- Николай Семёнович, здравствуйте, - заулыбалась польщённая Александра Михайловна, - какой же вы галантный кавалер... - начала она в свою очередь рассыпать комплименты знатному родственнику, но в это же время Николенька, улучив момент, когда цепкая маменькина ручка ослабила хватку, рванулся уж точно как жеребёнок, радостный и свободный, кинулся вперёд по аллее.
- Нет, ну что с этим пострелёнком будешь делать? - улыбнулась с плохо скрываемой досадой Муравьёва. - Теперь точно что-нибудь натворит, горе моё луковое.
И она как в воду глядела. Галантный адмирал не успел ещё сплести новую изысканную фразу в стиле двора Людовика XV, как Колька уже успел обогнать величавую барыню в парадном шёлковом чепце и дёрнуть за хвост беленькую, совершенно опешившую, как и её хозяйка, от такой бесцеремонности болонку и, громко вскрикнув от пьянящего ощущения наконец-то завоёванной свободы, ринулся дальше. Тут он налетел со всего размаху на какого-то невысокого господина средних лет, не спеша вышагивавшего по аллее в сопровождении большой свиты.
- Это что за малолетний якобинец носится тут сломя голову? - воскликнул мужчина Сиплым, каким-то странным металлическим голосом. Было непонятно, то ли он шутит, то ли серьёзно гневается. От неожиданного столкновения у него с головы слетела довольно заношенная треуголка с потёртым золотым галуном. На Николеньку смотрел человек с толстыми губами, курносым носом и низким покатым лбом, уходящим в лысину, обрамленную жидкими пепельными волосами. Услужливые руки сразу же протянули ему упавшую треуголку, а другие руки покрепче схватили за шиворот мальчугана, чтобы убрать его с дороги.
- Погодите-ка, - проговорил господин, смешно выпятив губы, выпучив глаза и театрально отставив в сторону правую руку с тростью. - Ты кто таков? Отвечай! И картуз свой снимай живо, с императором разговариваешь.
Николенька, открыв от удивления рот, с любопытством уставился на царя. Кто-то снял с него его парадную фуражечку.
- Ой, какой хорошенький мальчуган, - проговорила молодая дама в излишне ярком малиновом платье и шляпке такого же цвета, усыпанной драгоценностями и перьями диковинных тропических птиц. Она спокойно стала рядом с государем и заулыбалась, глядя на симпатичную детскую мордашку.
- Не мешай, Аня, - отмахнулся от неё Павел Петрович. - Как тебя зовут?
- Николай, - громко ответил мальчик и насупился.
- А кто твой отец?
- Подполковник Николай Николаевич Муравьёв.
- А что ж ты один-то, оглоед ты этакий, носишься по саду и чуть с ног не сшибаешь мирных прохожих? Где твой отец или мать?
- Они там, - показал рукой Николенька назад. - Идут, но медленно.
- Да уж, за тобой-то не угонишься, - проговорил император, начиная раздувать полные губы, что свидетельствовало о приближающейся вспышке гнева. - Почему твои родители или гувернёр отпускают тебя? Ведь гулять надлежит чинно, степенно, негромко разговаривая и любуясь красотами природы, а не с дикими криками и вприпрыжку, как вырвавшийся из клетки зверёныш.
- Но он же совсем маленький, - проворковала Анна Гагарина, погладила по голове мальчика и добавила, кокетливо улыбаясь: - Ну как дитя может степенно ходить и любоваться красотами природы? Мне и то хочется побегать по травке. Ты кем хочешь стать, когда вырастешь, а, малыш?
- Военным.
Император заинтересовался:
- А кем, кавалеристом или пехотинцем?
- Гренадером, - звонко ответил малыш.
- А почему именно гренадером? - спросил, уже улыбаясь, император.
- Они высокие, у них медные каски с помпончиком, и они здорово маршируют. Я видел на Марсовом поле, когда с дядей туда ходил, - выпалил звонко Николенька и добавил с достоинством: - Ия тоже могу маршировать, как они.
- А ну-ка покажи, - заинтересовался Павел.
- Командуй, - запросто предложил мальчуган.
- С удовольствием, - сиплым голосом проговорил Павел Петрович и рявкнул, как на разводе дежурный офицер: - Равняйсь, смирно! Шагом марш!
И, к удивлению императора, мальчуган зашагал по дорожке лихим строевым шагом, старательно оттягивая носочки в коричневых остроносых сапожках. Песок похрустывал у него под ногами.
- Кру-угом! Ко мне! - скомандовал император.
И поразительно мальчуган выполнил команду с ходу, не останавливаясь развернулся и снова замаршировал, лихо печатая каждый шаг. Замер напротив царя и, выпятив худенькую грудь, отрапортовал:
- Сержант Муравьёв по вашему приказанию прибыл!
- Бесподобно! Потрясающе! - закричал экспансивно Павел Петрович. - Я вместе с этими олухами и лентяями, офицерами гвардии, учу, учу дураков солдат, и всё без толку, как следует пройти на параде никак не могут, а тут младенец марширует, как заправский прусский вояка. Это чудо, а не ребёнок!
