7
Меня разбудил телефонный звонок. Несколько мгновений я метался, ослепленный темнотой, пытаясь найти выключатель. По пути сшиб лампу с прикроватного столика. Телефон продолжал звонить, я безуспешно пытался нащупать трубку, и на пол полетел стакан из ванной, из которого я перед тем, как уснуть, выпил виски. Светящийся циферблат часов подсказал мне, что уже половина девятого. Телефон все звонил. Я сумел скинуть трубку с рычага, но при этом перевернул пепельницу. Не смог поймать провод, чтобы подтянуть трубку к уху, и потому закричал в сторону телефона: "Алло! Алло!"
С пола донесся какой-то писк, я истолковал его как вопрос: "Это Уильям?"
- Подождите! - крикнул я, и уже окончательно проснувшись, вспомнил, что выключатель у меня над головой (это в моей лондонской квартире он находился над прикроватным столиком). Пока я зажигал свет, с пола доносилось нетерпеливое повизгивание, чем-то напоминавшее стрекотание цикад.
- Кто говорит? - раздраженно спросил я, а потом узнал голос Тони.
- Уильям, что случилось?
- Ничего. Где вы?
- У вас упало что-то огромное. У меня до сих пор звенит в ухе.
- Пепельница.
- Вы всегда швыряетесь пепельницами?
- Я спал.
- В половине девятого? Как можно, Уильям! Как можно!
- Где вы? - повторил я.
- В маленьком баре, который миссис Кларенси назвала бы "Монти".
- Вы обещали вернуться к обеду.
- Вот почему я и звоню. Я чувствую свою вину, Уильям. Вас не затруднит сказать Пупи, что мы немного задержимся? Пообедайте с ней. Займите разговором, вы это умеете. Мы вернемся к десяти.
- Вы попали в аварию?
Я услышал, как он хохотнул.
- Нет, аварией я бы это не назвал.
- Почему Питер сам не звонит ей?
- Говорит, что не в настроении.
- Так что мне ей сказать? - Но в трубке уже слышались гудки.
Я поднялся с кровати, оделся и только потом позвонил ей. Она ответила сразу, должно быть, ждала у телефона. Я передал слова Тони, попросил встретиться со мной в баре и положил трубку, прежде чем она начала задавать вопросы.
Оказалось, что прилагать особые усилия, чтобы прикрыть эту троицу, мне не пришлось: девушка обрадовалась, что хоть кто-то позвонил. Как выяснилось, с половины восьмого она сидела, будто на иголках, думая о том, какие опасные повороты на горных дорогах и какие глубокие там пропасти. Когда раздался мой звонок, она поначалу решила, что звонят из полиции или из больницы. И только выпив два "мартини" и вдоволь посмеявшись над своими страхами, спросила: "А почему Тони звонил вам, а не Питер - мне?"
- Насколько я понимаю, - ответ я заготовил заранее, - у него внезапно появилось срочное дело. Пришлось отправиться в туалет.
Она смеялась до слез, словно отменной шутке.
- Вы думаете, они немного перебрали? - спросила она.
- Меня это не удивит.
- Дорогой мой Питер, - проворковала она, - он заслужил день отдыха. - И я не мог не задаться вопросом, а не следовало ли дорогому Питеру и раньше налечь на спиртное.
- Хотите еще "мартини"?
- Лучше не надо, а то я тоже переберу.
Мне надоела розовая "водичка", поэтому на обед мы заказали бутылку настоящего вина. Она честно выпила свою долю и заговорила о литературе. Испытывала ностальгию по Дорнфорду Йейтсу, в шестом классе всем остальным предпочитала Хью Уолпола, а теперь уважительно отзывалась о сэре Чарльзе Сноу, которого, по ее разумению, произвели в рыцари, как и сэра Хью, за служение литературе. Должно быть, я по уши влюбился в нее, иначе нашел бы ее наивность невыносимой... а может, я тоже немного перебрал. Тем не менее, чтобы прервать поток ее литературных суждений, я спросил, как ее настоящее имя, и она ответила: "Все зовут меня Пупи". Я вспомнил "РТ" на ее чемоданах, но в голове в тот момент вертелись только два имени, Патриция и Прунелла. "Тогда я буду звать вас просто - Вы", - пообещал я.
