Откровенно так отслеживал. Вам тут не Америка, где это делают исподтишка, через искусно замаскированную цветочками телекамеру.
Покупатель, видимо, давно привык ходить подконвойным. Не обращал внимания. Сердито рылся то среди кофеев, то среди пив.
Был недоволен. Не скрывал этого. Наоборот, выпячивал. Был небрит. Но, возможно, платежеспособен.
В последнее время, когда так называемые “простые люди” осмелели и перестали бояться супермаркетов — не говоря уж о том, что обычные гастрономы скуксились один за другим — подобных покупателей появилось довольно много.
Лантихильда, разинув рот, озиралась по сторонам. Наверное, ей казалось, что она в волшебном царстве. Сигизмунд даже ощутил легкую гордость за цивилизацию, им, Сигизмундом, уже освоенную. Помидоры там, бананы, киви всякие, ананасы.
Супермаркет, помедлив несколько минут, исторг из себя еще одного продавца. Тот приблизился к Сигизмунду, стал предлагать — купите девушке авокадо.
Сигизмунд холодно ответил:
— Уже купили.
В этот момент неопрятный покупатель наконец приступил к действу выбора. Открыл стеклянный шкаф, потащил оттуда пакет молока. Тут несуразная девка подскочила к покупателю и, тыча пальцем в пакет, убежденно сказала:
— Срэхва.
Покупатель угрюмо царапнул девку неприязненным взглядом. Ничего не ответил. Да и что тут ответишь? Прав мужик.
Сигизмунд подошел и ровным тоном проговорил:
— Не обращайте на нее внимания.
Был удостоен второго царапающего взора. Неприязненного и высокомерного.
Лантхильда не дала себя отстранить за здорово живешь. Она вырвалась вперед, выхватила у неприятного субъекта пакет и горячо заговорила. Речь ее была пересыпана словами “срэхва” и “милокс”. Мол, срэхва это милокс…
Покупатель молча отвернулся к шкафу. Снова открыл стеклянную дверцу. Взял еще один пакет и безмолвно побрел в сторону кассы, цепляя корзиной полки и своротив пачку макарон.
Лантхильда в сердцах поставила милокс на место. Закрыла дверцу шкафа. Проворчала в спину уходящему “двалс”.
Сигизмунд купил картошки, петрушки с укропом, масло и “Спрайт” в двухлитровом фуфыре — девку пузырьками пугать.
Бродя по супермаркету и любуясь интерьером, Лантхильда обвалила целую гору крекеров в целлофановых пакетах. Ну вот, начинается дурацкая американская комедия. В кино всегда думаешь: неужели у режиссера столь убогая фантазия? Если надо посмеяться, уронит что-нибудь в супермаркете. Ан нет, в жизни все точно так же.
Сигизмунд расплатился. Лантхильда с интересом смотрела на деньги. При виде монетки оживилась. Назвала монету “скатт”. Купюры ее не заинтересовали.
— Иностранка? — спросила кассирша.
— Из Рейкьявика, — тихо ответил Сигизмунд. И решительно блеснул познаниями в языке: — Лантхильд, хири ут!
Лантхильда нехотя уплелась из супермаркета. К машине пошла.
— Заходите еще, — любезно сказала кассирша. — У нас заказано, раков привезут.
— Беспременно, — обещал Сигизмунд.
Девка топталась у машины. Пыталась дверь открыть. Удивлялась, почему не открывается.
Словом, вечер удался.
* * *
Видать, вчера Лантхильда здорово умаялась от впечатлений. В девять утра еще спала мертвым сном.
Озорства ради Сигизмунд пробрался в “светелку”, где дрыхла девка, и решил будить ее по-таежному. Сделал тупую рожу и, глядя перед собой в пустое пространство, затянул глухо и монотонно:
— Стииг!.. Лантхильд, стииг!.. Стииг!..
Лантхильда сперва улыбнулась, а потом открыла глаза. Увидела Сигизмунда. Поморгала. Он увидел, как радость на ее лице сменилась скрытым разочарованием. Почему-то его это обидело.
— Яичницу будешь? — буднично спросил Сигизмунд. Хотя и знал, что она не поймет. Не дожидаясь ответа, ушел на кухню.
К диковатому виду кухни он уже попривык.