За день до свадьбы мистер Гибсон и Молли отправились в Эшкомб в единственном желтом дилижансе, который имелся в наличии в Холлингфорде. Они должны были стать гостями мистера Престона или, точнее, милорда в Манор-хаус. Особняк вполне соответствовал своему названию, и Молли влюбилась в него с первого взгляда. Выстроенный из камня, с многочисленными фронтонами и сводчатыми окнами, он весь зарос девичьим виноградом и поздними розами. Молли не была знакома с мистером Престоном, который вышел на ступени, чтобы встретить ее отца. С нею же он обращался, как с молодой леди, что она приняла без возражений, хотя и впервые столкнулась с таким поведением – льстивым и кокетливым, – к которому мужчины определенного склада почитают своей обязанностью прибегать, если имеют дело с любой женщиной, коей не исполнилось еще двадцати пяти. Мистер Престон был привлекателен и осознавал это. У него были светлые каштановые волосы и бакенбарды; серые бегающие глаза, опушенные темными ресницами; стройная, мускулистая фигура, за которой он следил, занимаясь спортивными упражнениями, успехи и превосходство в которых прославили его и открыли доступ в высшее общество, куда в противном случае вход ему был бы заказан. Он превосходно играл в крикет и так метко стрелял, что любой дом, желавший похвастать своей охотничьей добычей 12-го или 1-го числа, всегда с радостью распахивал перед ним свои двери. В ненастные дни он обучал молодых дам игре на бильярде, но, если требовалось, всегда готов был и сам взять в руки кий для серьезной партии. Он знал наизусть добрую половину приватных театральных постановок и был незаменим в организации импровизированных шарад и прочих настольных игр. В тот момент у него имелись веские собственные резоны, чтобы затеять легкий флирт с Молли. Он настолько преуспел в этой забаве с вдовой, когда она впервые приехала в Эшкомб, что решил, будто контраст между ним и ее супругом средних лет, куда менее презентабельным, холеным и симпатичным, окажется настолько разительным, что самолюбие ее будет уязвлено. Кроме того, он воспылал нешуточной страстью к кое-кому еще, тому, кто, увы, будет отсутствовать, и ему необходимо было скрыть эту страсть. Все это вместе подвигло его всецело посвятить себя Молли – "крошке Гибсон", как он называл ее про себя, – даже если бы она оказалась решительно непривлекательной, на протяжении следующих шестнадцати часов.
Хозяин пригласил их в гостиную, обшитую деревянными панелями, где в камине потрескивал и жарко пылал огонь, а малиновые занавеси надежно отгораживали комнату от угасающего дня и холода за окнами. Стол был накрыт к обеду; наличествовали белоснежная скатерть, ярко начищенное серебро, сверкающие бокалы, вино и осенний десерт на буфете. Тем не менее мистер Престон рассыпался перед Молли в извинениях за свой холостяцкий быт и тесную комнату, поскольку большая столовая уже была ангажирована его экономкой для приготовлений к завтрашнему торжественному ленчу. Затем он позвонил в колокольчик, вызывая служанку, которая должна была препроводить Молли в ее спальню. Комната оказалась уютной и комфортабельной: в камине жарко пылал огонь, на туалетном столике горели свечи, белоснежную кровать окружал темный шерстяной полог, и повсюду были расставлены огромные китайские вазы.
– Это комната миледи Гарриет, когда ее милость приезжает в Манор-хаус вместе с милордом, – пояснила горничная, вздымая тысячи сверкающих искр хорошо поставленным ударом по тлеющему полену. – Помочь вам раздеться, мисс? Я всегда помогаю ее милости.
Молли, сознавая, что кроме того, что сейчас надето на ней, у нее имеется лишь платье белого муслина на свадьбу, отпустила славную женщину, испытывая огромное облегчение, оттого что наконец-то осталась одна.
Значит, это называется "обедом"? Да ведь уже почти восемь часов вечера, и об эту пору приготовления ко сну казались куда естественнее, нежели переодевание к приему пищи. Впрочем, вся процедура свелась у нее к тому, что она попыталась прикрепить алую дамасскую розу к лифу своего жесткого серого платья, выбрав ее из букета осенних цветов, стоявших на туалетном столике. Затем она попробовала воткнуть еще одну розу в свои черные волосы, как раз над самым ухом; получилось весьма недурно, но слишком уж кокетливо, решила Молли и вернула цветок обратно в букет. Казалось, панели темного дуба, которыми были обшиты стены дома, светятся в теплом мерцании, исходящем от камина; огонь был зажжен во многих комнатах, в холле и даже на лестничной площадке. Мистер Престон, должно быть, услышал ее шаги, поскольку встретил ее в холле и провел в небольшую гостиную, где с одной стороны виднелась закрытая двустворчатая раздвижная дверь, ведущая в большую гостиную, как объяснил он ей. Комната, в которую она вошла, немножко напомнила ей Хэмли – желтая атласная обивка, бывшая в моде лет семьдесят или даже сто тому назад, тщательно ухоженная и безукоризненно чистая; большие шкафы красного дерева с резными вставками-инкрустациями и китайские кувшины, источающие пряные ароматы; огромный камин, в котором жарко пылал огонь. Перед ним в утреннем платье стоял отец, серьезный и задумчивый; в этом расположении духа он пребывал весь день.
