Книга II
Глава первая
Здание, которое хоть и находилось на весьма почтенном расстоянии от древнего монастыря, но по-прежнему именовалось Аббатством Марни, было грандиозным сооружением, возведенным на закате правления Якова I в парадном и живописном стиле, характерном для той эпохи. Расположенное на величественном возвышении посреди просторного тенистого парка, оно представляло собой фасад и два симметричных крыла того же размера, что и центральная часть, отчего в перспективе здание выглядело как квадрат, лишившийся одной из своих сторон. Старинные решетки сняли, и нынешние окна, хоть и были удобны, плохо вписывались в общий стиль постройки; впрочем, сохранился портал в центре здания, изумительный образчик искусной резьбы: ионические колонны черного дуба, украшенные орнаментом из цветов и фруктов, оленьими головами и фигурами лесных обитателей. Венчал здание внушительный фронтон, который из-за своей причудливой отделки на первый взгляд казался незавершенным, но стоило подойти ближе - и гигантские буквы на нем складывались в девиз благородного дома Марни. Главный ход вел в гостевую залу, подобную которой нечасто встретишь в наши дни; здесь имелись почетные места для гостей, расположенные на возвышении, ширма, галерея, раздаточное окошко из кладовой комнаты - словом, не зала, а воплощенное великолепие из резного черного дуба. Современная роскошь и изысканный вкус супруги покойного лорда помогли сделать Аббатство Марни уютным и комфортным для проживания и притом сохранить пышность старинной обстановки. Жилые комнаты в большинстве своем были обставлены со всей радующей глаз простотой и яркостью современной дворянской усадьбы, однако сохранилась и большая галерея семнадцатого столетия, где теперь проходили торжественные приемы в честь грандиозных событий. Чтобы попасть туда, нужно было подняться по парадной лестнице и пройти по длинному коридору. Галерея занимала одно крыло здания во всю длину (ни много ни мало сто футов), имея притом сорок пять футов в ширину; стены ее были увешаны чудесными живописными полотнами, большей частью на исторические сюжеты, в то время как аксминстерские ковры, застекленные шкафы, резные столики и множество мягких кресел, расставленных со вкусом и знанием дела, придавали дворцовой зале веселый и обжитой вид.
Лорд Марни был еще молод, хоть и старше Чарльза Эгремонта на несколько лет. Внешне он был статен; между братьями действительно прослеживалось некоторое сходство (хотя выражения лиц у них были совершенно разные): они были одного роста и сложения, с похожими чертами лица, что вполне естественно для кровных родственников; впрочем, этим всё и ограничивалось. Весь облик лорда Марни выдавал в нем человека резкого, холодного, надменного, мелочного и бессердечного. Он был начисто лишен воображения и растратил ту малую толику чувств, что была отпущена ему природой, зато отличался проницательностью, любовью к спорам и непреклонностью, которая граничила с упрямством. Первое его образование было далеко от совершенства, однако впоследствии он довольно много читал, особенно из французской литературы. Ум его формировался под влиянием Гельвеция, чью философию он считал неоспоримой и неукоснительно следовал ей. Вооруженный принципами своего великого ментора, лорд Марни был убежден, что сможет прошествовать по жизни в несокрушимых доспехах, и в повседневных делах производил впечатление человека, знающего, что вы не прочь обвести его вокруг пальца (и даже уважающего вас за это); но стоило ему смерить вас холодным недобрым взглядом - и вы отказывались от своих намерений.
Братья никогда не питали особой любви друг к другу, даже когда были мальчишками, а вскоре после того, как Эгремонт вышел в свет, они стали практически чужими людьми. Теперь же им предстояло увидеться впервые с тех пор, как Эгремонт возвратился с континента. Мать устроила их примирение. Они должны были встретиться так, словно никаких недоразумений между ними и не было; лорд Марни особенно настаивал на том, чтобы всё обошлось без каких-либо "бурных сцен". Узнав, когда именно Эгремонт приезжает в Аббатство, лорд Марни был весьма осмотрителен и допоздна задержался на заседании суда малых сессий; лишь за несколько минут до того, как подали ужин, вошел он в столовую, где помимо Эгремонта в компании графини и молодой леди, которая стояла подле нее, обнаружил дополнительную гарантию того, что пылких эмоций все-таки удастся избежать, в лице викария Марни и бравого капитана Грауса, который был для его светлости чем-то вроде адъютанта: он убивал птиц и потрошил их; играл с графом в бильярд и поддавался ему; доподлинно обладал всеми качествами, которые могут порадовать женщин и обеспечить мужчинам досуг: пел, танцевал, рисовал, делал искусственных мух на приманку, объезжал лошадей, распоряжался прислугой и управляющими, обеспечивал всем и каждому покой и уют, взваливая всё на собственные плечи.
Судя по тому, как леди Марни приняла Эгремонта, становилось ясно, что она несказанно счастлива увидеть его вновь под крышей братского дома. По прибытии в замок он, честно говоря, предпочел бы, чтобы его немедленно проводили в отведенные ему комнаты, однако сразу же был уведомлен, что его невестка желает сию же минуту увидеться с ним. Она приняла Эгремонта лично и с большим радушием. Леди Марни была красива и нежна, словно майский день: румяное и в то же время аристократическое лицо; густые каштановые волосы и большие голубые глаза; она еще не стала матерью, и все-таки было в ней что-то от горделивого достоинства матроны, которое сочеталось с запоздалой робостью юной девушки.
Эгремонт с радостью составил компанию своей невестке в гостиной перед ужином. Он устроился рядом с ней и, отвечая на ее расспросы, поведал кое-что о своих странствиях; викарий, который принадлежал к Низкой церкви, только головой качал, слушая, как юный друг леди Марни своими рассказами затмевает непревзойденный талант мистера Пэйджета; тем временем капитан Граус (в тугом белом галстуке, панталонах в обтяжку, выставлявших на всеобщее обозрение его прославленные ноги, в прозрачных чулках и лакированных туфлях) счел для себя лучшим удалиться на второй план и с самозабвенным восторгом, который граничил с исступлением, принялся учить спаниеля леди Марни стоять на задних лапах; в эту самую минуту открылась дверь, и вошел лорд Марни, однако - словно для пущей безопасности - не один. Его сопровождал сосед и собрат по судейской мантии, сэр Вавассур Файербрейс, баронет стариннейшей закалки, представитель великой семьи и обладатель большого имения.