- Пола, - сказал я, - прошлый раз это я был виноват, но вот я здесь, я вернулся, пробился сюда ради тебя… - Я мог бы продолжать, но знал, что она не ответит, а будет только качать головой и плакать, как женщина, которая чувствует, что все ушло безвозвратно.
Наконец она пошла прочь, я следом за ней; хотел сказать что-нибудь, но не знал что. Вокруг никого не было - пустота, тишина и бесконечное страдание. Она пересекла кухню, холодную, ничем больше не пахнущую, и приблизилась к зеленой двери. Там она остановилась, взглянула на меня, и по лицу ее пробежала тень улыбки. Дверь медленно закрывалась за ней, и тут подошел я, сильный, уверенный, да поможет мне бог! Я рванул дверь и шагнул туда, как Александр Македонский.
Но, разумеется, на сэра Аларика это не произвело никакого впечатления, и я его не порицаю. В этот раз я отсутствовал всего полторы минуты, и ему было безразлично, выйду я из его чулана победным маршем Александра Македонского или выползу, как горбун Собора Парижской Богоматери. Он хотел одного - поскорее выпроводить меня, пока я не разбушевался и не начал ломать мебель. Поэтому он торопливо сообщил мне, что тут по соседству живет человек, который за фунт может отвезти меня в Блэкли. Правда, старик волновался напрасно: последнее посещение Другого Места - если это было Другое Место - выбило из меня всю воинственность.
Проводив меня до дверей, сэр Аларик немного успокоился.
- На этот раз… было… не так приятно, мистер Линфилд… гм?
- Было очень неприятно, - сердито ответил я. - Но поделом мне, раз я сам настаивал. И вел я себя не больно-то хорошо. Но признайтесь - и вы тоже.
- Нет, мистер Линфилд, - сказал он серьезно (я как сейчас вижу этого хилого бело-коричневого старичка, очень английского, но с индийскими или китайскими глазами), - вы несправедливы ко мне… и к себе тоже. Вы побывали… в Другом Месте. Забудьте… это последнее посещение… помните первое. Теперь… конечно… вы недовольный. Но у вас… есть… мне кажется… причина… быть недовольным… сейчас.
- И раньше была, - проворчал я. - У всех у нас есть. В Блэкли от этого просто умирают. А вы в благодарность за то, что я вытащил вас из-под грузовика, только прибавили мне недовольства.
- Нет, - сказал он мягко, - не прибавил. В конечном счете. Нет… я думаю… напротив… убавил. Вы сами убедитесь.
Не могу сказать, чтобы я убедился, хотя время от времени я, кажется, понимаю, что он имел в виду. Нет, больше мы с ним не встречались. Я снова поехал к нему через несколько дней, но дом стоял закрытый и темный, а потом мне сказали, что сэр Аларик уехал - наверно, стоять на голове в Бомбее или крутить молитвенное колесо в Тибете. Я пригласил Дженнингса позавтракать: хотел посмотреть, как он будет реагировать, когда я скажу ему, что несколько дней назад в одном месте, где люди под пристальным взглядом превращаются в пучеглазые манекены, он дал мне такой хук справа, какого я в жизни не получал. И, конечно, он никак не отреагировал, только сказал, что перестал видеть сны с тех пор, как не ест сыра по вечерам, и что британский бокс и вообще спорт теперь совсем не тот, что был раньше.
Перед отъездом из Блэкли я провел вечер с Мэвис Гилберт; она рассказала мне еще кое-что о Родни и заставила меня снова описать ей Полу, хотя я и не упоминал о Другом Месте; потом мы здорово захмелели, расчувствовались и нерешительно попытались утешить друг друга любовью, но вышло это у нас не лучше, чем у пары подслеповатых медведей. В общем все закончилось так, как я и предполагал, - недаром мне хотелось обойтись без этого прощального вечера.
Блэклейская электротехническая компания к тому времени привела машину в соответствие с нашими требованиями, и после двухдневных испытаний ее под моим наблюдением разобрали, упаковали и отправили в Ливерпуль, а дальше она пошла морем. Мне давно уже пора было возвращаться домой; я заказал билет на самолет и туманным печальным зимним днем оказался в лондонском аэропорту. Я потому об этом говорю, что там я увидел Полу.
Вы знаете, как пасутся пассажиры в аэропортах - как будто школу для дефективных вывели на прогулку. Наше стадо погнали на самолет, а другое стадо - с самолета, так что мы шли двумя встречными вереницами. И тут я увидел Полу - это была она, никакого сомнения, скорее я готов сомневаться, что меня зовут Харви.
- Пола! - закричал я и бросился к ней.
Она остановилась, но вид у нее был удивленный и нельзя сказать, чтобы приятно удивленный.
- Это какая-то ошибка, - ответила она. - Я миссис Эндерсли, меня зовут не Пола, и мы с вами незнакомы.
- Ну, в чем дело? - Здоровый детина недовольно посмотрел на меня. Она принадлежала ему. Ему принадлежал весь мир. Есть такие люди на свете.
Просто ошибка, дорогой, - ответила она и улыбнулась мне, словно извиняясь - наверно, потому, что я был похож на потерявшуюся собачонку.
И вдруг меня словно подбросило и вывернуло наизнанку: в ее глазах я увидел сигнал, пришедший из их бездонных серых глубин. И вот что он означал: Да, там я была Полой и теперь я вспомнила тебя, Харви Линфилд, но один бог знает, где мы были и что нам делать! Я пробормотал что-то невнятное и вместе с остальным стадом потащился к самолету.
И вот я здесь, вернулся при первой же возможности, но сейчас я, разумеется, в отпуске - без Блэкли под дождем и без привокзальной гостиницы. Продолжаю рассказывать людям о Другом Месте, и, когда они говорят, что знают что-то похожее, я еду туда и смотрю, и это приводит меня в ваши красивейшие места - например, Хабберхолм, где мы с вами сегодня познакомились. Корнуолл, Девон, Дорсет, Котсуолдс, Озерный округ - я всюду побывал. Да, я пытался найти сэра Аларика, но он умер в феврале где-то за границей. Да, я спрашивал об этом черном камне, но все имущество продано или роздано, и о камне никто ничего не знает. Наверно, все-таки можно напасть на его след, я уже думал об этом.
Но время от времени меня тревожит еще одно - вы это, конечно, и сами наблюдали. То и дело незнакомые люди вглядываются в вас и кричат: "Где мы с вами могли встречаться?" И когда отвечаешь, что вы нигде не встречались, их лица тускнеют. Знаете, что не дает мне покоя - может, эти люди были в каком-то своем Другом Месте и встретили там меня, как я встретил жителей Блэкли и, конечно, Полу. Это ведь ужасно, если мы все встречаемся в каком-нибудь Другом Месте, а потом не можем никому ничего объяснить. Боже мой! Посмотрите-ка на часы! Мне ведь завтра утром ехать в Нортумберленд - я слыхал, там есть место… может быть, это Оно, кто знает?
СЕРЫЕ
Перевод В. Болотникова
- А по профессии, мистер Пэтсон, вы… - поинтересовался доктор Смит, и его красивая авторучка замерла над листом бумаги, в нескольких сантиметрах от него.
- Я занимаюсь экспортом, - отвечал мистер Пэтсон, улыбаясь, как вполне счастливый человек.
Но ведь в самом деле, все сложилось совсем неплохо. Во-первых, он попал к доктору Смиту, а не к его коллеге, доктору Майенстайну. Он ничего, собственно, не имел против доктора Майенстайна, он его не видел ни разу в жизни, однако почему-то решил, что ему повезло, когда место в расписании нашлось у доктора Смита, а не у этого, у Майенстайна. Если уж приходится рассказывать о себе психиатру, лучше пусть у него будет простая и благозвучная фамилия - например, Смит. К тому же доктор Смит, этот широколицый мужчина лет пятидесяти, в огромных очках без оправы, не вызывал у него ни капли неприязни и вообще был похож не то на бухгалтера, не то на юриста, а, может, на стоматолога. И кабинет у него оказался приятный, ничто в нем не раздражало; точь-в-точь как в вестибюле дорогого отеля. Авторучка же у доктора Смита была просто изумительная. Мистер Пэтсон уже взял это себе на заметку: он обязательно узнает после консультации, где доктор Смит ее раздобыл. Если человек сразу обращает внимание на подобные детали, разве у него может быть что-нибудь не в порядке?
- У нас семейный бизнес, - продолжал мистер Пэтсон, по-прежнему сияя улыбкой. - Его еще мой дед основал, поначалу для клиентов с Дальнего Востока. Зарубежные компании, особенно из отдаленных мест, шлют нам заказы на всякого рода товары, и мы для них здесь закупаем все, и, разумеется, берем комиссионные. Сейчас бизнес, конечно, совсем не тот, что пятьдесят лет назад, но, с другой стороны, все эти торговые ограничения нам даже на руку: ведь из-за системы экспортных лицензий всякие фирмы, находящиеся бог знает где, просто не в состоянии справиться с закупками. А мы, по их поручению, справляемся. Работа иногда нервная, но скучной ее не назовешь. Мне она, в целом, нравится.
- Что ж, у меня, с ваших слов, сложилось именно такое впечатление, - заметил доктор Смит, делая какие-то пометки. - Живете вы, судя по всему, в достатке. В наши дни всех беспокоят финансовые проблемы. К примеру, меня.
И доктор Смит как-то странно, деланно рассмеялся, словно играл комедийную роль в спектакле, который все никак не сходил со сцены - а мистер Пэтсон мигом подхватил этот смех, будто и сам был актером, которому его роль тоже до смерти надоела. Но тут доктор Смит, вдруг посерьезнев, нацелил авторучку на мистера Пэтсона, словно намереваясь в него выстрелить.
- Так вот, я совершенно уверен, мистер… к-хм, Пэтсон, да?.. что мы с вами от этого полностью избавимся.
- Да-да… разумеется… разумеется, - поспешно закивал мистер Пэтсон, и улыбка его тут же погасла.
- Нуте-с, - промолвил доктор Смит, снова держа ручку наготове над листом бумаги, - расскажите, что же вас беспокоит?
Мистер Пэтсон замялся.
- А можно задать вопрос? Прежде, чем выкладывать все, как есть…
Доктор Смит насупился, словно пациент предложил что-то совершенно неуместное.
- Ну, если, по-вашему, это на пользу делу…