– Леди Гарриет использует эту комнату, когда приезжает сюда погостить с отцом на денек-другой, – пояснил мистер Престон.
Молли поспешила на помощь отцу, избавляя его от необходимости поддерживать разговор.
– Она часто бывает здесь?
– Нет, нечасто. Но я полагаю, что, когда она приезжает сюда, ей здесь нравится. Быть может, так она отдыхает от более чопорного и официального образа жизни, который ей приходится вести в Тауэрз.
– По-моему, здесь очень приятно останавливаться, – заметила Молли, вспоминая ощущение мягкого и теплого уюта, который буквально излучал особняк. Но, к некоторому ее разочарованию, мистер Престон принял комплимент на свой счет.
– Я боялся, что такая молодая леди, как вы, непременно обратит внимание на все несообразности холостяцкого быта. Я чрезвычайно вам признателен, мисс Гибсон. По большей части я живу в той комнате, в которой мы будем обедать. А еще у меня есть нечто вроде агентской конторы, где я храню книги и бумаги и принимаю деловых посетителей.
Они перешли к обеду. Молли сочла, что все подаваемые блюда просто восхитительны и приготовлены безупречно; но они, похоже, отнюдь не удовлетворили мистера Престона, который несколько раз извинился перед своими гостями за плохое приготовление одного блюда и отсутствие нужного соуса в другом. При этом он постоянно ссылался на свой холостяцкий быт, холостяцкое то и холостяцкое это, пока Молли более не могла без раздражения слышать это слово. Угнетенное расположение духа, в котором пребывал отец, храня угрюмое молчание, внушало девушке серьезное беспокойство, тем не менее она старалась скрыть это от мистера Престона, продолжая болтать напропалую на протяжении всего вечера и старательно избегая перехода на личности, к чему упорно стремился мистер Престон. Она не знала, когда ей следует оставить джентльменов, но отец подал ей знак, и мистер Престон сопроводил ее обратно в желтую гостиную, попутно многословно извиняясь за то, что оставляет ее одну. А она, против его ожиданий, прекрасно провела время, получив наконец возможность невозбранно обойти всю комнату и во всех подробностях рассмотреть диковинки, которыми та изобиловала. Среди прочего ее внимание привлек застекленный шкафчик в стиле Людовика XV с эмалевыми миниатюрами, которыми была инкрустирована ценная древесина. Она поднесла к нему свечу и принялась внимательно изучать их лица, когда в комнату вернулись отец и мистер Престон. Отец по-прежнему выглядел озабоченным и уставшим; подойдя к дочери, он похлопал ее по спине, взглянул на то, что привлекло внимание Молли, и молча отошел к камину. Мистер же Престон взял свечу у нее из рук и с самым галантным видом предоставил себя в полное ее распоряжение.
– Говорят, что вот это – мадемуазель де Сент-Квентин, первая красавица при французском дворе. А вот это – мадам дю Барри. Вы не замечаете сходства между мадемуазель де Сент-Квентин и кем-либо из своих знакомых? – Он заговорщически понизил голос, задавая свой вопрос.
– Нет! – ответила Молли, внимательно глядя на миниатюру. – Я еще никогда не видела женщины, и вполовину настолько красивой.
– Но неужели же вы не видите сходства, особенно в том, что касается глаз? – с некоторым нетерпением повторил он.
Молли изо всех сил попыталась разглядеть хоть какие-нибудь общие черты, но вновь потерпела неудачу.
– Она неизменно напоминает мне о… мисс Киркпатрик.
– В самом деле? – с любопытством воскликнула Молли. – О! Какая приятная неожиданность, ведь я никогда не видела мисс Синтию Киркпатрик, поэтому и не могла заметить их сходства. А вы, получается, знакомы с ней, не так ли? Расскажите мне о ней, если вам нетрудно.
Он замялся на мгновение, а потом улыбнулся, прежде чем заговорить.
– Она очень красива. Вот что я имею в виду, когда говорю, что эта миниатюра не может сравниться с ней красотой.
– А кроме того? Прошу вас, продолжайте.
– Что вы имеете в виду под "кроме того"?
– Полагаю, она очень умная и образованная?
Молли, честно говоря, хотела спросить совсем не об этом, но выразить словами всеобъемлющий интерес было чрезвычайно сложно.
– Естественно, она умна и добилась впечатляющих успехов в учебе. Но при этом она обладает таким очарованием, в свете которого вы просто забываете о том, кто она такая. Вы спрашиваете меня, мисс Гибсон, и я даю вам честный ответ, в противном случае я бы никогда не осмелился развлекать одну молодую леди, расточая похвалы другой.