- У меня есть очень молодая сестра по имени Глория, и я ей отнесу. Только для нее.
- Тогда пойдем.
И мы пошли, распевая и продавая. Он пел, а я учился.
Когда наступил полдень, он посмотрел на меня с некоторым недоверием.
- А ты не пойдешь домой обедать?
- Только, когда закончим свою работу.
Он снова почесал голову.
- Пойдем со мной.
Мы сели в баре на улице Цереры, и он достал из глубины своей большой сумки громадный сэндвич. Вытащил из-за пояса нож, как будто бы собираясь напугать. Отрезал кусок сэндвича и подал мне его. Затем выпил глоток кашáсы и попросил два лимонада для завершения обеда.
- Знаешь, птенчик, ты принес мне удачу! У меня целая шеренга пузатых мальчиков, но мне и в голову не приходила мысль воспользоваться помощью одно из них.
Он сделал большой глоток лимонада.
- Сколько тебе лет?
- Пять. Шесть…. Пять.
- Пять или шесть?
- Пока еще не исполнилось шесть.
- Ты парень очень умный и добрый. Это я к тому, что в следующий вторник мы вновь встретимся? Он рассмеялся. - Конечно, если ты хочешь.
- Да, конечно хочу. Но мне надо договориться с сестрой. Она поймет меня. Меня это устраивает, так как я никогда не был по ту сторону вокзала.
- Как ты узнал, что пойду туда?
- Потому что жду вас каждый вторник. Один раз вы приходите, в другой нет. Тогда я подумал, что вы идете на ту сторону.
- Смотри, какой сообразительный! Как тебя зовут?
- Зезé.
- А меня, Ариовальдо. По рукам!
Он взял мою руку между своими мозолистыми, чтобы закрепить нашу дружбу до смерти.
Убедить Глорию не составило труда.
- Однако Зезé, раз в неделю? А как же уроки?
Я показал ей мою тетрадь со всеми заданиями, которые были выполнены и чисто. Оценки были великолепные. То же самое она сделала с тетрадью по арифметике.
- И по чтению, я самы лучший, Годойя. Но она не решалась.
- То, что учим, мы еще будем повторять в течение многих месяцев. Пока эта куча ослов все выучит, пройдет время.
Она рассмеялась.
- Как ты выражаешься, Зезе!
- Но это так, да, Глория, я учу лучше, когда пою. Хочешь посмотреть, сколько я новых вещей выучил? Мне показал дядя Эдмундо. Смотри: "стивидор", "небесный" и "несчастный". А кроме этого, я буду носить тебе, каждую неделю буклет, и научу тебя самым красивым песням в мире.
- Хорошо. А что мы скажем папе, когда он узнает, что по вторникам ты не завтракаешь?
- Да он не заметит. Когда он спросит, соври ему, что пошел завтракать к Диндинье. Или, что понес подарок Нанзеазене и остался там на завтрак.
Дева Мария! Та старуха, даже не знает, что я сделал!..
Наконец, она согласилась, убежденная, что это был способ отвлечь меня от шалостей и в то же время уберечь меня от трепок. Кроме того было бы красиво сидеть по средам под апельсинами и обучать ее пению.
Не могу дождаться наступления вторника. Жду дона Ариовальдо на Вокзале. Если он не опоздает на поезд, то приедет в 8.30.
Я рыскал по всем углам, наблюдая за всем. Мне нравилась ходить по кондитерской и смотреть, как люди спускались по лестницам Вокзала. Да, это было бы хорошее место для чистки обуви! Но Глория не разрешала мне, так как полицейские ходили один за другим и отбирали ящик. А, кроме того - поезда. Я мог идти только с доном Ариовальдо, держась за его руку, даже чтобы пересечь пути наверху моста.
Вон идет он, задыхаясь. После "Фани" он убедился, что я знал, что нравилось людям покупать.
Мы садились у стены Вокзала, напротив Фабрики, он открывал новый буклет, проигрывал мне музыку и напевал первый куплет. Если мне не нравилось, то он искал другую.
- Эта новая, "Маленькая бесстыдница". Спел еще раз.
- Спой по новой. Он повторил последний куплет.
- Эта, дон Ариовальдо, кроме "Фани" и танго. Мы продадим все!
И мы пошли по улицам наполненных солнцем и пылью. Мы были веселыми птичками, которые подтверждали, что лето пришло.
Его красивый голосище открывал окно в утро.
- Хит недели, месяца и года. "Маленькая бесстыдница", записанная Чико Виолой.
Луна поднимается в серебряном цвете,
Высоко над зеленеющей горой.
И лира певца серенады,
Пробуждает в окне его любимую.
На звук мелодии страстной,
Звонких струн гитары.
Поверяет певец свое любимой
То, что у него не сердце…
Здесь он делал маленькую паузу, кивал два раза головой и я вступал своим тоненьким голоском.
О прекрасный образ женщины искушающий меня.
Если бы я мог, то повел бы тебя под венец.
Ты образ моих снов, ты мой свет.
Ты плутовка, не нуждаешься в труде…
Вот это да! Девушки бежали к нам, чтобы покупать. Кавалеры, люди разного положения и типа.
Мне нравилось продавать буклеты по четыреста и пятьсот рейсов. Когда была девушка, то я уже знал.
- Ваша сдача, сеньора.
- Возьми себе, купишь леденцы.
Я перенял манеру говорить дона Ариовальдо.
В полдень, уже известно. Мы входили в первый попавшийся буфет и "хрум хрум", поедали сэндвич с освежающим напитком из апельсина или смородины.
В это время я сунул руку в карман и рассыпал сдачу на столе.
- Вот, дон Ариовальдо, - и подвинул мелочь к нему.
Он улыбнулся и ответил:
- Ты честный мальчик, Зезé.
- Дон Ариовальдо, а что означает "птенчик", вы меня так называли раньше.
- В моем краю, в святой Баия, мы обращаемся так к мальчикам толстопузым, маленьким, некрупным. Он почесал голову, поднял руку ко рту и отрыгнул. Попросил прощение и зажал во рту зубочистку. Деньги все еще лежали в том же углу.
- Я подумал, Зезé. С сегодняшнего дня и впредь ты можешь оставлять сдачу себе. Ведь если посчитать, то мы с тобою дуэт.
- А что такое дуэт?
- Когда два человека поют вместе.
- Тогда я смогу купить мария-моль?
- Деньги твои, делай с ними что хочешь.
- Спасибо "партнер". Он рассмеялся подражанию. Теперь уже я ел, а он смотрел.
- Мы действительно станем дуэтом?
- Теперь да.
- Тогда позволь мне спеть середину "Фани". Вы поете форте, а я вступлю сладчайшим голосом в мире.
- Это не плохая мысль, Зезé.
- Тогда, когда вернемся после обеда, давай начнем с "Фани", будет сумасшедший успех.
И под жгучим солнцем мы возобновили работу.
Мы начали петь "Фани", когда произошла беда. Донья Мария де ла Пенья подходила к нам с благочестивым лицом, белым от рисовой пудры под зонтиком. Остановилась, слушая "Фани". Дон Ариовальдо понял, что дело плохо и прошептал мне, чтобы я продолжал петь, на ходу, не останавливаясь.
Куда там! Я был так очарован партией из середины "Фани", что не обратил внимания на то, что происходит.
Донья Мария де ла Пенья закрыла зонтик и стала его острием стучать по своему ботинку. Когда я закончил, она воскликнула:
- Очень красиво! Очень красиво, что ребенок поет такую безнравственность.
- Сеньора, моя работа не имеет ничего безнравственного. Любая честная работа, есть хорошая работа, и я не стыжусь, понятно?
Я никогда не видел дона Ариобальдо таким заведенным. Она хотела ссоры, тогда увидит!
- Этот ребенок ваш сын?
- Нет, сеньора, к несчастью.
- Ваш племянник, родственник ваш?
- Он вовсе не мой.
- Сколько ему лет?
- Шесть лет.
Она засомневалась, видя мой размер. Но продолжила:
- И вам не стыдно эксплуатировать, вот так, ребенка?
- Я никого не эксплуатирую, сеньора. Он поет со мной, потому что ему нравится, слышите? Кроме того, я ему плачу, разве не так?
- Я подтвердил головой. Ссора мне стала казаться очень занятной. Но моим желанием было дать ей головой по животу и видеть, как она растянется на земле. Бум!
- Вы должны знать, что я приму меры. Я поговорю с его отцом. Я обращусь в Суд по делам несовершеннолетних. Я дойду вплоть до полиции!
В этом месте она онемела, и ее испуганные глаза вылезли из орбит. Дон Ариовальдо вытащил свой огромный нож и пошел на нее. Казалось, что она сейчас упадет в обморок.
- В таком случае, идите, сеньора. Но идите сейчас же. Я нормальный человек, но у меня мания, отрезать языки колдуньям и шарлатанкам, которые лезут в чужую жизнь…
Она отстала, прямая как метла и уже издалека, развернулась, и, тыча зонтиком…
- Теперь вы увидите!..
- Сгинь с моих глаз, колдунья из Кроксоксо!..
Она открыла зонтик и исчезла на улице, очень довольная собой.
Вечером, дон Ариовальдо подсчитывал прибыль.
- Ну, все, Зезé. Ты был прав, ты принес мне удачу.
Я вспомнил Марию де ла Пенья.
- Она сделает что-нибудь?
- Ничего она не будет делать, Зезé. В лучшем случае она поговорит со священником и тот ей посоветует: "Лучше оставить все как есть, донья Мария. Эти люди из севера не любят шутить".
Положил деньги в карман и сжал сумку. Затем, как это он делал всегда, засунул руку в карман брюк и вытащил согнутый буклет.
- Это для твоей сестренки, Глории. Он потянулся: - День был необыкновенный!
Мы отдохнули несколько минут.
- Дон Ариовальдо.