- …Так я и говорю, сынок, что Шама пришла туда помолиться. Потом она гуляла в саду и собирала жасмин. Внезапно пошел дождь. Она укрылась в храме, решив переждать там, но небольшой дождь мгновенно перешел в страшный ливень. Вскоре залило ступеньки, и вода начала подступать к храму. В этот момент святой отец вместе с учеником убежали.
- А Шаму оставили там? - спросил я быстро.
- Да что там говорить - каждому дорога только своя жизнь. Когда Рали пришел туда, то вода уже дошла до ступенек храма, на которых стояла Шама и страшно кричала, а святой отец и его ученик плыли, спасая свою шкуру.
- Подлецы, - сказал я в сердцах.
В это время кто-то постучал. Мать пошла открыть дверь. Это был помощник сборщика налогов. Он прошел прямо на веранду и сел около Рали.
- Сегодня ваш слуга совершил мужественный поступок. Он спас Шаму из полуразрушенного разъяренной водой храма. При этом он был ранен. Я отправил его к врачу, где ему оказали первую помощь. Сегодня вечером доктор снова придет… Ничего, Рали, ты скоро поправишься, - сказал он, обращаясь к нему.
Рали молчал. Когда я взял его руку и пощупал пульс, он горько заплакал.
- Что ты плачешь, Рали? - спросил я.
- Голова очень болит, - сказал он еле слышно.
- Я сейчас же пойду и немедленно пришлю сюда доктора, - сказал помощник сборщика налогов, вставая. - По-моему, он дня через два встанет. Он не сильно ушибся. Не беспокойтесь. Мужу Шамы уже сообщили, завтра он приедет.
Он ушел, а я молча сидел у постели Рали. В ушах звучали слова: "Завтра приедет муж Шамы… Завтра… Не беспокойтесь… Ушибся не сильно". Если бы он знал, что это был не только мужественный поступок…
Вошла мать с горячим молоком. Из глаз ее лились слезы. Я начал поить Рали из ложки.
Через пять дней после этого случая Шама вместе с мужем уехали в Чакваль. Перед отъездом она пришла ко мне проститься.
- Я уезжаю сегодня, - сказала она.
Лицо ее было бледно, ярко-красные губы напоминали цветок граната. Я молча взглянул на нее.
- Да сохранит господь тебе счастливое замужество, - молилась мать.
- А где Рали? - спросила она. - Я не могу уехать, не простившись с ним.
- Он пошел за водой. Вот-вот должен прийти.
Прошло около часа, но Рали не возвращался.
- Он, наверно, не придет, Шама, - сказал я как можно ласковее.
Она быстро встала, как бы поняв мою мысль.
- Будьте здоровы, - медленно сказала она, поклонилась матери и, не поднимая головы, как преступница, молча вышла.
"Человек в своих надеждах подобен пушинке, гонимой ветром, - подумал я. - Как бы он ни старался, жизнь делает по-своему. Что представляет из себя эта ничем необъяснимая надежда и зачем вообще она зарождается, если ее можно зажать в кулаке, как комок сухой земли, и растереть в порошок, а потом дунуть, и пылинки разлетятся во все стороны так, что и поймать их будет невозможно. Зачем она?… Для чего она нужна?…" В голове был целый рой бессвязных мыслей.
Рали пришел поздно. На голове он нес кувшин с водой. Лицо его осунулось, губы посинели.
- Где ты пропадал, Рали? - спросил я, когда он сел у моих ног и начал их массажировать.
- Я задержался, господин. Простите, пожалуйста.
Некоторое время мы сидели молча.
- Вы тогда просили меня достать жасмин. Можете взять этот букетик, - сказал он, доставая его из кармана и передавая мне. Цветы завяли, листья пожелтели, но все еще пахли.
- Возьми его, Рали, возьми и держи при себе, - сказал я, вспоминая слова помощника сборщика налогов.
- Нет, господин, я не могу его взять.
- Почему?
Рали молчал.
- Я не знал, Рали, что у тебя такая чувствительная поэтическая душа, - сказал я, смеясь каким-то нервным смехом.
Он сидел молча, как изваяние, опустив голову, и медленно массажировал мои ноги. Я почувствовал, как на ногу упали две горячие слезы.
Странная это вещь - жизнь! Шама… Видва… Святой отец… Рали… Сомнатх… бабочки шелковичных червей…
Да! Очень странная!
ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЕЦ
Все жители деревни собрались на площади под смоковницей. У самого ствола дерева, обмотанного красными лентами, стояло множество изображений богов, окрашенных киноварью. Выступал Ачария-джи. У него было вытянутое продолговатое лицо, сморщенные щеки и небольшая бородка. Стекла его очков состояли из двух половинок: верхней - для того чтобы смотреть вдаль, нижней - для чтения. Во время выступления глаза его перебегали с одной половины на другую.
- Я авторитетно заявляю, - говорил он, - что если крестьяне не получат землю, то в стране наступит революция. Я утверждаю: нашим толстым заминдарам нужно передать землю крестьянам в постоянное пользование. Для спасения самих себя, для спасения нашей страны от посмешища - дайте крестьянам землю. Если земля будет передана крестьянам, то это будет самым великим актом милосердия.
