5
После ухода Тодзавы и мужа О-Кину переодевшийся в кимоно Синтаро, тетушка Асакава и Ёити собрались в столовой у жаровни. Из-за фусума по-прежнему доносились стоны О-Рицу. И все, вяло перебрасываясь словами под свисавшей над самой жаровней лампой, точно сговорившись, внимательно прислушивались к этим стонам.
- Просто немыслимо. Такие ужасные страдания...
Крепко сжимая щипцы для угля, тетушка смотрела в одну точку.
- Ведь Тодзава-сан говорил, что все хорошо?
Не отвечая тетушке, Ёити обратился к брату, сидевшему с сигаретой в зубах.
- Он просил профессора прийти в ближайшие дни.
- Странно. Почему он об этом просил?
На этот раз Синтаро ничего не ответил, лишь стряхнул пепел.
- Син-тян, что сказала мама, когда увидела тебя?
- Ничего не сказала.
- Но я слышал, как она смеялась.
Ёити сбоку внимательно посмотрел на брата.
- Верно... Скажи лучше, почему мамина постель благоухает дорогими духами?
Тетушка с улыбкой повернулась к Ёити, но, не дождавшись от него ответа, сказала:
- Это О-Кину-тян побрызгала мамину постель духами. Ты знаешь, Ё-тян, что это за духи?
- Что за духи?.. Наверно, специально для постели.
Неожиданно из-за фусума показалось измученное лицо О-Кину.
- Где отец?
- Он в магазине. Что-нибудь нужно?
- Да, мама хотела...
Не дав ей договорить, Ёити вскочил.
- Пойду позову его.
Когда он выбежал из столовой, туда на цыпочках вошла, зябко охватив себя руками, О-Кину с болеутоляющими пластырями на висках и села на место, с которого только что вскочил Ёити.
- Что случилось?
- Никак не может принять лекарства... Новая сиделка хоть и пожилая, но действует спокойно и уверенно.
- Как температура?
Синтаро, продолжая молчать, поморщился и выдохнул дым.
- Только что измеряли, тридцать семь и два...
О-Кину, пряча подбородок в ворот кимоно, задумчиво посмотрела на Синтаро.
- После ухода Тодзавы-сан снизилась еще на одну десятую.
Снова наступило молчание. Ее нарушил громкий звук шагов вошедшего Кэндзо, вслед за которым появился и Ёити.
- Тебе только что звонили из дому. Муж просил чуть попозже позвонить.- С этими словами Кэндзо обратился к О-Кину, после чего направился в соседнюю комнату.
- Ну что ты будешь делать. Две служанки в доме, а толку от них никакого.
О-Кину, досадливо прищелкнув языком, переглянулась с тетушкой.
- Такие теперь служанки пошли... Моя, так та наоборот, во все сует нос.
Пока женщины переговаривались, Синтаро, не выпуская сигареты изо рта, заговорил с печально сидевшим Ёити.
- К вступительным экзаменам готовишься?
- Готовлюсь... Но в этом году держать не буду.
- По-прежнему пишешь стихи?
Ёити, морщась, прикурил сигарету.
- У меня нет такой склонности к учению, как у тебя. А математику я просто ненавижу.
- Хоть и ненавидишь, но если не заниматься...
Синтаро прервала сидевшая напротив него тетушка, тихим голосом переговаривавшаяся с подошедшей к приоткрытой фусума сиделкой:
- Син-тян, мама зовет.
Погасив окурок, он встал. И, не взглянув на сиделку, прошел в соседнюю комнату.
- Проходи сюда. Мама сказала, что хочет тебя видеть,- кивнул ему головой отец, сидевший у изголовья больной. Синтаро послушно примостился рядом с ним.
- Ты меня звала?
Мать повернула к нему голову. В свете лампы, завешенной куском материи, лицо ее выглядело еще более осунувшимся.
- Понимаешь, Ёити не желает заниматься... Хоть бы ты ему сказал... Он прислушивается к твоему мнению...
- Хорошо, обязательно скажу. Кстати, только что мы уже с ним говорили об этом.
Синтаро ответил чересчур громко.
- Да? Смотри, не забудь... Я думала, что вчерашнего дня не переживу, а вот видишь...
Превозмогая боль, мать широко улыбнулась.
- Может быть, помог амулет Тайсяку-сам , - вот и жар спал; глядишь, еще и поправлюсь... Мицу говорила, что у ее дяди тоже была язва двенадцатиперстной кишки, а он через полмесяца поправился. Видно, не такая это страшная болезнь...
Синтаро до боли стало жаль мать, которая все еще надеялась на выздоровление.
- Конечно, поправишься. Непременно поправишься, лекарства обязательно помогут.
Мать кивнула.
- Давайте еще раз попробуем выпить.
Подошедшая сиделка ловко поднесла ко рту О-Рицу мензурку. Мать, зажмурившись, в два глотка выпила содержимое. На какой-то миг у Синтаро отлегло от сердца.
- Вкусно.
- Смогла все же принять наконец.
Сиделка и Синтаро радостно переглянулись.
