- Нет, именно я. Вы - доктор и должны это понять. Опасно быть в деревне и так основательно поздороветь от воздуха и моря. А здесь даже не с кем говорить. До вас тут никого не было.
Прошёл мимо лев Оксенштанд. Казалось, он разыскивает кого-то, чтобы убить.
- Эта фру Андерсон может быть с вами, когда ей вздумается, - сказала фру.
Доктор рассмеялся.
- Только тогда, когда у нас дела, - сказал он. - Мы страхуем людей. Она загребает деньги. Покажите мне ваше кольцо. Дайте же мне вашу руку. Нет? Ну, только на минутку?
- Нет, я не смею. А фру Андерсон это делает?.. Хорошо, вот я кладу мою руку в вашу, как будто бы я вам что-то разрешаю. Но, Боже, я вовсе этого не делаю, я вам ровно ничего не разрешаю, - поймите меня хорошенько. Послушайте, что вы делаете?
Она вырвала у него руку.
Но он успел уже её поцеловать.
- Какая теплая и хорошенькая ручка! - произнёс он. Прошла мимо фру Андерсон. Загорелась ли в ней ревность? Её глаза так удивительно сверкнули, когда она их увидела. Фру Андерсон гордо продолжала свой путь, но когда Оксенштанд, сидя на веранде, заговорил с нею, она отозвалась на это с необычайной горячностью. И затем они долго сидели, ведя возбуждённый разговор, будто желая показать тем двум в саду, что они обрели друг друга. Фру Андерсон не боялась больше никаких счетов. Она платила в отеле, как будто бы маленький долг ддя неё ничего не значил.
Статский советник в тёмные вечера бросал в её окно в первом этаже большие букеты. Нечего и говорить, что у всех фру, здесь находившихся, она была в полной немилости, но её это не касалось. Казалось, что у неё было каменное сердце по отношению ко всем, кроме некоторых, кем она интересовалась. Таким образом у неё не появилось ни малейшего сочувствия к её несчастному конкуренту, страховому агенту Андерсону. Он был буйвол и ничего не говорил сердцам. Из тех немногих слов, которыми они обменялись, стоявшие вокруг могли понять, что они желали друг другу лишь смерти и разорения.
Агент Андерсон имел вид опаснейшего заговорщика.
В одну тёплую ночь статский советник сидел, высунувшись в окно, и прохлаждался. Было темно, и слышался только шелест деревьев в саду. Бросив взгляд вниз, на окна фру Андерсон, он увидел, что они были закрыты, лампа была потушена - вероятно, фру спала. Но вдруг он заметил в темноте, что одно из окон фру отворилось, и из него выпрыгнул на землю мужчина. Статского советника Адами больно кольнуло, и в эту ночь он не мог заснуть.
На утро он ходил один со своей ужасной тайной, но к полудню уже не мог с нею совладать и, отправившись к фру Мидьде, посвятил её в это дело.
Оказалось, что двое жильцов в отеле, только тут впервые познакомившиеся, прекрасно уже поладили друг с другом. Вероятно, здоровый воздух совершает такие великие вещи.
- Да что же тебе за дело до фру Андерсон? - сказала фру Мильде.
- Я этого не выношу, - ответил статский советник. - Ночью должен быть покой.
Фру Мильде кинулась ему на шею, и плакала, и заклинала его думать исключительно о ней. Исключительно! В противном случае она не вынесет.
- Да, да, да! - сказал статский советник. - Ну, конечно, исключительно. Но…
Фру Мильде только сильнее плакала и упрекала его, что он изо дня в день обещал ей прийти, но не приходил.
- Ты занят этой иностранкой, - жаловалась она, - и не думаешь больше обо мне.
- А не можешь ли ты, между прочим, сказать мне, Что это за повеса, который посещает её ночью? - спросил статский советник, погружённый в свои мысли.
Тогда фру Мильде вспыхнула:
- Вот видишь, ты опять думал: о ней! Нет, я не вынесу этого!
И статский советник принужден был пробыть у неё добрых полчаса и ласкать её, и делать всё возможное, чтоб привести её снова в хорошее настроение. Уходя, он сказал ей, полный достоинства:
- Я думаю, впрочем, дело идёт к тому, что мы станем больше друг для друга, чем брат и сестра.
И не удивительно ли, что фру Мильде счастливо успокоилась и без слёз выслушала слова статского советника. Она снова уселась на диван и вскоре после впала в приятную дремоту.
А статский советник понёс свою тайну дальше, к генеральному консулу.
- Я, конечно, не подозреваю в этом ночного посетителе вас, - сказал он генеральному консулу. - А вы, без сомнения, не подозреваете меня.
- Никогда в жизни - горячо воскликнул генеральный консул.
И у них подернулись влагой глаза от взаимного доверия.
Они рассуждали о случившемся и предугадывали, что виновником был лев Оксенштанд. Решено было, что и впредь статский советник будет присматривать за соблазнительными окнами фру.
