Сигизмунд сказал наставительно: - То-то. И встал споласкивать чашки. Умалишенная незаметно оказалась рядом. Бесшумно подкралась в своих чулках. Тронула за плечо. Сигизмунд непроизвольно вздрогнул. Запоздало подумал про опрометчиво оставленный на столе нож. Обыкновенный, кухонный... тупой, конечно. Сунет под ребро, если сил достанет... Тупой-то еще хуже. Тупой потроха порвет. Бо-ольно будет... Однако юродивая убийства в мыслях не держала. Протягивала ему планшет и что-то втолковывала. Сигизмунд удивленно посмотрел на нее. Она развернула планшет, расправила края, растянула их, и вдруг Сигизмунд увидел: никакой это не планшет. Это ведро. Кожаное. А девка, что-то жарко лопоча, принялась втолковывать Сигизмунду, как неразумному: так, мол, и так, и вот так, мол... Потеснила его у крана и поднесла край ведра к струе воды. Набрала, показала. Ведро, к удивлению Сигизмунда, воду держало. Сигизмунд поймал себя на том, что глядит на ведро, подобно девке, - тупо вылупив глаза. Сердито согнал с лица дурацкое выражение. А юродивая вдруг засмеялась. Медленно вылила воду в раковину. Протянула Сигизмунду ведро. Он отдернул руку и покачал головой, но она настойчиво продолжала совать ему ведро и при этом что-то говорила и говорила. Ну ладно, ладно. Сигизмунд взял ведро и повесил на крюк рядом с половником. Добилась своего? С психами лучше не спорить. Не стоит сворачивать с извилистой тропы ее транса... Девка тяжело перевела дыхание. Будто работу великую свершила. Потом легонько дернула его за рукав и знаками показала, что еще кофе хочет. Вознаграждения, стало быть, требует за аттракцион. Сигизмунд выдал ей чашку. Указал на сахарницу, на чайник. Она радостно закивала. Сигизмунд кивнул в ответ: дерзай, мол - и вернулся к посуде. Девка завозилась, с энтузиазмом забулькала чайником. Ишь, освоилась. Гнать, гнать в три шеи. С лунницей, вшами и юродством. Сейчас кофе насосется - и гнать. * * * Следующие два часа Сигизмунд отдал полоумной девке на откуп. Сидел и наблюдал, как она перемещается от предмета к предмету. Берет в руки чашки, подносит к глазам, вертит, ставит на место. Трогает кофемолку. Безуспешно пытается открыть холодильник. Сигизмунд потехи ради помог ей. Она увидела снег и поразилась. Господи, какая же мать такое диво породила? И в каком таежном тупике... А что, может и правда. Были же староверы, просидели в тайге полвека. В стране война была, Великая Отечественная, а они и не ведали. Потом открыли их, как Колумб Америку, а они взяли и перемерли. К микробам нынешним неприспособленные оказались. Сигизмунд покосился на девку. Предположим, полвека назад, спасаясь от советской оккупации, ушли в дремучие леса девкины предки. Выкопали там землянку... Нет, две землянки. Одну для жизни и размножения, другую для того, чтоб золото-брильянты хранить. В первой землянке, когда черед пришел, выродили девку. Во второй лунницу сберегли. В урочный час соединили одно с другим и прочь отослали... Гипотеза была, что называется, от балды. Но объясняла многое. Думаем дальше. Ду-умаем... ...И отправилась девка с лунницей в путь-дорогу, прочь от отеческой землянки, в люди. Будучи сызмальства к лесам привычной, границы новоявленные девка миновала с легкостью. Небось, и собаки пограничные, мухтары героические, девкин след не брали - за свою держали. Попав же в Питер, по дурости да по неопытности оказалась девка на Охте... В тумане неопределенности с готовностью проступила омерзительная харя охтинского изверга. Нет, попробуем без Охты... И связалась наша девка с торчками. Однако лунницу золотую каким-то образом уберегла. Сама же - увы! - не убереглась... А может, и уберегаться не надо было. Дал кто-нибудь по доброте пайку "кислоты" и готово.