Но в основном они с В ходили на стадион из-за карусели. Это была очень хорошая карусель: старой модели, с бетонным краем. Она крутилась легко и быстро. Железные поручни, которые выбили больше зубов, чем даже брат В, были выкрашены ярко-оранжевой краской, правда, краска почти вся облезла. А с В любили как следует раскрутить карусель с земли, а потом запрыгнуть на нее на ходу, и встать, запрокинув голову к небу, и стоять, пока голова не начинала кружиться, и у тебя не возникло такое чувство, что ты оседлал ветер и сейчас улетишь далеко-далеко. Деревянный настил на одном из восьми сегментов был выломан полностью, и А с В очень нравилось смотреть в пролом, когда кружишься. Земля внизу тоже кружилась. Быстро-быстро. Быстрее, чем едет машина. Быстрее, чем птица летит по небу. Они подначивали друг друга лечь на пол и свесить голову в дырку. Один ложится, а другой раскручивает карусель. Они буквально ныряли в пролом, наклонялись так низко, что едва не касались лицом земли. Это было опасно, да. Там внизу были камни, которые могли покарябать лицо. Да и вообще, если увлечься, можно было и шею сломать. Но они как-то об этом не думали. Может быть, просто не понимали, что такое конец. Настоящий конец. Когда больше уже ничего не будет.
Ближе всего А подошел к осознанию конца - в самом предельном, в самом бесповоротном смысле, - когда смотрел по телику фильм про Буча и Санданса. Уже было ясно, что им не спастись. На них набросилось столько латиносов - всех просто не перестреляешь. Ты знал, что они умрут. Но в фильме они не умирали. Под грохот выстрелов они выскочили на уступ над обрывом. И застыли на самом краю. Эта картинка отпечаталась в памяти А ярким стоп-кадром: Буч с Сандансом на самом краю обрыва. Навсегда - за полшага до смерти. И пока эти полшага еще остаются, ты не знаешь, что будет потом. Не знаешь, чем все закончится. То есть ты знаешь. Но все-таки не уверен. И это правильно. Только так и надо.
В тот день они тоже катались на карусели, а потом, когда им надоело, пошли на пруд - кидать уткам камни. Уткам хватало ума не глотать угощение, но хватало и дурости надеяться, что в следующий раз вместо камушка будет хлеб. Мальчишкам наскучило раньше, чем птицам: трем всклокоченным диким уткам, единственным из представителей животного мира - то ли самым крутым, то ли самым злосчастным, то ли просто настолько тупым, что им было уже все равно, - обитавшим в этой засраной, забитой дорожными конусами и поломанными магазинными тележками, мутной луже с гордым названием "пруд".
Потом они с В пошли прогуляться по центру. Владельцы тамошних магазинов их уже знали в лицо. Считали их парочкой малолетних бандитов и не всегда даже пускали внутрь. Более-менее спокойно к ним относились только в недавно открывшемся магазинчике "Товары по сниженным ценам". Скорее всего, по неведению: хозяева "Товаров" просто еще не успели связать недостачу конфет с появлениями двух приятелей. Если бы мальчики умели задумываться о последствиях, они бы, наверное, оставили магазинчик в покое. Потому что было бы здорово иметь в запасе "дружественный" магазин. С расчетом на будущее. Когда у них будут деньги. Но владелец "Товаров по сниженным ценам" очень быстро просек, что к чему.
Их как раз вытолкали на улицу. А страшно злился, что его выволокли за шкирку, как какого-нибудь щенка, что унижает его человеческое достоинство. В сжимал в руках только что слямзенный шоколадный батончик, как бегун - эстафетную палочку. И тут они увидели ее: Анджелу Мильтон, одноклассницу А, неоспоримую принцессу не только их класса, но и всей младшей школы. Прямо девочка из рекламы. Зубы - белые, как новый мятный "Colgate". Волосы - золотистые, как пшеница на полях "Хоувиса". Одежда - из "Etam", "Тор Girl" и "Miss Selfridge", сказочных мест, существующих только в Дареме или даже в самом Ньюкасле. Ее обожали все, даже девчонки.
В тот день Анджела гуляла одна; шла по улице с той безотчетной надменной грацией, какая есть только у кошек и у очень красивых людей, которые знают, как их красота действует на окружающих. Конечно, мальчишки пошли за ней. Все решилось буквально в секунду Без слов: взгляд, кивок - и вперед. Она их не заметила. В общем, и неудивительно. Она никогда не замечала А, разве что как объект приложения насмешек, когда другие мальчишки задирали его у нее па глазах, чтобы произвести на нее впечатление.