- Всё-таки очень досадно, - сказал статский советник, - что доступ туда получил этот Оксенштанд. В действительности ведь мы - вы и я - были настоящими её друзьями.
- Если это Оксенштанд, то я поговорю с хозяйкой, - сказал генеральный консул. - Он должен будет выехать отсюда. Я этого не потерплю.
Статский советник ответил:
- Я тоже не потерплю. Я совершенно не спал ночью…
Что касается Оксенштанда, то он подавал повод к большому подозрению. Он всё больше и больше увлекался фру Андерсон и обращался к ней при всех с любезностями. А его прежняя любовь, красавица, отходила от него всё дальше в тень.
Он отозвал Отто Менгеля, коммерсанта, в сторону и начал говорить с ним о деньгах - о больших деньгах, о новом займе.
- Нет, - сказал ростовщик, - нарастает слишком крупная сумма. У вас, верно, есть затруднения и с тем, что вы уже получили.
- Вовсе нет. Вы ошибаетесь. А кроме того, скоро умрёт мой дядя. Я только что получил письмо - он умрёт в самом скором времени.
- Будем надеяться! - сказал Отто Менгель. Но помочь льву он больше не хотел.
Тогда для льва настали мучительные дни. Он уже заявил, что желает застраховаться у фру Андерсон, и вот не мог теперь сдержать своего слова. Наконец в один прекрасный день он получил телеграмму о смерти дяди, и Отто Менгель, коммерсант, был тут как тут с деньгами. Таких сказочных процентов ещё в жизни не платили. И тем не менее Оксенштанд промолчал, потому что телеграмма была написана им самим.
В одну из следующих тёмных ночей снова открылось окно фру Андерсон, и снова выпрыгнул из него мужчина. Бедняга статский советник Адами, находившийся на своём сторожевом посту у окна, всё видел, но предпринять ничего не мог. Зато он взял с собой генерального консула, чтобы рассмотреть следы под окнами фру.
- Это совсем особенные следы, - сказал генеральный консул.
- Это сапоги с железными подковами, - ответил статский советник. - Нечто подобное тому, что носят мужики.
Ночью они разглядели всю обувь, выставленную для чистки в коридор, и нашли пару сапог с железными подковами: они принадлежали страховому агенту Андерсону.
Никогда ещё две старые ищейки не были так поражены. Но оба были возмущены до глубины души. В течение утра они сделали несколько небольших намёков агенту и не пощадили и легкомысленную фру от легких уколов.
- Под вашими окнами ночью кто-то был, - сказал статский советник.
- Да, - сказал также генеральный консул, - как раз под вашими окнами.
- Что вы говорите? - ответила фру, - уж не воры ли?
- Среднего роста мужчина, лет тридцати, в тёмном платье. В сапогах с железными подковами, какие носят крестьяне.
- Я не решусь больше там спать, - сказала фру. И она не спала там больше.
Днём фру нигде нельзя было найти. За обеденным столом её место стояло пустое. Рядом с ним было другое пустое место: врача страхового общества. Но где же они? Где они могут быть? - спрашивал каждый. Агент же страхового общества кусал свои усы и на вид был твёрд, как заговорщик. Его физиономия не сделалась мягче и тогда, когда хозяйка попросила его в свой кабинет и сообщила ему, что ночью видели, как он в окно уходил из комнаты фру Андерсон.
- Ну, так что же? - сказал Андерсон.
- Господин директор должен уехать, - сказала хозяйка. - Ничего подобного я у себя не могу допустить.
Андерсон пробормотал:
- Что я был у неё и должен теперь уехать - это ещё не худшее.
- Я послала за экипажем для вас.
- Но худшее то, что они уехали, - добавил Андерсон. - Не можете ли вы мне сказать, по крайней мере, куда они уехали?
- В этом я не могу вам служить, - ответила хозяйка.
Андерсон продолжал говорить с самим собой.
- Я давно уже их подозревал. Но я надеялся, что она сдержится в чужом месте.
- Мне думается, что это вы не могли сдержать себя.
Андерсон начал раздражаться и ответил:
- Я же должен был ходить к ней, чтоб приводить в порядок бумаги, я должен был подписывать полисы. Разве вы не понимаете этого?
- Какое вам дело до её полисов? Чужой дамы?
- Она? Чужая дама? Она же моя жена.
- Ваша жена? - проговорила хозяйка недоверчиво.
- Она моя жена! - закричал агент Андерсон. - Мне не удавалось здесь сделать дело, тогда я выписал её. А она взяла да и уехала с доктором. Они меня надули, они забрали с собою все деньги.
Тогда хозяйка замолкла на целую минуту, раздумывая об этом. У неё всё ещё оставалось кое-какое подозрение.
- Собственную жену можно ведь посещать и днем, - сказала она в виде лёгкой попытки.
- А разве нельзя посещать собственную жену и ночью? - спросил Андерсон с горечью.