Император отбросил в сторону трость, обеими руками подхватил Николеньку под мышки, поднял его и расцеловал. В этот момент к ним подбежала Александра Михайловна. Увидев царя и сына у него на руках, испугалась и, выдохнув: - Ой, батюшки мои! - склонилась в глубоком поклоне перед государем.
- Так это ты мамаша этого чудо-ребёнка? - обратился к ней Павел. - Как зовут?
- Александра Михайловна Муравьёва, жена...
- Знаю, знаю, подполковника Муравьёва, - оборвал её император. - Молодцы, хорошо сына воспитываете. Отличный военный из него получится, уже сейчас выправка замечательная, - проговорил он громко, опуская мальчика на землю к ногам матери. - А ну-ка, Кутайсов, подойди, - приказал Павел.
Невысокий, темноглазый, полный человечек со смуглым, оливкового цвета лицом приблизился к императору. Это был всесильный временщик царя, бывший поначалу камердинером наследника. Много лет назад его, маленького турчонка с живыми чёрными глазами, привезли в Петербург и преподнесли императрице Екатерине. Она в свою очередь подарила его своему сыну. Теперь же он был уже графом Российской империи, обер-шталмейстером двора и одним из самых богатых и, как поговаривали, жадных людей на новой родине.
- Ну-ка дай мне вот этот перстень с моим вензелем, - показал на его руку царь, где каждый палец был унизан кольцами и перстнями, ярко сверкавшими на весеннем солнце драгоценными камнями.
- Пожалуйста, мой государь, - проговорил с сильным акцентом Кутайсов и протянул перстень Павлу Петровичу, привычно услужливо кланяясь, но его полное, очень смуглое лицо выражало глубокую печаль, которую граф не мог или не хотел скрыть.
- Нечего кукситься, - проворчал император, - получишь ещё один, не хуже этого.
Царь повернулся и протянул перстень Александре Михайловне:
- Вот в знак моего расположения к вам и восхищения успехами вашего сына. Пусть быстрее растёт, и император его не забудет, в гвардии ему место обеспечено. - И, разглядев круглое, красивое лицо Александры Михайловны, вдруг весело добавил: - Ишь какая румяная, прямо кровь с молоком. - И Павел Петрович потрепал по щеке красавицу, а потом порывисто наклонился к ней и расцеловал в обе щеки.
- А вот это уже лишнее, - прошипела в спину стремительно удаляющемуся императору Анна Лопухина-Гагарина, кисло улыбнувшись. Она потеряла всякий интерес к очаровательному малышу.
Но император вдруг вновь стремительно обернулся и громко проговорил:
- Я разрешаю этому чудо-ребёнку бегать здесь сколько ему захочется и кричать так громко, как у него получится, а тот, кто попытается оттрепать его за это за уши, будет сразу же переправлен вон туда. - Павел Петрович показал тростью на серые стены Петропавловской крепости, и было опять совершенно непонятно, то ли государь шутит, то ли говорит всерьёз.
И на всякий случай каждый свитский генерал и придворная статс-дама, проходя мимо чудо-ребёнка и явно приглянувшейся Его Величеству голубоглазой блондинки в белом муслиновом платье, отвесили им почтительный поклон.
- Ты что, успела уже стать фавориткой государя? Тебе, я смотрю, весь двор чуть не в пояс кланяется, - удивлённо проговорил Николай Николаевич, подходя к жене и сыну и ошарашенно всматриваясь в огромный, усыпанный брильянтами перстень с вензелем императора на руке дорогой супруги. - А это откуда? Вот так и оставляй тебя одну.
- Не болтай глупостей, - отрезала решительно Александра Михайловна, - и поедем-ка побыстрее домой, а по дороге я тебе такое расскажу - глаза на лоб вылезут.
Но Николенька решительно воспротивился этому.
- Мне император разрешил бегать где захочу. Вот я и захотел, - логично закончил он и вырвался из рук мамаши. - А если вы меня силой потащите домой, то я царю пожалуюсь и он вас посадит вон туда, - показал пальчиком в сторону Петропавловских казематов.
- Да что здесь происходит? Объяснит мне кто-нибудь или нет? - воскликнул удивлённый отец семейства. - Вы что, все с ума посходили?
Семья Муравьёвых ещё целых полтора часа прогуляла в саду, пока чудо-ребёнок не удовлетворил своего любопытства, облазив сад вдоль и поперёк. Будущий путешественник уже в свои самые юные годы был неутомим и чрезвычайно любознателен. Служители парка в зелёных ливреях почтительно кланялись Николеньке, а посетители услужливо сторонились, давая пройти новой восходящей звезде двора сумасбродного властелина. Оказаться в мрачной крепости напротив через Неву не хотел никто.
Только решительная угроза отца выпороть неутомимого путешественника прямо здесь, на дорожках Летнего сада, несколько поумерила пожирающее его любопытство и дала возможность семейству Муравьёвых отправиться в потрескивающей на ходу, старой, обитой чёрной кожей коляске домой, вернее к дяде премьер-майору, в гостеприимный особняк у Смольного монастыря.