Но едва войдя в номер, понял, что она сказала неправду. Он оставил бумажник на столе строго в определенном положении по отношению к другим точкам комнаты, чтобы проверить. Бумажник был сдвинут. Возможно, Эльза смахивала с него пыль. Он расстегнул молнию - все на месте, но содержимое лежало уже в ином порядке. Он позвал спокойно, без крика:
- Эльза.
Глядя, как она входит, маленькая, костлявая, с выражением преданности, которое держалось на ее мордашке так же неуклюже, как фартук на ее фигурке, он подумал: "А есть ли на свете хоть одно неподкупное существо?" Неужели и его самого можно подкупить, но чем?
- А ведь кто-то здесь побывал, - сказал он.
- Только я и...
- И кто?
- Хозяйка, сэр. Я думала, что против нее вы возражать не станете.
Он почувствовал удивительное облегчение, обнаружив, что все-таки честность еще кое-где сохранилась.
- Конечно, ей ты не могла запретить.
- Я старалась изо всех сил. А она сказала, что я боюсь, что она увидит, как я плохо убираю в номерах. Она сказала: "Давай ключ". А я сказала: "Мистер Д. дал мне ключ в руки и велел никого не впускать в номер". Тогда она вырвала ключ. Я не хотела, чтобы она заходила, а потом подумала: "Ну и что, вреда-то никакого не будет". Я не пойму, как вы вообще догадались. Простите, сэр. Я не должна была впускать ее в номер.
Девочка заплакала.
- Она здорово на тебя рассердилась? - спросил он мягко.
- Она меня уволила, - торопливо рассказывала девочка. - Ну и пусть, это не важно. Здесь я в рабстве. Соберу вещички и уйду. Можно и побольше заработать, я не собираюсь всю жизнь в служанках ходить.
"Я все еще ношу с собой заразу, - подумал он. - Вот пришел сюда и сломал бог знает чью жизнь".
- Я поговорю с хозяйкой.
- Нет, я тут все равно не останусь, и даже не из-за этого случая. - И, словно признаваясь в собственном преступлении, пояснила: - Она меня ударила по лицу.
- Что же ты будешь делать?
Ее невинность и одновременно такое знание прозы жизни ужаснули его.
- Сюда одна девушка постоянно ходила, пока у нее не было своей квартиры. Она говорит, что я могу перейти к ней в горничные. С мужчинами-то я, конечно, никаких дел иметь не буду, только дверь им отворять.
- Нет, только не это! - воскликнул он.
Как вспышка, явилась догадка, что он, сам того не ведая, несет вину за происходящее с Эльзой. Никто из нас не подозревает, сколько неповинных душ мы предаем. Да, он будет в ответе за судьбу Эльзы.
- Подожди, пока я не поговорю с управляющей.
- Да ну, что тут вообще хорошего! - сказала она с горечью. - Служанкой быть так и сяк плохо. А с Кларой мы, как подружки, будем ходить в кино каждый вечер. Ей нужна подруга, она мне сама сказала. У нее никого нет, один мопс, и только. Мужчины-то не в счет.
Она была еще чудовищно мала для близкого, пусть даже только теоретического знакомства с пороком.
- Обожди немного, я уверен, что как-нибудь тебе помогу.
Он не представлял себе, как ей помочь. Разве что дочь Бендича... Но после истории с машиной это маловероятно.
- Больше недели я тут не останусь. У Клары телефон вделан в куклу. А кукла одета как испанская танцовщица. И еще Клара сказала, что свою горничную она кормит шоколадом.
- Клара может подождать, - сказал он.
Он уже получил полное представление об этой молодой даме. Сердце у нее, вероятно, действительно доброе, но он и о дочери Бендича был такого же мнения. Угостила его сдобной булочкой на платформе, и эта небрежная щедрость произвела на него сильное впечатление.
- Что ты тут делаешь, Эльза? - донесся из коридора голос управляющей.
- Я позвал ее к себе, чтобы выяснить, кто заходил ко мне в номер.
Он не успел еще как следует обдумать то, что ему рассказала девочка. Была ли управляющая его сообщницей, вместе с К. желавшей убедиться, что он следует по узкой тропе добродетели, или она уже продалась Л.? Зачем же в таком случае ему велели остановиться именно в этой гостинице? Номер был заказан для него заранее, и вообще все было приготовлено с таким расчетом, чтобы он не терял контакта со своими шефами. С другой стороны, все это, конечно, могло быть организовано человеком, который одновременно снабжал информацией и Л. Кто знает... Не было конца кругам этого ада.
- Никто сюда не заходил, кроме меня и Эльзы, - сказала управляющая.
- Я просил Эльзу никого ко мне не впускать.
- Вы должны были меня предупредить. - У нее было квадратное тяжелое лицо, к тому же еще обезображенное какой-то болезнью. - Вообще у нас в отеле никто не ходит по чужим комнатам, кроме прислуги, и то по делу.