После обеда я выпил коньяку, а она - кюммеля. Часы показывали половину одиннадцатого, эти трое все не возвращались, но она, похоже, более о них не волновалась. Сидя в баре рядом со мной (официант то и дело поглядывал на нас, намекая, что ему пора гасить свет и закрывать заведение), она привалилась ко мне, положила руку мне на колено и говорила что-то вроде: "Как это прекрасно, быть писателем". Размякнув от коньяка и нежности, я не собирался с ней спорить. Вновь начал рассказывать ей о графе Рочестере. Наелся уже и Дорнфордом Йейтсом, и Хью Уолполом, и сэром Чарльзом Сноу. Даже хотел продекламировать стихотворение, пусть никоим образом и не мог помыслить себя в подобной ситуации:
"Не укоряй меня в непостоянстве,
Что сердце я разбил, нарушил свой обет;
Скажи спасибо, что каким-то чудом
С минуту был я верен, был я твой.
Минута показалась в жизнь длиной..."
Нарастающий шум (какой отвратительный шум!) двигателя "спрайта" поднял нас на ноги. И действительно, небеса отвели нам только несколько мгновений в антибском баре.
Тони пел; мы слышали его голос, разносившийся по бульвару генерала Леклерка; Стивен вел автомобиль с предельной осторожностью, в основном на второй передаче, а Питер - мы это увидели, когда вышли на террасу - сидел на колене у Тони, точнее сказать, примостился на нем и подтягивал припев. Я разобрал только:
"...Крутые белые бока,
И статью сердце моряка
Пленила ты, надежда флота Королевы".
Если бы они не увидели нас на лестнице, думаю, проехали бы мимо отеля, не заметив его.
- Вы пьяны, - с удовольствием отметила девушка. Тони обнял ее за талию и взбежал с ней по ступенькам на террасу. - Будьте осторожны, - предупредила она. - Уильям напоил и меня.
- На Уильяма всегда можно положиться.
Стивен осторожно вылез из-за руля и уселся на ближайший стул.
- Все хорошо? - спросил я, сам не зная, что хотел этим сказать.
- Дети были очень счастливы и очень, очень расслабились.
- Мне надо в туалет, - заявил Питер, похоже, говорил сам с собой, и нетвердым шагом поднялся по лестнице. Девушка протянула ему руку, и я услышал, как он бормочет: "Прекрасный день. Прекрасные места. Прекрасный..." Она посмотрела на нас, одарила улыбкой, веселой, уверенной, счастливой. Как и в первый вечер, когда молодожены раздумывали, выпить ли им коктейль, они удалились в отель и из номера больше не вышли. Последовала долгая пауза, а потом Тони довольно хохотнул.
- Похоже, вы провели прекрасный день, - заметил я.
- Дорогой Уильям, сегодня мы многого достигли. Вы никогда не видели Питера таким detendu.
Стивен сидел молча. У меня создалось впечатление, что этот день сложился для него не слишком удачно. Интересно, могут люди охотиться вдвоем, деля добычу пополам, или один все равно остается в проигрыше? Слишком седые волосы, как и всегда, лежали безупречными волнами, на щеке больше не темнел синяк, но я заметил на его лице тень страха перед будущим.
- Как я понимаю, благодаря вашим стараниям он совершенно пьян?
- Не от спиртного, - уточнил Тони. - Мы же не вульгарные соблазнители, не так ли, Стивен?
Но Стивен промолчал.
- Тогда чего же вы достигли?
- Le pauvre petit Pierre. Он был в ужасном состоянии. Практически, убедил себя, а может, это она его убедила, что он - impuissant.
- У вас большие успехи по части французского.
- По-французски это звучит более деликатно.
- И с вашей помощью он выяснил, что это не так?
- После того, как удалось преодолеть его девственную застенчивость. Или почти девственную. Школа все-таки не проходит бесследно. Бедная Пупи. Она просто не знала, что и как нужно делать. Дорогой мой, потенция у него о-го-го. Куда ты идешь, Стивен?
- Я иду спать, - ровным голосом ответил Стивен и в одиночестве направился к дверям отеля.
Тони посмотрел ему вслед, и я уловил во взгляде нежное сожаление и легкую печаль.
- Сегодня у него разболелась спина. Приступ ревматизма, знаете ли. Это у него хроническое. Бедный Стивен.
Я подумал, что и мне бы хорошо отправиться на покой, пока я не услышал от него: "Бедный Уильям". В этот вечер благожелательность Тони не знала границ.