Некоторое время спустя Синдзо, все еще с дикими глазами, сидел в прохладной задней гостиной у Тай-сан и рассказывал тихим шепотом о чудесах, с которыми он столкнулся этим вечером. И черные бабочки, и тайна старухи О-Сима, и огромный глаз в темноте - все это покажется современным молодым людям совершенным вздором. Однако Тай-сан, ожидавший услышать рассказ о таинственной силе старухиных заклинаний, нисколько не удивился; затаив дыхание, он внимал гостю, угощая его мороженым. А тот продолжал: "Когда таинственный глаз исчез, О-Тоси, побледнев как полотно, сказала: "Что же делать? Старухе уже известно, что мы встретились". Тогда я твердо заявил: "Раз уж так все получилось, это все равно, что между нами и старухой началась война. Так что узнала она или нет - не все ли равно". Хуже всего то, что назавтра я назначил О-Тоси свидание на той самой набережной Исигаси. Но если старуха заметила сегодняшнее ее отсутствие, вряд ли она отпустит ее завтра. И пусть даже мы придумаем план спасения О-Тоси из когтей старухи за эти два дня,- если не удастся мне завтра вечером увидеть О-Тоси, план этот так и не будет осуществлен. Мне кажется, что я забыт и богами и буддой. Как я шел к тебе, расставшись с О-Тоси, уж и не знаю!" И Синдзо, окончив рассказ, словно опомнившись, стал обмахивать себя веером, с тревогой глядя в лицо Тай-сан. А Тай-сан, нисколько не удивляясь, смотрел, как тихо кружится на ветру папоротник, свисающий с козырька крыши, и наконец, обратив взор на Синдзо, сказал, сдвинув брови: "Значит, чтобы достигнуть цели, ты должен выполнить три задачи: во-первых, благополучно, - да, благополучно, - вырвать О-Тоси из рук старухи О-Сима; во-вторых, сделать это непременно до послезавтра, для чего завтра нужно увидеться с О-Тоси. Если будут осуществлены первая и вторая задачи, третья сама собой отпадет".- "Как это?" - уныло спросил Синдзо. Тогда Тай-сан сказал с поразительным хладнокровием: "Не беспокойся. Ты не встретишься, я..." Но тут же осторожно огляделся вокруг и, обратив все в беспечную шутку, сказал: "Давай-ка лучше подержим это в секрете. Похоже, старуха расставила вокруг тебя крепкие сети. Лучше держать язык за зубами. Думаю, что и с первой и со второй задачей мы справимся. Во всяком случае, поручи это дело мне. А сегодня пей пиво да набирайся мужества". Синдзо слушал его с раздражением и нетерпением, но когда стал пить пиво, случилось нечто, отчего можно было подумать, что предосторожность Тай-сан была не лишней. Когда они начали разговаривать о том, о сем, Тай-сан заметил, что на подносе Синдзо вместе с тарелочкой копченой кеты стоял стакан, до краев наполненный пивом, и пена уже осела. Он поднял бутылку с каплями влаги на дне и сказал весело: "Давай-ка осушим по стаканчику". Синдзо, ничего не подозревая, поднял стакан и собирался было выпить его залпом,- в блестящей поверхности пива в стакане отразилась электрическая лампочка, висевшая на потолке, и ёсидо ,- тут он увидел, что на какое-то мгновение там же появилось странное человеческое лицо. И не просто странное человеческое лицо, непонятно было, человек это или животное; не то птица, не то зверь, а может быть, змея или лягушка. И даже не все лицо, а только верхняя его часть, и эта часть с глазами и носом, словно пытаясь заглянуть через плечо Синдзо в его стакан, загородила свет лампочки, бросив отчетливую тень на стону. Все это длилось какие-то секунды, хотя рассказываю я долго. Глаза непонятного существа из стакана с темным пивом быстро взглянули в глаза Синдзо. И тут же исчезли. Синдзо поставил стакан с пивом, которое собирался выпить, обратно на столик и с опаской оглянулся. Лампочка светила, как и прежде, колыхались на ветру пучки папоротника, свисавшие с козырька крыши, никакого загадочного существа в этой прохладной комнате не было. "Что случилось? Муха попала?" - спросил Тай-сан, и Синдзо, вытерев пот с лица, нехотя ответил: "Знаешь, какое-то странное лицо отразилось в стакане".- "Странное лицо?" - переспросил Тай-сан и заглянул в стакан Синдзо. Разумеется, он ничего не увидел теперь, кроме своего собственного лица. "Может быть, тебе почудилось? Какой бы ни была старуха ясновидицей, но до моего дома ей не дотянуться!" - "Да ты сам только что сказал, что она раскинула плотную сеть вокруг меня!" - "Что верно, то верно, и все же... и все же она вряд ли стала бы отхлебывать из твоего стакана. Поэтому пей спокойно". Так Тай-сан пытался всячески подбодрить впавшего в уныние приятеля. Однако Синдзо становился все мрачнее и мрачнее и, наконец, даже не пригубив стакан, стал собираться домой. Тогда Тай-сан, делать нечего, распрощался с ним ласково, наказав не падать духом и ехать на такси, а не на трамвае, потому что так надежнее.
В ту ночь Синдзо хоть и спал, но все время его мучили кошмары - ему снились какие-то странные сны. И как только настало утро, он тотчас же позвонил Тай-сан, чтобы поблагодарить за заботу. Трубку поднял приказчик из лавки Тай-сан и сказал: "Хозяин рано утром куда-то уехал". Синдзо подумал, что Тай-сан уехал, вероятно, к старухе О-Сима, но спросить об этом прямо не смог, да если бы и спросил, вряд ли приказчик мог что-нибудь знать, и, хорошенько наказав приказчику передать хозяину, чтоб позвонил ему, когда вернется, повесил трубку. Перед полуднем Тай-сан позвонил Синдзо,- оказалось, он, как и задумал, ходил утром к старухе О-Сима справиться о расположении своего дома .
"К счастью, я видел О-Тоси и тихонько передал ей записочку со своим планом. Ответ должен быть завтра. Во всяком случае, О-Тоси, видимо, согласится, потому что дело не терпит отлагательств",- сказал Тай-сан. Синдзо, чувствуя, что все как будто налаживается, захотел узнать о намерениях Тай-сан. "Что же ты задумал?" - спросил он, но Тай-сан, как и прошлым вечером, усмехнувшись, сказал: "Подожди денька два-три. Мы же имеем дело со старухой, так что надо быть начеку. Давай-ка я тебе сам позвоню. До свидания!" Переговорив по телефону, Синдзо, как обычно, сел за конторку. Думая, что в эти два дня решится судьба его и О-Тоси, он не ощущал ни уныния, ни нетерпения, ни радости, а только странное возбуждение. Ему не хотелось брать в руки ни тетради, ни счетов. И под предлогом, что у него все еще держится жар, он ушел после полудня на второй этаж и лег спать. Но его все время беспокоила мысль, что кто-то неотступно следит за каждым его шагом. Эта мысль неотвязно преследовала его, спал ли он или бодрствовал. Часов около трех пополудни ему показалось, что у лестницы наверху кто-то сидит на корточках и смотрит на него сквозь решетчатую дверь. Он вскочил и пошел взглянуть, кто бы это мог быть. Но там никого не оказалось. На блестящем, хорошо отполированном полу неясно отражалось лишь небо за окном.