Вот и имей детей после этого! Ты же сам слышал: "Оставь меня в покое", - и то же я услышала, когда заговорила о похоронах по первому разряду, а ведь это самое меньшее, что можно сделать для отца! "Это тщеславие" - как тебе нравится? И при этом так спокоен - подумай только! - все мы хотели бы быть спокойными, но какой ужас, господи! - ведь этот мальчик с детства - твой живой портрет, с тех самых пор, как ты устроил ему сиденье на велосипеде, Марио, и он тоже употребляет странные слова: "условности", например, - подумай только! - для того, чтобы позлить меня. Я не хочу больше огорчаться - я и без того огорчена, Марио, дорогой мой, но только молодежь погубили: кого твистом, кого книгами - правил никаких ни у кого нет, и я вот вспоминаю прежнее время - ну какое же сравнение? - сегодня и не говори этим мальчишкам о войне - они назовут тебя сумасшедшим; ну хорошо, война ужасна и все что хочешь, но, в конце концов, это ремесло храбрецов, и, кроме того, не так уж все это страшно: что бы ты там ни говорил, а я прекрасно, просто прекрасно жила во время войны; я не отрицаю, что, быть может, я ничего тогда не понимала, но уж не спорь со мной, это был бесконечный праздник, каждый день - что-нибудь новое: то легионеры, то итальянцы, - они занимали то один город, то другой, и весь народ, даже старики пели "Добровольцев", где такие изумительные слова, или "Жениха смерти", а это просто прелесть. И ничего для меня не было страшного ни в бомбежках, ни в Дне Одного Блюда, когда мама с искусством, присущим ей одной, подавала все на одном блюде, и мы были сыты, клянусь тебе, так же, как и в День Без Десерта, когда мы с Транси покупали карамель, и все это для нас ничего не значило. Были, конечно, люди так себе, довольно наглые - теперь я это понимаю, - но это ведь были деревенские, невоспитанный народ, и я помню, когда мы прикалывали им "Остановись", да еще чуть не к самому телу - подумай только! - они все нас трогали - "на счастье", - а мы с Транси и не сердились, ни-ни, они ведь были такие храбрые! Ты знаешь, что я, когда мы с тобой уже стали женихом и невестой, была "крестной" одного из них? Кажется, его звали Пабло, да, Пабло Аса, - он писал мне очень смешные письма, в них было полно ошибок, деревенщина он был с головы до ног, но ты не ревнуй - ведь должна же я была что-то сделать для этих несчастных, - вот я ему и писала, и однажды он явился с увольнительной - он приехал на побывку - и хотел со мной погулять, - подумай только! - а я сказала, что об этом нечего и помышлять, и тогда он предложил пойти в кино, а я, конечно, опять отказалась, и тут он давай канючить, что завтра его могут убить, да что же я могла сделать? - в душе-то я его жалела, конечно; и тут он сунул в рот палец с черным ногтем и положил мне в руку золотой зуб, так что я пришла в ужас: "Зачем вы это делаете?" - ну да, Марио, он ведь тоже обращался ко мне на "вы", хочешь верь, хочешь нет, но мама была совершенно права: "Помогать этим людям - благое дело, но надо соблюдать дистанцию; солдаты - люди низкого происхождения"; а он рассказал, что мавры разбивали головы мертвым, чтобы выбить у них золотые зубы, - подумай, какой ужас! - и велел, чтобы я берегла этот зуб до конца войны, и, верно, у него было какое-то предчувствие, потому что об этом славном Пабло Аса я больше никогда не слыхала, так что в один прекрасный день нам с мамой пришлось сдать зуб в Государственную казну. К несчастью, таких случаев много было во время войны; вот взять хоть Хуана Игнасио Куэваса, чтобы далеко не ходить за примером - кажется, я тебе уже рассказывала о нем, это брат Транси, - он был какой-то недоразвитый, не вполне нормальный, но его мобилизовали и отправили в казарму на подсобные работы и все такое - во время войны ведь всякое бывает, видно, не хватало людей, уж не знаю; словом, однажды утром родители Транси нашли под дверью бумажку, где было полным-полно ошибок: "Меня увозют - через "ю" - на вайну - через "а". Мне очень страшно, досвидания - вместе - Хуанито". Ну что ж поделаешь, такое было время, и ты не поверишь: с тех пор много воды утекло, все переменилось, а о нем, как говорится, ни слуху, ни духу. Конечно, в таком положении лучше бы его бог прибрал - я всегда это говорила, - жизнь для него была только в тягость, ты представь себе, что его ожидало: стал бы он чернорабочим или кем-нибудь в этом роде - лучше уж умереть, но Транси, дружок, расчувствовалась: "Ах нет, душечка, брат есть брат", - ну, это зависит от того, с какой точки зрения посмотреть, но уж она такая; ведь это чудовищно, что она связалась с Эваристо, - он же удрал потом, да и рисовал ее голой или уж черт знает как он там ее рисовал, - нет уж, Марио, дорогой мой, в этом смысле ты можешь быть совершенно спокоен - я в этих делах… да что и говорить, ты сам знаешь, и вовсе не оттого, что у меня не было возможностей, Марио: мужчины, да будет тебе известно, до сих пор смотрят на меня на улице - взгляды ведь разные бывают, - а Элисео Сан-Хуан каждый раз как посмотрит на меня, ты бы послушал, что он говорит, - это пламя, которое и целый океан не зальет: "Как ты хороша, как ты хороша, ты день ото дня хорошеешь", - уж не знаю, что было бы, если бы я подала ему повод, только я и не гляжу на него, иду себе как ни в чем не бывало, пока он не устанет, - уверяю тебя, как будто это ко мне и не относятся; ну а вот если бы я подала ему повод…