- Не воскрес, не воскрес! - заревел вдруг Костя в голос. - А я думал… А он…
Таня всполошилась.
- Ты глупый, не смей реветь! Ты не понимаешь, так ему лучше! А так было бы хуже! Это хорошо, что не воскрес, ему было предопределение…
Она, впрочем, и сама плакала, моргая часто-часто. Ей тоже хотелось, чтоб мальчик не умер, чтоб Никола иначе как-нибудь пожалел и его, и мать, и чтоб предопределения не было.
Всхлипнула и спросила:
- А зачем оно, няня, предопределение?
- Коли вы такие глупые, не буду вам больше рассказывать, - промолвила Варварушка, впрочем, не сердясь. - А без предопределения нельзя.
ПРОШУ ВАС…
(Повесть)
Леонид никуда не ходил. К Панкратовым одним, - люди такие добрые и так хорошо отнеслись к нему: без Нестора Ивановича погиб бы, пожалуй. А тот устроил его где-то бухгалтером; работа механическая, на скромную жизнь хватает, даже книги можно на набережной иногда покупать, и вечера свободны: читай, думай.
Книги Леонид читал только старые, без особого выбора и системы: какая приглянется. Современность его как-то не захватывала. А что захватывало еще, - то к современности не подходило.
Был моложав - весь: и лицом, и телом, и душой: точно на двадцати пяти годах остановился и таким дальше жить продолжал, хотя было ему за тридцать. Даже детское мелькало в синих глазах с длинными ресницами. О войне (по молодости прошел одну гражданскую на юге) вспоминал с содроганьем и - с благодарностью Богу, что никого своей рукой не убил. Словом, родись Леонид тремя-четырьмя десятилетиями раньше, - он непременно стал бы толстовцем. У него и взор был такой: человека, прежде всего, честного; до узости, до щепетильности, до мелочности, до упрямства.
У Панкратовых еще бывал он потому, что любил их шестилетнего Мишука. Они подолгу, иной раз, говаривали вместе, отлично друг друга понимая.
Леонид вспомнил, что нынче новогодний вечер, встречать звали; и заторопился пораньше, чтоб не уложили Мишука. Путь дальний, через весь Париж. Леонид нанимал невзрачную, но чистенькую комнатку у старухи-француженки за Клиши, а Панкратовы жили на набережной, около Point du jour.
Машинально, думая о чем-то своем, опустился от огней сырой, склизкой ночи - к душным огням метро; и не заметил, как доехал.
На шестом этаже, в крошечной передней Панкратовых (они были небогаты, но, благодаря энергии веселого Нестора Ивановича, не нуждались), Леонида сразу встретил Мишук. Красная шелковая рубашечка, золотой поясок. Мишука держали особенно, такая уж идея у родителей: он еще ни одного слова, кроме русского, не знал, ни одной французской книжки не видел, няня у него была - настоящая русская няня, и сказки ему рассказывались только русские. "Надо покрепче фундамент заложить", - уверяла мать, Анна Львовна. Леонид этому сочувствовал.
- А у нас-то что… - сказал Мишук таинственно, округлив глаза и
губы.
- А что такое?
- Тетя Рая у нас, - серьезным шепотом объяснил Мишук.
- Это кто же?
- Я ее прежде не видал. Ее нельзя всегда видеть. Она волшебница. Леонид улыбнулся, но тотчас серьезно, и тоже шепотом, спросил:
- А ты почем знаешь?
- Я знаю. Чего ты хочешь, - она сейчас дает. Я захотел вагоны, - она вынула, дала. И паровоз с большой трубой. Все смеялись, а она говорит, что в Новый Год, кто чего захочет, можно дать.
Мишук тянул показывать вагоны, но Леониду любопытно было взглянуть сначала на "волшебницу". Держа за руку мальчика, он вошел с ним в столовую.
- А-а! вот и фантаст наш! - закричал весело хозяин, плотный, ро-зоволикий Нестор Иванович. - Об заклад бьюсь, Мишутка уж о вагонах поведал!
В столовой сидели обычные гости Панкратовых, - пять-шесть человек; барышни-племянницы, сорбонский студент, полковник бывший… Леонид всех их знал, встречал. Но он никогда не видел женщину, которая сидела теперь за столом, прямо против двери, и прямо взглянула на него.
Ее полное, круглое лицо облегала белая косынка, - такие носили русские сестры милосердия; только у этой косынка спускалась почти до бровей и падала на плечи, как длинная пелерина. Ничего не было замечательного в простом-простом лице с ясными карими глазами. Лицо свежее, доброе, - и только. Хозяин познакомил:
- Главный Мишуткин друг. А это сестра Раиса… Николаевна. Мы тут о желаниях с ней толкуем.
- Это тетя Рая, - пояснил Мишук. - Это она и есть.
Леонид сел рядом. Мишук убежал за своими вагонами, притащил их и не отставал от Леонида: "Видишь? видишь? я сказал: хочу вагоны! Сейчас вынула и сейчас дала…".
- Вот бы нам так, - произнес со вздохом студент-полковник. Я бы к вам, - как Мишук: тетя Рая, вот чего желаю! А вы бы вынули и дали.
Она улыбнулась и сказала, не тихо и не громко, голосом до того удивительным, не похожим на другие голоса, что Леонид весь обернулся к ней.
