- Откройте-ка бутылку Вайт Хорс, - сказал он хозяину гостиницы и сунул ему в руку десять рупий. Что такое десять рупий по сравнению с приятным времяпровождением: презренный клочок бумаги. Увидев перед собой бутылку с вином, он подумал: "Теперь я спасен, теперь уже это болото больше не засосет меня", и крепко взял бутылку за горлышко, чтобы она не убежала.
- Эй, хозяин, - позвал он.
- Слушаю, господин.
- Поджарь курицу. Да смотри, чтоб не была худая.
- Будет сделано, саркар.
- Да, вот что. Приведи-ка… - и он дал ему еще пять рупий, - и смотри, чтоб тоже не была худая. Получишь премию.
Губы у хозяина расплылись в улыбке. Глаза заблестели. Вены на шее надулись, как у мясника.
- Господин будет доволен. Такого цыпленочка принесу, что…
- Иди, иди, - перебил он его и налил себе полный стакан.
В саду, о чем-то переговариваясь, весело щебетали птички.
- Пин, пин, пин, - пела одна.
- Трри… ри… ри, - отвечала ей другая.
И вдруг обе смолкли: где-то захлопал крыльями невидимый хищник. Затем снова: трри… ри… ри… пин… пин… пин… пи., пи. А он все пил и пил. На душе становилось все тоскливее и тоскливее.
В гостинице никого не было, и у него появилось желание пойти в гараж, прижаться к своей машине и сказать ей: "Я совсем одинок, вся моя жизнь в тебе, я люблю тебя, люблю оче… нь…"
Пить было больше нечего. Голова уже готова была упасть на стол, когда кто-то тронул его за плечо. Он открыл глаза: около него стоял хозяин, а рядом с ним женщина.
- К-кто ты? - спросил он, заикаясь.
- Меня зовут Зубеда, - с дрожью в голосе ответила она.
Он встал, опираясь на стул и покачиваясь, направился в комнату. Хозяин хотел помочь ему, но он оттолкнул его.
- Я сам дойду.
В этот момент ему казалось, что он идет по глубокому снегу, а по обе стороны от него бездонная пропасть.
В комнате был полумрак и только в углу горела одна маленькая лампочка.
"Может быть, теперь моя душа будет спасена", - подумал он, направляясь к свету. Вдруг он услышал звук поворачиваемого в замке ключа. Это хозяин закрывал снаружи дверь. Он повернулся и увидел прижавшуюся к двери женщину.
- Иди сюда, сюда. Здесь свет, - позвал он ее. Она медленно подошла. Волосы ее были расчесаны на прямой пробор, который блестел, как серебристая лента дороги. В ушах у нее висели серебряные серьги.
- Почему ты печальна?… Как тебя звать? - склонив голову к ней на плечо, спросил он ласково.
- Зубеда, - едва слышно ответила она.
- Шубеда… Шубеда, - смеялся он. - Шубеда… какое краси…
Он нежно гладил ее блестящие, напомаженные волосы, повторяя:
- Шубеда… Милая Шу… Шубеда… Эта помада делается из тех лесных цветов. От нее волосы становятся краси… красивые… красив… Шубеда… а… а…
Он истерически засмеялся.
- Ты очень красива, Шубеда, - сказал он, поглаживая ее нежные, похожие на розы щеки. Но вдруг он быстро отпрянул от нее. - Ты… Шубеда?… Нет, ты моя мать. Ха-ха-ха!
Он приблизился к ней, взял ее за руку, но она быстро отдернула ее, будто ужаленная змеей. - Да, да, Шубеда, ты моя мать! - закричал он. - Ты моя сестра, Шубеда… Шу… Шу… Шубеда, я преступник. Зачем ты пришла сюда?
- Я бедная, поэтому и пришла, - сказала она тихо.
- Бедная? Ха-ха-ха!
- У меня болен сын. Мой крошечный мальчик. Доктор сказал, что у него воспаление легких. Он требует четыре рупии, а здесь мне дали только три. Ради бога, дайте мне еще одну рупию.
- Воспаление легких? Ха-ха-ха!.. Отведи его в бла… благо… благотворительный госпиталь… Воспаление легких… крошечный…
- Здесь всего один госпиталь, - сказала она жалобно. - О боже! Что мне делать? Я готова целовать ваши ноги. Ради бога, дайте мне еще одну рупию. Только одну.
- Перестань, хватит. Не думай об этом, маленькая Шубеда. - Он обнял ее за шею. - Я не могу жить без тебя, прекрасная Шубеда… Я одинок… Я люблю тебя. Спаси меня, Шубеда. - Он положил голову к ней на плечо и зарыдал.
Ночью он спал, крепко обняв ее за шею, будто держал за горлышко бутылку виски. Огонь в лампе едва мерцал. В ночной тишине все еще слышалось щебетание невидимых птичек, но их уже никто не слушал.
Утром он проснулся совершенно трезвым. Лампа погасла. Птички замолкли. Почти совсем раздетая, она лежала в его объятиях. Напомаженные волосы спутались. На белой шее отчетливо были видны следы его поцелуев. Он осмотрел с ног до головы ее точеную фигуру и начал гладить. По телу ее пробежала легкая дрожь, будто ветерок всколыхнул спокойную водную гладь. С губ ее сорвался вздох отчаяния.
- Мой любимый маленький мальчик… - произнесла она в беспамятстве и сложила губы так, как бы собиралась поцеловать своего дорогого сына.
- Мой маленький?…
Он вскочил как ошпаренный. В голове его мелькали события прошедшей ночи: маленький мальчик… Воспаление легких… Доктор… Он вздрогнул. Три рупии… четыре рупии… только одну рупию. Ему казалось, будто он провел ночь с собственной матерью.
Он слез на пол и удивленно посмотрел на просыпающуюся женщину, которая всю ночь провела в его объятиях.
- Накройтесь одеялом! - закричал он. - Убирайтесь прочь с моих глаз! Почему вы так смотрите на меня? Вы что, не слышите?! Вставайте, вставайте с моей кровати!.. Возьмите это. - И он бросил ей одну, две, три, четыре рупии. - Возьмите все. Бегите! Бегите! Бегите отсюда!
Он сорвал с нее одеяло, кинул ей в руки одежду и выставил за дверь.
Долго он сидел на кровати, обхватив голову руками. Мысли его сбивались, путались, они волновали его, но он никак не мог привести их в порядок. Теребя свои длинные спутанные волосы, он пытался разорвать эту сеть, которая опутала его мозг и сердце. Наконец, вошел хозяин и сказал, что приготовлена горячая вода. Он как-то неохотно встал и отправился в ванную. Настроение было неважное, во рту противно, как обычно бывает после выпивки, плечи тяжело ныли.
Вымывшись, он прошел на веранду в ожидании завтрака, сел за стол и, подперев голову руками, стал ругать себя.
Сметливый хозяин принес к завтраку бутылку пива. Приятная жидкость медленно, но уверенно изменяла ход его мыслей. Настроение улучшилось. Он даже начал насвистывать какую-то мелодию. Вспоминались счастливые, радостные мгновения двух ночей: блестящие, напомаженные волосы… черная кофточка, под которой отчетливо вырисовывались круглые груди… Неземная красота Нихало, трель соловья, птичий щебет, цветы на яблонях и вкусная холодная родниковая вода. Он громко расхохотался и тут вспомнил о своей машине, которая ожидала его в гараже.
Отдав хозяину обещанное, он встал и спросил, далеко ли отсюда до почтовой станции в Гархи.
- Сто десять миль, господин, - ответил хозяин.
- Так! А как звать там хозяина?
- Хадим Шах.
- Хм!
- Очень хороший человек. Преданный слуга господ.
За поворотом мелькнул голубой автомобиль, подъезжающий к станции. Машину вел тучный с двойным подбородком мужчина. На голове у него была греческая феска. Одной рукой он обнимал женщину. Она была одета в голубые шаровары и черную кофточку, под которой отчетливо вырисовывались круглые груди. Взгляд ее был пустой и безжизненный, как у закоренелых преступников. Он улыбался.
Бедные женщины, ради того чтобы хоть мысленно представить себя чистыми и непорочными, выдумывают разные Буландкот и свекровей, расположенных, в зависимости от обстоятельств, то у одного родника, то у другого, то у одной почтовой станции, то у другой. В душе он тысячу раз поблагодарил бога, который создал бедных женщин, а ему дал возможность наслаждаться. Зубеда, Байт Хорс, жареная курица… Господи! сколько радостей ты создал…
Почтовая станция в Гархи представилась ему чем-то прекрасным, и он поехал еще быстрее.
Впереди и позади него вилась серебристая лента мощеной дороги. Она бежала через густые сосновые леса, мимо родников с холодной вкусной водой, мимо почтовых станций. Это та самая серебристая лента, которая омрачает сердца людей, губит женщин, уродует жизнь общества.
САМЫЙ ТЯЖКИЙ ГРЕХ
Когда Шанкар встал с постели, лучи утреннего солнца едва пробивались сквозь густую листву растущих перед домом манго. Шанкар распахнул окно и, перепрыгнув через подоконник, выскочил на веранду. Вдруг взгляд его упал на лежавшую на подоконнике газету. Шанкар быстро взял газету, но едва он открыл ее, как в глаза ему бросился жирный заголовок. Сердце тревожно дрогнуло в груди Шанкара, на глаза против воли навернулись слезы. Он пытался получше разглядеть заголовок, но за сверкающей пеленой застилавших его глаза слез буквы сливались, словно он смотрел на них сквозь толщу воды. Шанкар ничего не мог прочесть и лишь молча стоял на веранде.
В это время в комнату с чашкой чая в руках вошла его жена Баля.
- Опять всю ночь готовился к лекции? Неужели и до сих пор еще не кончил? - недовольно спросила она.
- Я… нет… но… - бессвязно пролепетал Шанкар.
- Что "но"? - сказала Баля, забирая у него из рук газету. - Быстрее собирайся. Если ты тут долго еще будешь размышлять, мы так и не выберемся из дому. Ты что, забыл, что мы собрались сегодня на прогулку? Ведь у тебя же сегодня нет занятий в колледже.
- Но…
- Не хочу слышать никаких "но". Ты уже три месяца никуда не водил нас. И я вовсе не собираюсь лишаться сегодняшней прогулки. Дети давно уже готовы и ждут. Давай быстрее. Посмотри, какой сегодня чудесный день, - уже мягче сказала Баля, подходя ближе к Шанкару.
Шанкар поднял голову и посмотрел на улицу.