Все великие люди мира сего являются для спасения кого угодно от чего угодно. Ачария-джи также причислял себя к лику великих людей. Он также был ниспослан в этот мир для спасения. Ачария-джи занимался спасением заминдаров от крестьян, крестьян от революции, а революции от коммунистов. Для всех великих людей спасение является долгом. Но, к несчастью, он понял свой долг так же, как и то, что разница между словами марз и фарз заключается лишь в одной букве.
Ачария-джи закончил свою речь. За ним поднялся его ученик Бачария-джи. С пятидесяти лет Бачария-джи целиком отдал свою жизнь этому движению. В руках он держал листок бумаги, на котором были записаны имена заминдаров, передавших крестьянам какую-то часть своей земли.
Бачария-джи восторженно оглашал имена заминдаров, а собравшиеся крестьяне с еще большим восторгом хлопали в ладоши.
Баней Лал - полбигха.
Харпаршад - пять марла.
Готам Панде - один бигх.
Тарбхун Сингх - два бигха.
Шиванарайн Сингх - два акра.
Всякий раз, когда Бачария-джи произносил чье-нибудь имя из этого списка, крестьяне шумно аплодировали. Они хлопали и в честь Баней Лала, и Харпаршада, и Готам Панде, и Тарбхун Сингха, но, услышав имя Шиванарайн Сингха, оцепенели от изумления. В этом оцепенении они забыли даже захлопать. Ведь Шиванарайн Сингх был самым крупным и самым жестоким заминдаром. Но именно он, Шиванарайн Сингх, больше всех передавал земли. В эту минуту никто не мог поверить, что Шиванарайн Сингх мог так быстро измениться. Все молчали. Не было слышно ни одного хлопка.
Бачария-джи повторил еще раз:
- Шиванарайн Сингх - два акра.
На этот раз громко захлопали несколько заминдаров, а за ними осторожно начали хлопать крестьяне. Жестом остановив Бачарию-джи, поднялся Ачария-джи:
- Мне кажется, вы очень удивились, услышав имя Шиванарайн Сингха. Но его поступок говорит сам за себя: душа человека меняется. Революция изменяет общество снаружи, а передача земли изменяет сердце.
Батрак Раму повернулся к Кальве:
- Так что, неужели у заминдаров действительно изменилась душа?
- А разве она была у них раньше? - спросил Кальва. Оба рассмеялись.
- Да тише вы, - раздался голос одного из заминдаров.
- А почему следует молчать, брат? - Раму обернулся к заминдару. - У меня никогда не было своей земли, и вряд ли я когда-нибудь буду иметь ее. Здесь какой-то обман.
- Замолчи ты в конце концов, - заорал заминдар.
На широкий лоб Бачарии-джи упали пряди волос. С пятидесяти лет он занимался только тем, что руководил. Другие люди становятся врачами, инженерами, затем уходят на покой и выбирают себе тихий уголок. Между руководителем и инженером разница заключается в том, что человек любой профессии может уйти на покой, а руководитель никогда. Поэтому, услышав возражение Раму, он во всем величии руководителя уже что-то собирался сказать. Но Ачария-джи знаком остановил его и сладко заулыбался:
- Что ты говоришь, брат?
Раму, поднявшись над собравшимися, сложил руки перед грудью.
- Разве я когда-нибудь получу эту землю?
Раму помолчал немного.
- Нет, ее у меня никогда не будет, - продолжал он, - вся надежда только на самого себя.
Все засмеялись и несколько оживились. Ведь каждому в деревне было известно, что у Раму не было ни гроша.
Ачария-джи перевел взгляд на Шиванарайн Сингха:
- Сахиб тхакур, не можете ли вы передать ему эти два акра земли? - Ачария-джи кивнул в сторону Раму.
Шиванарайн Сингх вынул дарственный акт на передачу двух акров земли и протянул его Ачария-джи, а тот в свою очередь вручил бумагу Раму.
Раму задрожал:
- Нет, нет, господин.
- Возьми, - улыбаясь, проговорил Ачария-джи, - возьми же.
Дрожащими руками Раму взял дарственную.
- Ну, а теперь-то ты веришь? - Ачария-джи продолжал улыбаться.
На глазах Раму выступили слезы, и он бросился к ногам Ачарии-джи. Встав на ноги, Раму быстро спрятал дарственную на груди. Благородством Ачарии-джи восхищалась вся деревня.
Возвращаясь с площади, Раму и Кальва начали уговаривать Дукхну, Бхаджву и Багвалию пойти вместе с ними выпить тари в честь полученной земли. Подошли Рам Бхаджна, Пхагвания и Бхакхана. Все они были батраки у Шиванарайн Сингха и приятели Раму. Немного поспорив, они договорились сначала пропустить по стаканчику тари, а потом отправиться посмотреть землю.
Сегодня Раму не хотелось пить. Как только он покинул площадь, его первым желанием было сразу же пойти и посмотреть землю. Но он дал слово друзьям и не мог теперь отказаться.