- Трудно это вам… как Миша. Как он, - трудно многим.
- Почему? Почему? - заволновался студент. - Желаний, что ли, не хватит? У каждого есть что-нибудь, хотя бы вот у здесь сидящих. Мы говорили…
- Да, да, - подхватила барышня-племянница с умненькими глазками. - Мы говорили сейчас, что вдруг бы, как в сказке, появился добрый гений, спросил каждого, чего он желает, и…
- И вынул бы и дал, как вагоны Мишуку! - подхватил в свою очередь Нестор Иванович. Громко рассмеялся и прибавил:
- Да, ладненько бы было! А ты чего бы пожелала, Наташа? Скажи! Давайте, пофантазируем, кстати, Новый Год, под Новый Год можно. Скажи скорее, чего хотела бы? И пусть все скажут, давайте!
Наташа рассмеялась, за ней другие, заговорили все, но никто ничего путного не сказал. Мишук, обняв свои вагоны, заснул на коленях у тети Раи. Она улыбалась, оглядывая гостей ясными карими глазами, а когда шум затих немножко, промолвила:
- Желание исполнить не так трудно. Да вот беда: желать-то люди не умеют. Не знают твердо сами, чего именно хотят, ну и слов не находят твердых, определительных.
- Как это? Почему вы так думаете? - Ах, неправда, - заговорили вокруг.
- Нет, правда. Вот хоть сейчас доведись: один скажет: хочу много-много денег: другой - удачи, дело выиграть; третий, уж совсем вообще, - хочу счастья. А чтоб вроде Миши - хочу вагоны, нет не найдется сразу ответить, хоть и под Новый Год.
- А если б я у доброго гения автомобиль попросил? - захохотал Нестор Иванович. - Вот и был бы тот же Мишка.
Тетя Рая с улыбкой покачала головой:
- Да разве это заветное твое желание? Самое первое? У Миши было заветное, оно и исполнилось. А получи ты автомобиль, сам знаешь, куда с ним денешься? Продавать - возня, да и совестно, подумай…
Леонид, до тех пор молчавший, вдруг заговорил неожиданно громко, горячо и быстро.
- Да, да, все это правда, правда… Никак нельзя, или трудно найти в себе свое желанье, первое, то есть настоящее и не глупое. То есть выразить его не как-нибудь глупо; и притом не гадко. И еще я хотел сказать, - чтоб оно само было не гадкое. И чтобы за него отвечать. Ведь мы предполагаем, что гений-то добрый, как же я его буду просить о гадком желании? Или даже не гадком, а просто о каком-нибудь мне, мне одному, самому? Деньги, например, сто миллионов найти, - так это, чтоб другой их потерял? Или хоть иначе, - но чтоб опять мне - на деньги эти жить хорошо? А миллиончик, - мол, ради совести успокоения, бедным раздам? Стыдно! А если я все до копейки раздав _ не стыдно, но вздор, вздор! Собрались сто миллионов в одно место на два часа - и опять разошлись, вот и все. Да еще, может, глупей прежнего. Нет, так нельзя, я бы не так. Не то совсем.
- Ну и фантаст! Не то, а как же надо? - с любопытством осведомился Нестор Иванович.
А тетя Рая ласково улыбнулась, даже ободрительно.
- Ничего, вы скажите, что думаете, это ничего. Это можно.
- Я скажу, я еще не знаю, но я скажу, - понесся дальше Леонид. - Если я за свое желание отвечаю, - это очень важно! Очень! Если я честно скажу себе, что не гадкое оно и не глупое оно и что я и сам готов ради него потрудиться…
Он остановился вдруг, как бы ища ускользавшей мысли.
- Вот мое желанье, - сказала Анна Львовна. - И не глупое, - уложить маленького нашего счастливца в постельку. Потружусь - и, наверное, исполнится.
Она взяла сонного Мишука с колен тети Раи и, вместе с игрушками, которых он из рук не выпускал, унесла в спальню.
Все засмеялись, но Леонид, ничего не замечая и глядя теперь на одну тетю Раю, договорил:
- Я бы только одного потребовал у… все равно, у гения этого доброго, или у кого там. Сид… нет, нет, не точно, а средств, которыми я мог бы достичь исполнения моих желаний. И средств опять по моему выбору, потому что и за средства я отвечаю. Да вот! - почти закричал он радостно, точно яркая мысль озарила его, - вот что я бы потребовал: пусть никто, если я с просьбой к нему обращусь, мне не откажет. Тут доверять надо, что я идиотского или бесцельного не попрошу. Но если физически может, пусть исполнит! Больше ничего не надо. И даже не навсегда, на что мне! Только на… ну, хоть на месяц, на два месяца!
- Сказку хитренькую придумал для себя фантаст! - сказал Нестор Иванович, барышни пожали плечами; Наташа проговорила: "Нет, я бы выдумала что-нибудь поволшебнее; я и так знаю, что если разумно попрошу о чем-нибудь человека, - он не откажет".
- Вам-то? Еще бы! И разумное, и безумное! - слюбезничал студент-полковник.
Она ему ответила. Завязался легкий разговор. Тетя Рая между тем, наклонившись к Леониду, сказала вполголоса, без улыбки:
- Два месяца?
Он встрепенулся и, вместо ответной шутки, сказал: "Да". Она повторила: "Да". Помолчав, прибавила так же тихо: