— Будьте добры, уточните, пожалуйста, профиль вашей деятельности. Это для рубрики в “желтых страницах”.
— А разве это не “Петербург На Столе”?
Девушка в телефоне засмеялась. У нее был веселый взрывной смех.
— Наш справочник состоит из двух разделов — “белые страницы” и “желтые страницы”. В “белых страницах” фирмы размещаются по алфавиту, в “желтых” — по профилю их деятельности.
Сигизмунд замялся.
— Ну… все для животных. Корма, поилки, миски, дог-хаусы — возможно…
— Что? — изумилась девушка в телефоне.
— Конуры для псов, если точнее.
Девушка заржала. Ну и смех, подумал Сигизмунд, небось, в офисе у них все перегородки прошибает.
— Вы их под ключ возводите? — спросила девушка. — Нет-нет, это я так… Записываю… Конуры…
— Травим насекомых, — продолжал Сигизмунд.
На этот раз ему пришлось отвести трубку от уха, чтобы не оглохнуть.
— Извините, — сказала девушка.
— Да нет, ничего. Мне даже приятно.
— Так в какую рубрику вас поместить?
— А можно в две — уничтожение бытовых насекомых и зоотовары?
— К сожалению, нет. Только в одну. Выбирайте, какая вам дороже.
— Светка, что нам дороже — зоотовары или травля?
— Вам видней.
— Я тебя как бухгалтера спрашиваю.
— Травля.
— Бухгалтер говорит — травля нам дороже. Скажите, девушка, а сколько у вас стоит реклама?
— Я могу передать ваши данные агенту. Он с вами созвонится, придет в удобное для вас время…
— Да нет, не надо. Спасибо.
— До свидания. Благодарим вас за то, что обратились к нам, — произнесла смешливая девушка еще одну сакральную фразу.
Фирма Сигизмунду понравилась. Здесь разговаривали вежливо и в то же время душевно. Настроение у него поднялось еще больше.
— Ну, и зачем нам это нужно? — спросила Светочка кисло.
— Понятия не имею, — отозвался Сигизмунд. — Пусть будет…
* * *
Лантхильда встретила Сигизмунда сияющая. В доме вкусно пахло выпечкой. Духовку освоила, смотри ты.
Изделие Лантхильды было чем-то средним между хлебом и пирогом. Пирог по форме, хлеб по содержанию.
— Хлиифс, — объяснила Лантхильда.
— Хлеб, Лантхильда, хлеб.
Она махнула рукой: мол, какая разница, лишь бы вкусно было.
“Хлиифс” действительно оказался вкусным, так что Сигизмунд, умяв с молоком полкаравая, пришел в окончательное благодушие.
— Рассказывай, красавица, чем тут без меня занималась?
— Ле-жала, — честно сообщила Лантхильда.
Сигизмунд заржал.
— А еще?
— Си-дела…
Сигизмунд погладил ее по волосам.
— Умница ты моя…
Впрочем, оказалось, что Лантхильда не только лежала и сидела. Она еще приобщалась к искусству. Сигизмунд увидел несколько альбомов, снятых ею с полки. Удивил выбор — “Графика XX века”, “Руанский Музей Изящных Искусств”.
Лантхильда быстро, возбужденно заговорила, выхватила “Руанский Музей” и раскрыла его на одной картине. Ни античное наследие, ни изыски академистов Лантхильду не увлекли. Ее внимание всецело было захвачено мрачноватым полотном какого-то не известного Сигизмунду Эвариста Люминэ. Если имя художника он с грехом пополам разобрал, то название картины, написанное, естественно, по-французски, осталось для Сигизмунда такой же тайной, как и для Лантхильды.
Картина была завораживающе созвучна музыке Вагнера. По полноводной, подернутой предрассветным туманом реке медленно плыл плот. На плоту на бурых подушках из мешковины покоились бок о бок двое мертвецов. Они были завернуты в саван и закрыты богато расшитым покрывалом, но лица их оставались открыты. Мертвые глаза спокойно вглядывались вдаль. В ногах у них горела свеча. В поставце стояла икона, увитая розами. От картины веяло жутью и покоем.
Лантхильда долго, вдохновенно говорила об этой картине — объясняла. Русских слов ей катастрофически не хватало.