- Э! - не дал ему договорить Шмуэл. - Это совершенно другое! Все те места в Библии, где о Боге говорится как будто о человеке - да простится такое сравнение, - это, по словам Ибн-Эзры, всего лишь для услаждения слуха. А Маймонид идет еще дальше и утверждает, что то, что Господь показал Моше узел тфилин, следует понимать в качестве иносказания, означающего, что человек способен постичь все ступени, находящиеся ниже Бога. Однако Самого Бога человек никогда не постигнет… Это ведь красивая мысль, - развел руками Шмуэл, - глубокая идея!.. А если хочешь, то вся эта история с узлом тфилин не что иное, как притча, а сказано у мудрецов, что на притчу не следует полагаться. А вот у них, у хасидов, самая ничтожная глупость - это тайны Торы! Если хочешь знать, то даже реб Яаков Эмден сказал, что многие места в книге "Зоар" - вставки. Легко воевать с живыми, а вот с мертвыми не повоюешь. Поэтому-то он и начал открытую войну против реб Йонатана Эйбешюца.
- С прадедом реб Даниэля?
- Да. Реб Яаков Эмден обвинил его в колдовстве и в идолопоклонстве, в том, что он принадлежит к секте последователей Шабтая Цви. Ну а если война - за Бога, то она неизбежна. Поэтому больше нет сомнений, что автором "Зоара" был не рабби Шимон бар Йохай. Это достоверно известно…
Услыхав эти последние слова, Мордхе растерялся. Он смотрел на Шмуэла и не мог понять, почему не дает ему пощечины. Он совсем не хотел узнавать, кто был настоящим автором книги "Зоар". У него было такое чувство, что если он узнает правду, то перестанет быть евреем! Он вдруг вспомнил о реб Иче и больше не дал Шмуэлу говорить:
- Знаешь, в прошлом году зимой реб Иче, в наш лес, прислали книгу. Кажется, она называлась "Родословие Адама Блиаля". Когда реб Иче получил эту книгу, он очень разволновался. Даже не закончил лист Гемары, который мы тогда изучали. Он сказал мне, что это книга реб Яакова Эмдена, большая редкость, о каббалисте рабби Йонатане. Он просил меня оставить его одного в его комнате и никого не пускать к нему, пока он не прочитает эту книгу. Прежде чем он взялся за чтение, он со слезами просил Всевышнего, чтобы ничего недозволенного из этого сочинения не пристало к нему, если в книге говорится что-то плохое про рабби Йонатана. Сутки он сидел над этим сочинением, а когда вышел из своей комнаты, благодарил Бога, что к нему ничего не пристало. А мне он сказал, что это гнусная книга и еврею не подобает ее читать!
- Я видел это сочинение, - усмехнулся Шмуэл, - может быть, реб Яаков Эмден немного перебрал выше меры, но он был прав. Относительно того, что каждая глупость превращается у них в тайны Торы. Вот у меня есть книжонка, - Шмуэл вытащил из кармана пару старых непереплетенных листков, - автор ее - учитель рабби Йонатана, большой жизнелюб, последователь Шабтая, прелюбодей. И вот берут это сквернословие и делают из него "таинство единства"! На, посмотри, куда они зашли. Это хуже идолопоклонства! Это разврат!
Мордхе прочитал:
- "…знай, что все внешние инструменты сходны с органами тела. И теперь, за прегрешения наши, Всевышний, да благословенно будет имя Его, и Божественное присутствие находятся в Изгнании и подобны спящим. И вот, если мужчина спит со своей женой и захотят они соединиться, то положит он руку на руку, уста на уста, член на член, но не будет хорошего совокупления, поскольку они спят, а во спящем нет вожделения и нет в нем сердечной радости, чтобы пробудить вожделение, но если разбудить его и привлечь душу его, то тогда он сам пробудится для совокупления, и они вместе возрадуются и сами сделают…"
Мордхе уже видел в Шмуэле соблазнителя, вставшего у него на пути. Обманщика, фантазера, который выдумывает невероятные вещи, лишь бы истязать его, проникая в самое нутро. Он не хотел допустить и мысли о том, что сам начинает смотреть на вещи по-другому, и почти со злобой сказал:
- Все зависит от того, с каким намерением подходить к делу. Ты дурной человек, Шмуэл, и намерения твои нечисты…
- Понимаешь ли ты, какие говоришь глупости? - прервал его Шмуэл.
- Может, я и говорю глупости… - ответил простодушно Мордхе. - Но вот я сижу с тобой больше часа, выслушиваю твои умные речи и не знаю, чего ты хочешь. Больше того - не знаю, с кем говорю… К чему мне ум, когда за ним, быть может, скрывается греховное начало?..
Услышав последние слова Мордхе, Шмуэл смутился, стал то и дело избегать его взгляда, притворился непонимающим, но тем не менее продолжал:
- Ну так реб Яаков Эмден был прав! Все это, поверь мне, идет от "Зоара". Когда я раньше говорил тебе, что "Зоар" написан не рабби Шимоном бар Йохаем, ты такую мину состроил… Я думал, ты встанешь и уйдешь!