- Раз стала принимать лекарство, все в порядке. В общем, залежалась ты, пора подниматься. И устроим праздничный обед, будем есть рис с красной фасолью.
Шутка Кэндзо вызвала у стоявшего на коленях Синтаро желание уйти. В это время мать неожиданно подозрительно глянула на него.
- Лекция? Где сегодня вечером лекция? - спросила она.
Испуганный Синтаро, ища спасения, посмотрел на отца.
- Никакой лекции нет. Нигде ее не будет. Так что можешь лежать спокойно.
Успокаивая О-Рицу, Кэндзо одновременно делал глазами знаки Синтаро. Тот поспешно поднялся и вернулся в ярко освещенную столовую.
Там по-прежнему сестра и Ёити тихо разговаривали с тетушкой. Когда он вошел, все трое повернулись, вопросительно глядя на Синтаро. Однако Синтаро молча, с каменным лицом, сел на свое место.
- Зачем тебя звали?
Молчание нарушила О-Кину, все еще зябко пряча подбородок в ворот кимоно.
- Ничего особенного.
- Значит, мама просто хотела посмотреть на тебя?
В тоне сестры Синтаро уловил раздражение. Но ничего не ответил, лишь горько усмехнулся.
- Ё-тян, не побудешь ночью с больной? - После непродолжительного молчания, зевнув, обратилась к Ёити тетушка.
- Хорошо... Сестра тоже обещала побыть этой ночью с матерью...
- А ты, Син-тян?
О-Кину из-под припухших век посмотрела на Синтаро.
- Мне все равно, не знаю.
- Син-тян, как всегда, колеблется. Я думала, поступление в колледж прибавит ему решительности...
- Наверно, он просто устал,- с укором ответила О-Кину тетушка.
- Тогда пусть сейчас ложится спать. Тем более что дежурить придется, наверно, не одну ночь...
- Ну что ж, пойду спать, ладно?
Синтаро поднес спичку к сигарете брата. Только что он видел умирающую мать и поэтому ненавидел себя за эту услужливость...
6
Синтаро поднялся на второй этаж и около двенадцати лег. Он действительно очень устал, тетушка не зря сказала. Но, погасив свет, долго еще ворочался с боку на бок.
Рядом тихо посапывал Кэндзо. Впервые за последние несколько лет он спал в одной комнате с отцом. Неужели раньше он не храпел, недоумевал Синтаро, глядя на спящего отца.
Перед Синтаро неотступно стоял образ матери - воспоминания о ней его преследовали. Воспоминания были самые разные, и приятные, и неприятные. Но все одинаково печальны. "Все прошло. И хорошее, и плохое",- думал Синтаро, стараясь поудобнее пристроить на подушке голову с коротко остриженными волосами.
...Однажды, когда Синтаро еще учился в начальной школе, отец купил ему новую фуражку. С большим козырьком и высокой тульей, о такой Синтаро давно мечтал. Увидев ее, сестра О-Кину сказала отцу, что в будущем месяце будет репетиция хора и ей нужно сшить кимоно. Отец расхохотался и пропустил ее слова мимо ушей. Сестра разозлилась. Отвернувшись от отца, она стала ворчать:
- Ты любишь одного Син-тяна.
Отец все еще продолжал улыбаться.
- Одно дело фуражка, другое - кимоно.
- А мама на что? Она недавно сама сшила хаори.
Сестра снова повернулась к отцу и зло глянула на него.
- Но я ведь не так давно купил тебе шпильку и гребень.
- Да, купил. Ну и что, ты и должен был купить.
Сестра вытащила из волос шпильку, украшенную искусственными белыми хризантемами, и швырнула на пол.
- Возьми свою шпильку.
Отец поморщился.
- Не делай глупостей.
- Чего же ждать от меня, глупой? Я глупая, не то что Син-тян. И моя мама была глупой...
Побледневший Синтаро оказался свидетелем это сцены. Когда сестра расплакалась, он молча подобрал с пола шпильку и стал нервно обрывать лепестки с цветка.
- Что ты делаешь, Син-тян?
Сестра как безумная схватила его за руку.
- Ты же сама сказала, что шпилька тебе не нужна. А раз не нужна, не все ли равно, что я с ней делаю? Женщины любят ссориться, ну и ссорься, пожалуйста...
Синтаро поднял рев, и они с сестрой стали драться, вырывая друг у друга шпильку, пока на цветке не осталось ни одного лепестка... Сейчас Синтаро удивительно отчетливо представил себе душевное состояние сестры, лишившейся матери...
Синтаро стал прислушиваться. Кто-то, стараясь неслышно ступать, поднимался по темной лестнице... Вдруг раздался голос Мицу:
- Господин.
Кэндзо, который, казалось, спал, сразу же поднял голову с подушки.
- Что случилось?
- Вас зовет госпожа.
- Хорошо. Иду.
После ухода отца Синтаро неподвижно застыл на постели с широко открытыми глазами, прислушиваясь к тому, что делается в доме. И почему-то в его памяти вдруг всплыло далекое светлое воспоминание, никак не связанное с трагичностью этой минуты.