- И все-таки кто-то интересовался моими бумагами.
- Эльза, ты трогала документы джентльмена?
- Конечно нет.
Управляющая повернула к нему свою квадратную, усеянную красными прыщами физиономию - эдакая старая щербатая крепостная башня, еще способная выдержать атаку неприятеля.
- Итак, вы, безусловно, ошиблись, если вы, конечно, верите этой девочке.
- Ей я верю.
- Значит, и говорить больше не о чем. Тем более что все на месте, ничего не пропало.
Он не ответил. Не стоило продолжать спор. Во-первых, она действительно ничего не нашла. А во-вторых, кому бы она ни служила - людям, на стороне которых был Д., или противнику, все равно Д. обязан был жить в этом отеле - так предписывала инструкция.
- А теперь вы, может быть, все-таки позволите мне сказать, ради чего я поднималась сюда: какая-то дама желает поговорить с вами по телефону. Телефон - в холле.
Он переспросил с удивлением:
- Дама?
- Насколько я могу судить...
- Она назвала свое имя?
- Нет.
Повернувшись, он заметил взволнованный взгляд Эльзы и подумал: "Господи, только этого еще не хватало - детской влюбленности". Шагнув к двери, он тронул ее за рукав и сказал:
- Мне ты можешь доверять.
Четырнадцать лет - ужасный возраст: так много знаешь и так мало можешь. Если это и есть их цивилизация - людные улицы, богатые витрины, дамы, идущие стайками пить кофе к "Буссару", мемуары фрейлины при дворе короля Эдуарда, и тут же рядом гибнущий, тонущий в этой пучине ребенок - нет, тогда он предпочитает варварство, разбомбленные улицы, очереди у продовольственных магазинов. Там самое худшее, что ждет ребенка, - это смерть. Да именно ради таких, как Эльза, он боролся, чтобы подобная "цивилизация" не вернулась в его страну.
Он взял трубку.
- Алло. Простите, кто это?
Голос, раздраженный ожиданием, ответил:
- Это Роз Каллен.
"Что бы это значило? - подумал он. - Неужели они, как в дешевых романах, ставят ему ловушку с красоткой для приманки?"
- А-а... Надеюсь, вы благополучно добрались до вашего Грин-коттеджа.
Только Л., один-единственный, мог дать ей его адрес.
- Конечно добралась. Но послушайте...
- Я сожалею, что был вынужден оставить вас в столь сомнительной компании.
- Ладно, не валяйте дурака. Вы правда вор?
- Я начал угонять машины раньше, чем вы появились на свет.
- У вас действительно назначена встреча с моим отцом?
- Это он вам сказал?
Из трубки вырвался нетерпеливый возглас:
- Вы думаете, мне нечего больше делать, как болтать с отцом? О встрече написано в вашем блокноте, который вы выронили.
- И адрес отеля тоже был в блокноте?
- Да.
- Не худо бы получить его обратно - я имею в виду блокнот. Он мне трогательно напоминает о других моих кражах.
- О, ради бога, - сказал голос, - не нужно так...
Он оглядел маленький гостиничный холл: азиатские ландыши в высокой напольной вазе, в углу стойка для зонтиков, напоминающая формой гильзу артиллерийского снаряда. У него на родине валяется столько гильз, что их хватило бы на весь мир. Пустые снарядные гильзы на экспорт! А что, отличный подарок к рождеству - со вкусом выполненная стойка для зонтиков, присланная из полуразрушенного города.
- Вы что там, уснули? - спросил голос в трубке.
- Нет, я просто жду, чем это кончится. Ваш звонок, признаться, меня несколько удивил. Последняя наша встреча произошла, как вы помните, при странных обстоятельствах.
- Я хочу поговорить с вами.
- Серьезно? - Если бы знать точно - работает она на Л. или нет.
- Но не по телефону. Может быть, поужинаем сегодня вечером?
- Вы ведь знаете, что у меня нет для этого подходящего костюма.
- Ну, пойдем, куда вы захотите, в какое-нибудь местечко поскромнее.
Странно, но в голосе Роз Каллен слышалось несвойственное ей волнение. Если она в сговоре с Л., тогда, конечно, можно понять ее состояние - у них оставалось слишком мало времени. Его встреча с Бендичем была назначена на завтрашний полдень. Если он встретится с ней, пожалуй, беды от этого не будет. Если, конечно, он не потащит с собой свои рекомендательные письма, пусть даже запрятав их в носок. С другой стороны, и оставлять их нельзя - они могут снова обыскать его номер... Тут было над чем подумать.
- Где мы встретимся? - спросил он.
- У остановки "Рассел-сквер", ровно в семь, - быстро ответила она.
Это звучало вполне невинно.
- Вы не знаете человека, которому нужна хорошая горничная? Может быть, вам или вашему отцу?
- Вы с ума сошли?
- Ничуть. Ладно, поговорим об этом вечером. До свидания.