Я тоже был не лучше! Помнишь, как мы вместе изучали книгу "Мегали тамирин"? Ее можно найти в каждой хасидской молельне, и каждый хасид знает, что это старая, святая книга. Откуда я знаю, какой танай ее написал? А если я тебе скажу, что этой книге нет еще и двадцати лет? И написал ее никакой не танай, а галицийский еврей? А? Что ты на это скажешь? А если такое возможно, то почему невозможно, что не рабби Шимон бар Йохай написал книгу "Зоар"? Ты думаешь, я шучу? Твой свояк, реб Йосл, знает автора "Мегали тамирин". Это тернопольский еврей, богач, "просвещенец". Может ли быть нелепее? Видя, как народ с каждым днем все больше погрязает в грехах, можно ли оставаться равнодушным? Весь иудаизм заключается в "дворе", где вечно дерутся, потому что каждый хочет стать ребе. Если б ты знал, какие дела творил Довидл! Он без конца менял жен, и, говорят, его старшая дочь, жена Даниэля, вовсе не его дочь. А Даниэль? Ты думаешь, босой Исроэл говорил неправду? Ничего подобного! Немало хасидов могут тебе сказать, что жена Даниэля не то сумасшедшая, не то распутница. А он говорит - "одно из лиц Всевышнего". И я тоже ее знаю. И чем же тогда Даниэль лучше вероотступника Якова Франка? У того была своя святая, а у внука реб Йонатана Эйбешюца жена - "одно из лиц Всевышнего"… И такие люди будут руководить нами, водить множество евреев за нос!
Шмуэл вскочил со стула, снова сел и, стукнув рукой по столу, продолжал ожесточенно:
- Нужно вырваться из этого болота, нужно уехать в Берлин или во Франкфурт-на-Майне. Там тоже есть большие ешивы, где, кроме еврейских предметов, изучают и многое другое. А когда мы приедем обратно, мы должны взяться за молодежь. Старики уже бездействуют, не ищут ни в чем смысла, лишь бы была водка! Да, мы должны взяться за молодое поколение, но прежде нам самим надо многому научиться! Здесь есть несколько молодых людей-маскилов. Мы собираемся раза три в неделю, читаем вместе, беседуем… Если хочешь, можешь прийти. Тебе это покажется смешным, но собираться у ребе под носом, в Коцке, безопаснее всего. Никому в голову не придет ни в чем нас заподозрить. Знаешь, это плохой признак, что еврейские юноши никуда не ездят. Когда-то из Польши ездили в ешивы Франции; об Испании, Германии и говорить нечего. Каждый большой город имел своих гаонов, своих ученых, свои ешивы. Иногда мне кажется, что, если б я сегодня очутился в Метце или в Вормсе, я бы встретил там знакомые лица, узнал бы улицы, дома, синагоги - будто вернулся в свой родной город, который покинул в детстве, хотя я там никогда не был. Каждый камень, каждое кладбище - это часть еврейской жизни…
Теперь Мордхе увидел перед собой другого Шмуэла и удивился: откуда берется у человека столько любви к кладбищам и покойникам и такая нелюбовь, такая враждебность по отношению к живым?
Шмуэл умолк и сидел, изредка бросая взгляды на Мордхе; учитель был уверен, что склонил ученика на свою сторону. Потом внезапно спохватился:
- Да, у меня к тебе небольшая просьба!
- Какая же?
- Поскольку твой родственник, реб Йосл, - старый "маскил", он финансировал еще журнал "Бикурей итим", то, может, ты сумеешь раздобыть у него рекомендательное письмо для меня в Берлин к… Если бы ты мог меня ввести в дом к твоему родственнику…
- Хорошо, - обрадовался Мордхе тому, что может что-то сделать для Шмуэла. - Я сегодня же скажу ему о тебе.
У открытого окна стояла дочь шинкаря и болтала с двумя девушками. Одна из девушек показала пальцем на Мордхе:
- Красивый парень! Надо бы завести с ним разговор!
- Он, по-видимому, не из бедных, - прибавила дочь шинкаря.
Мордхе улыбнулся и стукнул вилкой о тарелку. Девушка подошла к столику.
- Сколько мы вам должны? - спросил Мордхе.
- Вы взяли половину утки, графинчик вина. Еще что-нибудь принести? - Девушка смотрела ему прямо в глаза так, что Мордхе даже смутился.
- Ну, булочку!
- Пять злотых, - скорчила недовольную гримаску девушка.
К окну подошел еврей с корзинкой гороха. Одна из девушек, стоявших во дворе, купила на грош гороху и крикнула:
- Темра, лови!
Прежде чем дочь шинкаря успела повернуться, несколько горошинок полетело Мордхе в лицо. Девушки расхохотались и спрятались.
Из соседней комнаты, шатаясь, вышел пожилой поляк и загородил дочери шинкаря дорогу:
- Панна Рохл, я должен тебя поцеловать!
- Я пану глаза выцарапаю!
- Не хочешь? - выпучил старик глаза и обнял ее. - Для тебя это должно быть честью: ясновельможный Карпинский хочет поцеловать дочь шинкаря!
Мордхе выступил вперед:
- Если человек пьян, он должен лечь спать!
- Как ты смеешь? Эй, Стах!
Из соседней комнаты появился молодой поляк.
- Застрели его, Стах! Застрели этого пархатого жида! Он оскорбил твоего отца, старинный польский герб Карпинских! Застрели его, Стах, как собаку! Я дам тебе денег, чтобы ты удрал потом в Америку! Застрели его!
Шинкарь бегал тут же, просил молодого поляка увести отца, целовал ему руку и ругал Мордхе.