- Почему обязательно умереть? Мы должны победить. Каждый день в армию поступают новые люди. За тем столиком в углу сидят офицеры. Они приехали с мыслью о походе на Москву. Записались в армию. Я разговаривал с прапорщиком. Совсем молодой - лет двадцать. Его расстроило соперничество между Алексеевым и Корниловым. Когда он записывался в армию, его спросили, кто его может рекомендовать. Он сослался на Завойко - адъютанта Корнилова, И его не хотели записывать. Сказали, что они алексеевцы и Добровольческая армия - это алексеевская организация. Записали, конечно. Я его успокаивал, объяснял, что у нас один противник, а разногласия в штабах - естественное явление. Кстати, Завойко сам запутался в каких-то интригах, будто бы организовал заговор против Каледина, и Корнилов приказал ему в 24 часа покинуть Новочеркасск.
- А каковы ваши планы, Гавриил Дмитриевич?
- Я мучаюсь в ожидании выхода в бой. Врачебное дело бросил, записался рядовым, как многие офицеры. Алексеев ли, Корнилов - лишь бы скорее повели нас на Москву. В такой России я жить не хочу.
Он кивнул в сторону окна, где толпились солдаты и что-то кричали.
- В армию пока записались две тысячи с небольшим, а наехали сюда тридцать, а то и пятьдесят тысяч офицеров. Они бежали от большевиков, чтобы выжить.
- Они хотят здесь жить, а мы с вами хотим сражаться, - сказал Марков. - Русский солдат, идя в бой, готовится к смерти, надевает на себя чистое. И я готов к смерти. А пока мы с вами живы, я предлагаю вам быть моим адъютантом. Меня, наверное, назначат каким-нибудь командиром - роту или батальон дадут, - и мне нужен хороший помощник, разделяющий мои взгляды.
- С радостью, Сергей Леонидович. Я же видел вас на фронте, Вы были настоящим героем. С такими, как вы, мы победим. Для меня великое счастье - служить под вашим командованием и помогать вам.
- Я доложу Алексееву, чтобы вас оформили, и пока нет регулярных занятий, будем встречаться по утрам в офицерском общежитии. А теперь мне пора.
С Деникиным встретились на площади Никольской церкви, где в одном из домов находился штаб генерала Алексеева. Молодые люди - по-видимому, переодетые в штатское юнкера - не удивились посетителям. Деникин в хорошем пальто с меховым воротником, а Марков - в курточке и папахе. Однако, когда разделись, Деникин оказался в полевой генеральской форме с двумя Георгиями, а Марков - в тех же брючках с бахромой и пиджаке, изношенном до блеска.
Алексеев в штатском костюме сидел в жарко натопленном кабинете. Он сердечно поздоровался, привстав из-за Стола, и заметил, что Марков одет правильнее. Деникин оправдался тем, что обещал сегодня же посетить 1-й офицерский батальон.
Марков видел перед собой усталого седого старичка с типичным для стариков виноватым выражением лица. Наверное, Алексеев и чувствовал себя виноватым перед Тысячами офицеров, собравшимися в Новочеркасске, перед императором, которого уговорил отречься от престола, перед всей взбаламученной Россией. И всё же главная его Нина - перед этими и другими генералами и офицерами, готовыми сражаться: он сам созвал их сюда и теперь не может дать им ни оружия, ни денег на жизнь.
- Знаете, господа, сколько за прошлый месяц поступило добровольных пожертвований на нашу армию? Всего 400 рублей. А у нас уже почти две тысячи человек, которые должны как-то жить и добывать оружие. К счастью, У меня есть ещё личный фонд, и из Москвы приехали люди с деньгам: Струве, Милюков, князь Трубецкой... Да. Я посмотрел по документам: вы, Сергей Леонидович, получали 4536 рублей, вы, Антон Иванович, - 5920 рублей. За ноябрь вы получили в Быхове, я выдаю вам за декабрь, зная, какие вы переживаете трудности. Получите и распишитесь. Вынужден брать расписку, потому что Лавр Георгиевич требует единоличной власти и все финансы хочет забрать в свои руки. Его бывший адъютант Завойко уже пытался действовать в этом направлении.
- Некоторых офицеров удручает, что вы и Корнилов начали со споров о власти, - прямо сказал Марков.
- Видит Бог, я думаю не о власти, а только о благе России.
- Не надо сейчас об этом, Сергей Леонидович, - остановил Маркова Деникин. - Завтра будет совещание, где всё решим. Именно для блага России.
