— Так вот, Федор, ты в сторону садика не ходи. Ты прямо в противоположную сторону иди. Понял? Там минут десять ходу. Тебе — минут семь. Светке, если на каблуках, — пятнадцать.
— Ясно, — сказал Федор. Сигизмунд видел, что ему действительно ясно.
— Кстати, Федор, — спохватился Сигизмунд, — сколько я тебе за лекарство должен?
— Обижаете, Сигизмунд Борисович.
Сигизмунд увидел, что Светка с интересом смотрит на них. И пояснил — специально для Светки:
— Таблетка морпеховская, лечит от всех болезней. Чугунная. В ней электроники видимо-невидимо. Сидит в организме, вибрирует и через то целит. Морпехи почему Саддама Хусейна побили? Они все с такой таблеткой в атаку бегали.
— У нас тоже такие сейчас продаются, — со знанием дела сказала. — Говорят, от импотенции здорово помогает.
Уела.
— Ты работай, не отвлекайся, — осадил ее Сигизмунд.
Федор хохотнул. Он всегда так мужественно бугрился пятнистыми штанами, что язвительную светочкину выходку даже и не подумал принять всерьез.
Задание у Федора было заурядное: надлежало вытеснить противника — на этот раз в виде рыжих домовых муравьев — из кухни. Специфика поручения заключалась в том, что кухня принадлежала Устюжскому подворью Спасо-Преображенского монастыря. Фирма “Морена” не должна ударить лицом в грязь перед представителями Церкви. Сигизмунд особо подчеркнул это в напутственной речи бойцу.
Договариваясь по телефону с отцом Никодимом, Сигизмунд, раздухарившись, дал аж трехлетнюю гарантию. Уж больно сомневался подозрительный батюшка. Уж больно не доверял. Во! Знай наших. Фирма “Морена” веников не вяжет.
Вернулась Людмила Сергеевна. Выпили кофе с домашней ватрушкой.
Потом Людмила Сергеевна поехала домой — клиентов обзванивать. Боец Федор отбыл на задание.
* * *
Минут пятнадцать Сигизмунд гонял на компьютере шары. Светка, не поднимая головы, писала. Авторучкой скрипела.
Сигизмунд соскучился. В глазах зарябило. От компьютера — он это остро ощущал — исходили какие-то особо злокозненные оглупляющие лучи. Выключил.
Подобрался к Светке сзади и засунул руки ей за шиворот.
— Отстань, — сказала Светочка.
— Дуешься?
— Не дуюсь. Отстань, некогда.
— Ну, ну, — пробормотал Сигизмунд и проник пальцами за жесткое кружево бюстгалтера.
— Иди лучше и купи мне тампакс, — сказала Светочка, не поднимая головы.
— А, — протянул Сигизмунд. Убрал руки. Не больно-то и хотелось. Он больше так, для приличия.
Нет, Светочка очень ничего. И, кстати, добрая. Но скучноватая.
Есть еще актерка Аська. Из того самого театра, в садике, на Обводном. Аська тощая, как пацан, ребра торчат. Волосы стрижет почти наголо и красит притом в безумный оранжевый цвет. Это ей, кстати, идет. На аськином лице — изможденном лице освенцимского подростка — горят два огромных глаза. И все тонет в ослепительном свете этих глаз. Сигизмунд так толком и не разобрал, какого они цвета. Может быть, потому, что при дневном свете практически и не виделись.
К Аське он ходил, когда ему хотелось странного. Сейчас Аська рухнула в очередной роман, и гореть ей на незримом огне еще самое малое неделю. На памяти Сигизмунда это был уже пятый или шестой роман. Шла Аська по жизни, как автомобиль по ул.Желябова — из одной ухабины в другую, из одной колдобины да в соседнюю.
И горела, горела на незримом огне…
Представил себе Аську — какой она будет на следующей неделе, когда отгорит. Опаленная будет.
Опаленная Аська бывала еще покруче, чем горящая.
Но вот странное дело — и Аськи Сигизмунду сейчас не хотелось.
Невольно начал свою юродивую с другими бабами сравнивать.
Аська — да, Аська странная. Но аськина странность понятная. Ничего в ней из ряда вон такого нет. Девкина же странность… странная. Иначе и не скажешь.
Светочка — та просто пресная.