиднем просидишь на почте, в теплом местечке, всю оставшуюся жизнь. Женишься на какой-нибудь Бриджит, нарожаете пятерых маленьких католиков и насажаете в саду роз. К тридцати годам мозги у тебя омертвеют, а еще годом раньше яйца засохнут. Решай, черт возьми, сам, и пусть все трусы и скупердяи катятся к черту. Слышишь меня, Фрэнки Маккорт?
Слышу, дядя Па. Мистер О’Халлоран нам то же говорил.
Как говорил?
"Решайте сами".
Верно говорил ваш мистер О’Халлоран. Это твоя жизнь, Фрэнки, и ты сам решай, пусть скупердяи катятся к черту. В конце-то концов, ты все равно уедешь в Америку, так?
Так, дядя Па.
В день экзамена мне разрешают не приходить на работу. На О’Коннел Стрит в окне одной из контор вывешено объявление: ТРЕБУЕТСЯ РАБОТНИК. ЮНЫЙ ВОЗРАСТ, СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ, КРАСИВЫЙ ПОЧЕРК И ЗНАНИЕ АРИФМЕТИКИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫ. ОБРАЩАТЬСЯ К УПРАВЛЯЮЩЕМУ, МИСТЕРУ МАККЭФРИ, "ИЗОНС ЛТД"
Я стою возле Дома Ассоциации протестантской молодежи Лимерика, где будет проводиться экзамен. Ребята со всего Лимерика подходят к зданию и поднимаются по ступенькам на экзамен, а служащий у дверей раздает им листки бумаги с карандашами и рявкает: а ну, живей, живей. Я смотрю на служащего у дверей, вспоминаю дядю Па Китинга, его слова и объявление на конторе "Изонс": ТРЕБУЕТСЯ РАБОТНИК, ЮНЫЙ ВОЗРАСТ, СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ. Идти в ту дверь я не хочу, потому что, если пойду, получу форму и стану штатным разносчиком телеграмм, потом почтальоном, дальше служащим, и так буду марки продавать всю оставшуюся жизнь, застряну в Лимерике навсегда, мозги омертвеют, а яйца засохнут.
Служащий у двери говорит: ты зайдешь, наконец, или так и будешь стоять и пялиться?
Меня так и тянет ответить: иди ты в задницу, но мне еще несколько недель на почте работать – вдруг нажалуется. Я мотаю головой и ухожу вверх по улице, туда, где требуется юный работник.
Я бы хотел, говорит управляющий, мистер Маккэфри, увидеть образчик твоего почерка. В общем, хотел бы взглянуть, хорошо ли ты пишешь. Садись-ка за стол. Напиши свое имя и адрес и изложи вкратце, почему ты хочешь поступить на эту должность в "Изонс энд Сан, ЛТД", и как ты посредством усердия и прилежания намерен подняться по служебной лестнице, ведь в этой компании столько перспектив для юноши, который стремится вперед за флагманским судном и обороняет свои фланги от грешного зова сирен.
Я пишу:
Фрэнк Маккорт
4 Литтл Баррингтон Стрит
Лимерик
графство Лимерик
Ирландия
Прошу принять меня на работу в "Изонс ЛТД", дабы я мог подняться на самый верх служебной лестницы посредством усердия и прележания, ведь если я стану стремиться вперед, защищая фланги, никаким искушениям меня не одолеть, и я стану гордостью "Изонс" и всей Ирландии вообще.
Что это? – говорит мистер Маккэфри. Мы тут истину искажаем, а?
Нет, мистер Маккэфри.
"Литтл Баррингтон Стрит". Это переулок. Почему ты назвал его "улицей"? Ты в переулке живешь, не на улице.
Но, мистер Маккэфри, он называется улицей.
Юноша, не пытайся прыгнуть выше головы.
Не пытаюсь, мистер Маккэфри.
Ты живешь в переулке, а это значит, что ниже пасть тебе некуда, у тебя лишь одна дорога – наверх. Тебе это ясно, Маккорт?
Да, сэр.
Ты должен работать, Маккорт, чтобы выбраться с переулка.
Да, мистер Маккэфри.
По тебе и так видно, Маккорт, что ты с переулка.
Да, мистер Маккэфри.
По тебе сразу ясно, Маккорт, что ты с переулка. С головы до пят. Не пытайся, Маккорт, пыль в глаза мне пускать. Кишка тонка обдурить таких как я.
Что вы, я и не думал, мистер Маккэфри.
Так, еще и глаза. Вид у них очень больной. Ты хоть что-нибудь видишь?
Вижу, мистер Маккэфри.
Читать и писать ты умеешь. А складывать и вычитать?
Умею, мистер Маккэфри.
Ну, я не знаю, что наверху скажут насчет больных глаз. Придется мне позвонить в Дублин и узнать, какая наша политика насчет больных глаз. Но пишешь ты, Маккорт, разборчиво. Красивый почерк. Мы возьмем тебя, вплоть до решения насчет больных глаз. Жду в понедельник. В полседьмого на вокзале.
Утра?
Утра. А когда еще продавать эти чертовы утренние газеты? Не ночью ведь?
Понял, мистер Маккэфри.
И еще кое-что. Мы распространяем "Айриш Таймс" - протестантскую газетенку, которую франкмасоны в Дублине выпускают. Мы получаем ее на вокзале. Пересчитываем экземпляры. Развозим по торговым точкам. Но мы ее не читаем. Чтоб ты ее у меня не читал. Так и веру утратить недолго, а с твоими глазами – еще и зрение. Все понял, Маккорт?
Понял, мистер Маккэфри.
Никаких "Айриш Таймс", и на следующей неделе, когда придешь, я тебе расскажу еще, какую английскую мерзость в нашей конторе читать не положено. Все понял?
Да, мистер Маккэфри.
Миссис О’Коннел поджала губы и нарочно на меня не глядит. Я слышала, обращается она к мисс Барри, что один выскочка с переулка решил не сдавать экзамен. Это, надо полагать, ниже его достоинства.
Ваша правда, отвечает мисс Барри.
И с нами знаться, полагаю, ниже его достоинства.
Ваша правда.
Как думаете, он нам объяснит, почему не пошел на экзамен?
Ну, может и объяснит, отвечает мисс Барри, если мы на коленочки встанем и слезно его попросим.
Я говорю: миссис О’Коннел, я хочу уехать в Америку.
Вы слышите, мисс Барри?
О да, слышу, миссис О’Коннел.
Заговорил.
Верно, заговорил.
Он еще поплачет.
Поплачет как миленький, миссис О’Коннел.
Словно не видя меня, миссис О’Коннел обращается к ребятам, которые сидят на скамейке в очереди за телеграммами: вот, полюбуйтесь - Фрэнки Маккорт считает, что работать на почте – ниже его достоинства.
Миссис О’Коннел, я так не считаю.
А кто вам велел пасть разевать, ваше высочество? Мелковаты мы для него, да, ребята?
Да, миссис О’Коннел.
А мы столько сделали для него. Мы давали ему телеграммы с хорошими чаевыми, в погожие дни отправляли за город, на работу опять его приняли, когда он так опозорил нас перед тем англичанином, мистером Харрингтоном, и недостойно повел себя в присутствии тела бедной миссис Харрингтон, набил рот бутербродами с ветчиной, набрался шерри, выпрыгнул из окна, переломал все розовые кусты, сюда пришел пьяный в дым, и кто знает, что он еще натворил за два года на почте, и правда, кто знает, хотя нам-то все известно, верно, мисс Барри?
О да, мисс О’Коннел, но о таком и говорить-то неприлично.
Она что-то шепчет мисс Барри, и они обе глядят на меня, покачивая головами.
Всю Ирландию позорит, и свою бедную мать. Надеюсь, она никогда не узнает. Но чего вы хотите - американец, да и папаша у него с Севера. А мы, хоть и знали все это, приняли его обратно.
Она обращается к ребятам на скамейке, словно меня тут нет.
Он уходит в "Изонс", так вот, к протестантам этим, к франкмасонам из Дублина. Работать на почте - ниже его достоинства, но распространять по всему городу мерзкие английские журнальчики – это пожалуйста. Каждый журнал, какой он в руки возьмет – это грех смертный. Но он уходит от нас, так вот, а его бедняжка-мать молилась о том, чтобы сын получал пенсию, чтобы мог о ней позаботиться на старости лет. Ну, вот тебе зарплата, забирай, и уходи с глаз долой.
Какой он бессовестный, говорит мисс Барри. Правда, ребята?
Правда, мисс Барри.
Я не знаю, что ответить. Не понимаю, что сделал плохого. Мне надо просить прощения? Сказать "до свидания"?
Я выкладываю на стол мисс О’Коннел свой пояс и сумку. Она сердито смотрит на меня: давай, уходи в "Изонс". Бросай нас. Следующий, подходи за телеграммами.
Все возвращаются к работе, а я спускаюсь по ступенькам – к новой главе моей жизни.