Офицерское общежитие по мере возможностей превратили в нечто среднее между казармой и гостиницей. Когда Деникин и Марков появились у входа, раздались команды:
"Первый батальон, строиться!.. В две шеренги становись!" Строились в широком коридоре. Деникин снял чёрное пальто с каракулевым воротником и предстал перед строем в форме и с орденами. Марков в своём обтрёпанном костюме свободно шёл за ним. Командир батальона полковник Борисов подал команду "Смирно! Равнение направо!" и доложил Деникину по форме. После команды "Вольно!" пошли вдоль строя, каждому пожимая руку. Затем Деникин приказал разойтись по комнатам и попросил, чтобы при обходе к нему обращались с различными вопросами.
В первой же комнате первыми вопросами были "когда?" и "куда?".
- Вы удачно сражались за Ростов, - ответил Деникин. - Так же удачно должны мы будем действовать на любом направлении, а вы знаете, что мы окружены со всех сторон.
- Кто нас поведёт? Алексеев?
- Алексеев и другие генералы. Скажу вам конфиденциально: Корнилов здесь, и об этом говорить не надо.
Марков почти у каждого спрашивал об училище, которое окончил офицер, об участии в войне, и офицеры удивлялись его неприглядной одежде и свободному поведению. Вскоре Деникин прошёл в другую комнату, а Марков продолжал интересоваться офицерским бытом, подошёл к кроватям, поднимал одеяла. Вдруг сказал:
- А вот у меня и подушки нет. Налегке приехал.
Подошёл к поручику Никольникову:
- На каком фронте воевали?
- Я не был на фронте. Простите! А ваш чин?
- А как вы думаете? - как бы играя, спросил Марков.
- Поручик?
- Давненько им был. Уже и забыл...
- Капитан?
- Бывали капитаном, - и Марков засмеялся.
- Полковник?
- Был и полковником.
- Генерал?
Вокруг собрались любопытствующие офицеры. Родичев стоял поодаль, посмеиваясь.
- А разве вы не помните, кто был в Быхове с генералом Корниловым?
- Генерал Марков? - догадался наконец Никольников.
- Я и есть. Вот почему вы, поручик, на фронте не были?
- Мой фронт был короткий, но тяжёлый, ваше превосходительство. Я служил в Александровском училище сражался в октябре против большевиков. Едва скрылся от расстрела. А юнкера почти все расстреляны. Большевики гнусно обманули их: подписали перемирие с обещанием отпустить всех юнкеров, и... отпустили. Но в ту же ночь прошли по всем адресам, всех арестовали и расстреляли. Уцелели лишь те, кто не вернулся домой. Поэтому я здесь. Должен мстить за смерть своих бывших учеников-подчинённых. Такие были славные юноши...
- Мстить не надо, - сказал Марков. - Надо сражаться, не жалея себя.
Вошёл Деникин и спросил:
- Вы закончили, Сергей Леонидович?
- Закончил. Давай одевайся, буржуй.
Офицеры смеялись, наблюдая, как натягивает на себя свою кургузую курточку Марков, а Деникин надевает добротное пальто. Маркову показалось, что он похож не только на помещика, но и на преуспевающего священника, знающего себе цену.
На совещание 18 декабря шли вместе с Деникиным, похожим теперь на оборотистого купца, обдумывающего сложную сделку. Только что говорил о невесте, о том, что надо бы венчаться, но можно ли в такое время, и сразу перешёл к предстоящему совещанию генералов с представителями деловых кругов и интеллигенции.
- Конечно, Корнилов - популярный генерал, - говорил он с едва заметной насмешкой. - Особенно среди юнкеров и необыкновенного полковника Симановского. А за Алексеевым - хозяева России: промышленники, купцы, высшая интеллигенция, Петроград и Москва. Приехали сам Милюков, Струве, князь Трубецкой, Львов, Белоусов, Фёдоров - бывший товарищ министра торговли. У них деньги, влияние. Они представляют Торгово-промышленный союз и Национальный центр. Нам с вами надо быть очень осмотрительными и не поддаваться чувствам.
- Эх, какие частушки я слышал на станции, - с натужным весельем вспомнил Марков. - Мою милку ранили на войне с Германией...
Он не хотел рассчитывать, под чьим командованием ему лучше идти на смерть. Мир, в котором было можно что-то предвидеть и о чём-то серьёзно раздумывать, рухнул. Для Сергея Маркова этот удобный и понятный мир начал разрушаться лет 15 назад, когда появилась женщина, показавшаяся ему предназначенной для того, чтобы стать его женой. Ах, Ольга!.. После постыдного разрыва с ней, когда он решил покончить с собой... Об этом вспоминать нельзя. Как и о другой Ольге, разрушившей последние остатки сломанного мира, где он мог жить по законам, установленным Богом и властью.