Призраки появлялись и уходили. Сток был постоянным, обновление - гигиенично. "Так невозможно - дым столбом стоит". - "Могли бы проявить немного больше уважения". - "Да, такие дела". Кармен наклонялась сперва налево, потом направо и механически целовала кого-то несколько раз подряд, ровно ничего при этом не испытывая. "Спасибо, милая, большое спасибо". У призраков были вытаращенные, безумные глаза. Но когда один из призраков, сидя, громко вздыхал и шептал: "Сердце - коварная штука, известное дело", - вновь прибывшие призраки и выражение их глаз становилась спокойными и уже не отличались от призраков, окружавших умершего, и от выражения их глаз. Но, несмотря на хороший цвет лица - это был самый здоровый из всех покойников, которых обряжали человеческие руки, - Марио не был Марио. Кармен поняла это после того, как его обрядила. Он не был похож на себя. Она заколебалась. Мертвый был мертвым - приличным, послушным, даже полным, но это был не Марио. Внезапно, как если бы кто-то, сжалившись, шепнул ей на ухо, у нее возникла мысль: "Очки!" Кармен сходила за ними и надела их на Марио. Тогда стала резать глаз бледность ушей. Довольная своей блестящей мыслью, она отошла на четыре шага, чтобы поглядеть издали. Но нет! Доро ходила за ней по пятам и завывала, как собака: "Или откройте нашему хозяину глаза, или снимите с него очки. Скажите на милость, зачем они ему, когда у него глаза закрыты?" Призраки становились на цыпочки и вытягивали шеи: "Посмотри на меня, Марио! Я одна! Опять одна! Всю жизнь одна! Понимаешь? Господи, что я сделала, за что мне такое наказание?" И группы шевелились и шушукались: "Кто это?"; "Красивая женщина!"; "Наверное, его любовница"; "Кажется, это его невестка"; "Не знаю, не знаю". Энкарна стояла на коленях и с каждой фразой выталкивала воздух из легких. "Закройте плотно, так, пожалуй, будет лучше", - "Господи, что это за крики!" Кармен не знала, что делать. "Вот так, спасибо". Она колебалась. "Как надымили!" Сняла с Марио очки. "Может быть, ты и права, голубушка. Так он на себя не похож". Марио уже не было здесь. Она думала о книге и о черном свитере, который натягивала ее воинственная грудь, не спорь со мной, Вален, моя грудь - это просто ужас какой-то, она не идет вдове, правда ведь? и о черной рамке извещения Пио Тельо, и, может быть, о церкви, - он даже не смог исповедаться - подумай, какой ужас! Антонио, директор, отделился от одной из групп и взял Энкарну под мышки. Она отбивалась. Оба напряглись. "Помогите мне. Надо вывести ее отсюда. Она слишком впечатлительна". Ты только представь себе этот ужас! Можно подумать, что это она - вдова Марио. После смерти Эльвиро Энкарна бегала за ним, и никто меня в этом не переубедит. В конце концов ее увели. С ней пошел Луис, и Эстер помогла ему сделать ей укол. Затем по телефону вызвали такси и отправились к Чаро. Висенте поехал с ними. Мало-помалу Кармен снова стала ощущать вдовой себя. "Да, такие дела". - "Подумай о себе, Кармен, ты нужна малышам". - "Приоткройте хоть щелочку, здесь дышать нечем". Призраки появлялись и уходили. Кармен пожимала то пухлые, то нервные руки. Наклонялась сперва налево, потом направо и целовала воздух, пустоту, что попало. "Спасибо, дорогая, ты не представляешь себе, как я тебе благодарна".
- Не звонили?
Валентина кладет руку на холодные, скрещенные на животе руки Кармен, которые нервно дрожат.
- Не волнуйся, милочка. Я тебе скажу тогда. А теперь успокойся. Отдохни. Непременно отдохни. Висенте еще не вернулся.