Но зато их заметили камеры видеонаблюдения CCTV, установленные на входе в торговый центр. Беспристрастные объективы следили за ними, как они перебегали с угла на угол, прячась под козырьками подъездов, и все это записывалось на пленку.
Анджела, как выяснилось, шла к реке. Буч с Сандансом следили за ней всю дорогу. Она остановилась у старой скамейки на пути к тому месту на Бирне, которое давно уже стало "Дырой в стене" для этой банды из двух человек. Мальчишки притаились за насыпью. Похоже, Анджела кого-то ждала. Ас В тоже ждали, что будет дальше, лежа в траве среди засохших на солнце собачьих какашек.
А уже собирался сказать: "Ну, чего? Может, пойдем? Займемся чем-нибудь поинтереснее", - и тут как раз подошел тот мальчишка. Они знали его в лицо, но не знали по имени. Его папа ездил на "Вольво" и был как-то связан то ли с парламентом, то ли с армией. Мальчик был уже взрослым: лет двенадцать или даже тринадцать, то есть, слишком большим для их младшей школы. Впрочем, он все равно бы в нее никогда не пошел. Он ходил в специальную школу. Не в такую специальную школу, которую закончил брат Б, а в пижонскую частную школу для мальчиков в Барнард-Касле, где все учащиеся ходят в малиновых блейзерах и приезжают домой только на каникулах.
Мальчик взял Анджелу за руку уверенным жестом собственника. Как будто то, что он учится в частной привилегированной школе, давало ему право на принцессу. Он взял ее за руку и повел вниз по крутому склону, к самой воде, подальше от дороги. А и В перебрались поближе и засели к кустах под раскидистым вязом, так чтобы им было видно, чем там занимается "сладкая парочка".
То место на Бирне, куда мальчик привел Анджелу, когда-то, наверное, было весьма живописным. Даже теперь тамошний берег был загажен значительно меньше по сравнению с другими участками, и берег был круче, то есть течение - сильнее и вода - чуть почище. Едва они сели на травку, парень тут же полез целоваться. Прижался губами к ее губам. Она расставила руки в стороны, наподобие огородного пугала, и замерла. Но уже через пару минут расслабилась и обняла его за плечи. А с В сидели в кустах, наблюдали. У А уже затекли ноги, но он не хотел уходить. Его завораживало это зрелище: как эти двое целуются. (Как у них говорят, сосутся.) Им явно нравилось то, чем они занимались. В тоже смотрел на них, не отрываясь. Такой же сосредоточенный и терпеливый, как тогда, когда они ловили угрей; и неподвижный, как гипсовый святой в церковной часовне.
Минут, наверное, через пятнадцать мальчик уложил Анджелу на спину, не прерывая горячего поцелуя. В таком положении он мог свободнее действовать руками и незамедлительно этим воспользовался, принялся гладить ее по ногам, кожа которых - А это знал, - была такой белой и нежной, что местами сквозь нее просвечивали голубоватые жилки. Королевская кровь. Парень уже не стеснялся: он запустил руку под майку Анджелы и попытался пощупать крошечную грудку, то есть даже не грудку, а только намек на будущую грудь, еще почти неразличимую - и особенно в школе, под тесными строгими блузками. Анджела, вполне очевидно, считала, что это сокровище не предназначено для данного "принца", потому что она вдруг резко села и решительно убрала руку пария оттуда, куда он пытался залезть. Парень тоже сел, улыбнулся и покачал головой. Он что-то сказал ей, должно быть, какую-то нежную глупость или, наоборот, что-нибудь очень разумное, потому что уже через пару минут они вновь обнимались и целовались, как сумасшедшие.
Даже если бы А захотелось уйти, сейчас он бы уже и не смог. Его штука разбухла, и напряглась, и едва не высовывалась из штанины шортов. Если бы он сейчас встал, это, наверное, смотрелось бы по-идиотски. Да и вряд ли бы он смог идти. Ощущение было странным, новым и непривычным. Раньше он чувствовал "своего этого" лишь по утрам, когда просыпался от того, что ему хотелось по-маленькому. Однако его это не испугало. И еще ему очень хотелось смотреть на Анджелу с тем парнем. Ему было нужно на них смотреть. Как будто что-то его заставляло.