Тем же углем он пользовался, когда пытался алхимическими способами добыть золото. И вовсе не из алчности. Его снедала не жадность, а любознательность, острое желание познать неведомое. Он был далек от мирской суеты и, подобно мифической саламандре, жил лишь в огне своего пылкого воображения. По его собственным вычислениям, родился он, когда солнце было в созвездии Близнецов, с большим склонением к созвездию Рака; в этот период Юпитер достигает высшей точки, из чего следовало, что жизнь Эмноту предстояло провести в штудиях и научных экспериментах. Ценность золота его не занимала; ему нравился сам процесс познания. Он был уверен, что, раз он принадлежит к кругу избранных свыше, все его действия осенены особой Божьей благодатью, следовательно, ему наверняка удастся получить золото из малоценных веществ. Главное - все правильно осмыслить и рассчитать, чтобы свести земные силы воедино для достижения заветной цели. Когда солнце стареет и, бледнея, входит в созвездие Рака, для Эмнота начинается страдная пора. Когда небесные светила действуют в согласии с его телесными соками, когда элементы низменной материи, пройдя обжиг, вновь восстанавливаются в соответствии с двадцатью восемью принадлежащими Луне домами, тогда лучезарный час и войдет в его перегонный куб.
Эмнот обожал цифры и четкие закономерности. Он пытался нарисовать геометрическую фигуру, изображающую движение голубей, что толклись во дворе под окном; он вычислял вероятность повторной встречи с незнакомцем на определенной улице; глядя в ночное небо, пытался определить расстояние между девятью планетами. Поэтому так сильно подействовал на него описанный Уильямом Эксмью знак - круги, входящие в один большой круг. Какие могут быть сомнения? Этот образ убедительно подтверждал его собственные мысли и догадки. Эмнота Халлинга снедала любознательность, острое желание познать неведомое. Он облизал испачканные яичным желтком и сыром пальцы и взбежал по лестнице.
В углу кто-то сидел, скрючившись, явно поджидая его.
- Ой! Кто это? Зачем сидишь здесь, в темноте?
- Это я. Гейбриел.
Гейбриел Хилтон, ювелир, приходился Эмноту двоюродным братом. Они вместе посещали школу при церкви Св. Антония, что на Треднидл-стрит. После школы Гейбриел по стопам отца тоже занялся ювелирным делом, а Эмнота приняли в Оксфордский университет. Деньгами на ученье Халлингу помог покойный епископ Илийский, который по разным признакам догадался, что юноша принадлежит к избранным свыше, и соответственно его воспитывал. В семье Эмнота прозвали "Оксфордским умником" и частенько подшучивали над его бледностью и худобой: даже коняга Эмнота - кожа да кости - не выглядел слишком тощим рядом с хозяином. Зато Эмнот был умен и сообразителен. Именно от него Гейбриел Хилтон узнал, какими свойствами обладают камни, которыми он торговал. Эмнот, к примеру, объяснил, что бриллиант надо всегда носить на левой стороне тела, сила камня возрастает к северу, а север - это левая сторона света. Если изумруд хранить вместе с осколками булыжника и поливать майской росой, то он начнет расти. Аметист укрепляет человека, увеличивает мужскую силу. Сапфир бережет руки и ноги. Агат охраняет от дурных снов, колдовских чар и бесовских видений. Если принести отраву или яд в помещение, где лежит рубин, он увлажнится, покроется испариной. Но камни, говорил Эмнот, могут утратить эти свойства, если их станет носить человек грешный и невоздержанный.
- Каким ветром тебя принесло? Давненько мы не видались. - Эмнот подхватил кузена под руку. - Пошли. Быстро. Снимай накидку. Садись. - Он заглянул Гейбриелу в лицо: - Что-то неладное стряслось?
- Да уж. Не миновать мне лиха, нутром чую.
- Сядь.
- Эмнот, хорошо ли ты знаком с наукой слежения? - Рука Гейбриела судорожно двигалась, будто он тряс невидимые игральные кости. - Знаешь что-нибудь про прорицателей и геомантов - гадателей на песке?
- Я не волшебник, Гейбриел, я всего лишь книжник. Сядь, прошу тебя.
- Но ведь ты уверял меня, что по звездам можно прочесть смерть любого и каждого, там все ясно написано.
- Так оно и есть. - Эмнот помолчал и осторожно спросил: - Уж не захворал ли ты?
- Мою хворь ни один лекарь не исцелит. - Гейбриел опустился на маленький деревянный табурет, но тут же вскочил и подошел к окошку, забранному тонкими роговыми пластинами. - Я в отчаянии.
- Никогда не говори так, Гейбриел. Одни эти слова - уже великий грех.
- Да ведь беда моя тоже велика. - Он неотрывно смотрел вниз, на улицу. - Я получил черную метку.
И Гейбриел начал рассказ. Он отдыхал у себя на Камомайл-стрит; внезапно над головой, выше этажом, раздался шум. Гейбриел отчетливо слышал голоса нескольких людей, но разговаривали они негромко и сбивчиво, так что слов он разобрать не мог. До него долетал только приглушенный гул, словно рокот дальнего города. Гейбриел затаился на постели и вдруг громко чихнул. Разговор наверху мгновенно смолк, и на минуту воцарилась мертвая тишина. Затем послышались шаги, стукнула распахнутая дверь, две пары ног торопливо затопали по лестнице вниз. Вскоре, к ужасу Гейбриела, кто-то яростно забарабанил в дверь его комнаты. Гонимый страхом, он дополз до порога, приник ухом к скважине и услышал по ту сторону двери шумное, напряженное сопение. Он медленно отпер дверь, откинул щеколду и выглянул. В коридоре никого не было.
- Выходит, - не выдержал Эмнот, - за дверью прятались те, в ком нет ни крови, ни костей?
Гейбриел расспросил соседей, но ни один из них не видел и не слышал в тот вечер ничего подозрительного. Комната наверху стояла нежилой, хозяйничали там лишь черви да пауки. Гейбриел решил выкинуть всю эту историю из головы; воображению только дай волю, сказал он Эмноту, в два счета окочуришься. Однако же пару дней спустя, когда он опять шел по Камомайл-стрит в свой магазинчик на Фостер-лейн, ему вдруг отчетливо почудилось, что кто-то крадется за ним по пятам. Он оглянулся, но не увидел никого, кроме лавочников и обычных местных жителей. "Башку ему снести!" - вроде бы раздался крик… Наверно, я ослышался в общем гвалте, подумал тогда Гейбриел, это булочник зазывает покупателей возгласом "Кому хлеб из печи?". В ту же минуту, припомнил он, одна лошадь встала на дыбы, и седок свалился в обширную выбоину посреди дороги, полную воды и разной дряни.
Следующим утром Гейбриел снова отправился на работу, и на той же улице, на том же самом месте ему снова почудилось, что за ним кто-то крадется; внезапно его тронули за плечо, он поспешно обернулся, но сзади никого не было. Ровно тот же страх охватывал его потом на Камомайл-стрит еще много раз.
- Жуть - пострашнее любых чудовищ, - признался он Эмноту.
- Когда этот страх гнетет тебя особенно сильно?
- На рассвете. А еще вечерами, когда в городе гасят огни. Время от времени опять слышу шаги в комнате наверху.
- Хотя бы предположить можешь, кто это?
- Нет. Теряюсь в догадках.
- По поверью, души тех, кто предает друзей или гостей, отправляются прямиком в ад, но тела их остаются жить.
- Так ведь тел-то нет. Ни в каком обличье.
- Чудно и дико. Вроде как земные существа, а глазами не увидишь. При этом они опаснее волчьих зубов.
За окном сгущались сумерки. Эмнот встал и подошел к Гейбриелу.
- Дай подумать. Если их гнев вызывает у тебя такие приступы дрожи, значит, они обладают силой воздействия не меньшей, чем нестерпимая жара или невыносимый холод. Нынче многие говорят, что там, где долго бушевал огонь, и посейчас от земли нет-нет и потянет жаром. Может, и тут что-то подобное?
- К чему это ты?
- А вдруг это твари из незапамятных времен. Как от растаявшего облачка остается легкая дымка, так и они, возможно, - лишь тени давних событий.
Рассказ Гейбриела обеспокоил Эмнота всерьез, но по другой причине: эти собрания невидимых существ чем-то походили на тайные сходки избранных. Повествование затравленного призраками двоюродного брата пробудило в нем самом страх стать жертвой преследования.
- Даже если и так, Эмнот, добра от них не жди, они принесут мне одни страдания.
- А может, у них цели совсем другие. Что, если они из нашего грядущего?
- И еще даже не родились? Зачем же им понадобилось являться на Камомайл-стрит?
- Верно. Стало быть, это призраки давнего прошлого.
Эмнот мысленно отвлекся: перед его глазами возникли сцепленные круги, о которых толковал Уильям Эксмью, круги, частично наложившиеся друг на друга, и в этом месте уже нельзя было точно сказать, где кончался один круг и начинался другой. Вроде сливающихся друг с другом капель легкого дождика, или мглы, или росы, подумал он. Если глубже вглядеться в эти круги, все разом разрешится.
- Какова бы ни была их цель, меня они жутко пугают.
- Но, Гейбриел, они же мертвы.
- Один тронул меня за плечо.
Эмнот подошел к шкафчику, достал эмалированный кувшин, две кружки и налил себе и брату вина. На поверхности закружились хлебные крошки, он выловил их пальцем.
- Какова же будет тьма? Поэтому Давид сказал: abissus abissum invocat, то есть бездна бездну призывает.
Гейбриел с жалостью глянул на него.
- А ты, я вижу, по-прежнему живешь одними науками. Все тот же безупречно благородный ученый муж.
- Как ученый, я дам тебе один совет.
- Обратиться к монахине?
Сестра Клэрис уже прославилась как мудрая прорицательница, люди толпами шли к ней за советом и утешением.
- К той ведьме не ходи ни в коем случае. Съезжай с квартиры и держись подальше от Камомайл-стрит.