Луис провел с ним взаперти около четверти часа. Он словно исповедовал его, но, по-моему, он дышал ему в рот, и знаешь, это было так долго, что у меня даже появилась слабая надежда, и я говорила себе: "Он, конечно, жив", - подумай только, какая я дура. "Он не похож на покойника. Он точно спит. Он даже не побледнел". Но в конце концов Луис вышел и сказал: "Инфаркт. Должно быть, это случилось после пяти утра. Это редко бывает с астениками вроде Марио", - кажется, он сказал: "астеник", да? ты не обращай на меня внимания, я ведь в этом ничего не смыслю, но знаешь, милочка, у Луиса были красные глаза, как будто он плакал, и меня это тронуло, это заслуживает благодарности, врачи ведь обычно совершенно равнодушны и бесчувственны, в таких случаях всегда, говорят, что они привыкли к этому. "Не прикрыть ли окно, как, по-вашему?" - "Царство ему небесное, донья Кармен". - "Становится сыро". - "Вот так, спасибо", - "Да, такие дела". - "Сеньора, телеграмма". Кармен заметила капли на носу Доро. Она нервно надорвала пальцем телеграмму и, прочитав, зарыдала. Валентина поцеловала ее в щеку, прямо в щеку, от души, так что Кармен не только слышала звук поцелуя, но и ощутила его тепло: "Будь мужественна. Не свались сейчас". Кармен протянула ей голубую бумажку: "Это от папы. Бедный, что только пришлось ему пережить! Подумать страшно". Призраки с уже спокойными глазами все уходили, но некоторые так и приклеились к гробу, точно мухи липучие. "Да, такие дела". - "Когда вынос тела?" - "Царство ему небесное". - "Не приоткрыть ли окно, как вы думаете? Здесь просто дышать нечем". Дым и шепот. "Опять одна! Всю жизнь одна! Что я сделала, за что мне такое наказание?" - "Это условности, мама, оставь меня в покое". - "Записывайте: "Молитесь за упокой души…" Кармен Сотильо? Мне все еще не верится, Вален, подумай только, я не могу привыкнуть к этой мысли. "Да, такие дела". Кармен наклонялась сперва налево, потом направо. У нее болели губы и щеки от бесконечных поцелуев. Так же болела у нее и правая кисть. Она едва сдерживала дрожь всякий раз, как ее пожимали. Хотя пухлые руки всегда ее раздражали, сейчас она их гладила, отдавалась им с унизительной радостью, точно изменяла мужу. "Не закрыть ли окно?" По-моему, он дышал ему в рот, ты знаешь? "Вот так, спасибо. Ну и кашель же я подхватил!" - "Хорошие люди умирают, а мы, грешные, живем". - "Добрый для кого?" - "Он не умер, его замучили". У него были красные глаза, как будто он плакал, и меня это тронуло, знаешь, ведь это заслуживает благодарности. "Знаете, дона Порфирио, нашего хозяина, одели как францисканца", - они чувствуют, что задыхаются, и инстинктивно обмякают… "Да, такие дела". - "Менчу, душечка, как я рада, что ты так мужественна". - "Уверяю тебя, что он нисколько не изменился", - даже траура по отцу не желают носить, - что ж ты еще хочешь? "Царство ему небесное". Книги, в конце концов, только на то и годны, чтобы в них скапливалась пыль… "Здесь очень душно". - "Не открыть ли?.." Врачи ведь обычно совершенно равнодушны и бесчувственны, в таких случаях всегда говорят… "Да, такие дела"… по-моему, они похожи на рыб, которых вытащили из воды… "Царство ему небесное…"
Кармен вскакивает внезапно и так порывисто, что Валентина пугается.
- На сей раз действительно звонили, не спорь, Вален, я отлично слышала.
- Хорошо, милая, не волнуйся. Это, наверно, Висенте. Сию минуту мы оставим тебя одну. Не тревожься.
Кармен спускает с кровати ноги, юбка задирается и обнажает колени, чересчур округлые и полные. Она, не нагибаясь, шарит ногами и надевает туфли. Затем приводит в порядок прическу, взбивает волосы, запуская в них пальцы обеих рук. Покончив с этим, она оттягивает свитер под мышками, сперва под левой, потом под правой. Энергично качает головой.
- Моя грудь не идет вдове, правда, Вален? - неодобрительно говорит обескураженная Кармен. - Не спорь со мной.
Из гостиной доносятся приглушенные мужские голоса. Валентина встает.
- Милая, не горюй. - Она возвращается к ночному столику, к книге, к тюбику с таблетками и флакончику с жидкостью и прибавляет: - Можешь ты мне объяснить, что это за аптека?
Кармен смущенно улыбается.
- Ты ведь знала Марио, - говорит она. - Он был очень добрый человек, но с комплексами. Если он не принимал таблеток и не совал мазь себе в нос, как я говорю, он не мог заснуть. Он был со странностями. Рассказать тебе, так ты не поверишь: однажды он встал в три часа ночи и побежал в дежурную аптеку - дальше ведь и ехать некуда.
Валентина подняла голову так резко, что ее белобрысый завиток на мгновение блеснул, как падучая звезда. Она тоже улыбается.
- Бедняга, - говорит она. - Марио был чрезвычайно оригинальным человеком.
Кармен встает и рассматривает себя в зеркало. Раза два она со злостью одергивает свитер под мышками, сперва под левой, потом под правой.
- Я похожа на чучело, - шепчет она. - Ни в черном бюстгальтере, ни в белом моя грудь не вяжется с трауром и вообще с подобными вещами.
Валентина не слушает. Она берет книгу с ночного столика и перелистывает ее.
- Библия, - говорит она. - Не говори мне, что Марио тоже читал Библию. - Она снова улыбается и громко читает: - "И ходите прямо ногами вашими, дабы хромлющее не совратилось, а лучше исправилось".
Кармен глядит на нее исподлобья, опустив голову, точно присутствует при унизительном осмотре. Время от времени она машинально оттягивает черный свитер под грудью.
- Он говорил, что Библия действует на него плодотворно и успокаивающе, - она словно извиняется.
Валентина прыскает.
- Он это говорил? Какая прелесть! Плодотворно - в жизни не слышала ничего более очаровательного, Менчу, даю тебе слово. А что он подчеркивал?
Кармен заикается; она чувствует, что невольно съеживается.
- Это тоже странности, - отвечает она. - Марио постоянно перечитывал Библию, но только то, что подчеркнуто, понимаешь? Сейчас, - взгляд ее смягчается, но голос, как это ни парадоксально, становится тверже, - я возьму эту книгу и словно опять буду с ним. Это его последние часы, понимаешь?