- Я поощряла его, откровенно предпочитая его общество разговорам с миссис Харботл. Он был хорош собою и, я бы сказала, приятен. К тому же мне нравилась его одежда. В тот день мы отстали, он рвал для меня цветы. Я протянула за ними руку, а он схватил ее и произнес пламенную речь о любви, которую заимствовал из "I Promessi Sposi".
- А, итальянец!..
Тут они как раз подъехали к границе. На маленьком мостике, среди елей стояли два столба, один красно-бело-зеленый, другой - черно-желтый.
- Он жил в Italia Irredenta, - сказала мисс Рэби. - Он предлагал мне бежать с ним в Италию. Интересно, как бы все обернулось, если бы мы поженились!
- О боже! - сказал полковник Лейленд с внезапной брезгливостью.
Элизабет, сидевшую впереди, передернуло.
- Нет, почему же, мы могли оказаться идеальной парой!
У мисс Рэби была привычка говорить несколько парадоксальные вещи. Полковник Лейленд, который делал скидку на ее яркую индивидуальность, слегка запнувшись, воскликнул:
- Конечно! Весьма вероятно!
Она повернулась к нему со словами:
- Вы думаете, я потешаюсь над ним?
Это его немного смутило. Он улыбнулся и ничего не ответил. Экипаж теперь неторопливо огибал основание пресловутой горы. Дорога была проложена поверх обломков горных пород, когда-то скатившихся сверху и все еще нет-нет да и скатывавшихся с горных склонов. Сосновые леса были прорезаны опустошительными потоками белого камня. Но выше, припоминала мисс Рэби, на восточном склоне, более отлогом, имелись уютные лощинки, выступы, усыпанные цветами; оттуда открывался великолепный вид. Если спутник мисс Рэби предполагал, что она просто мило шутит, то он ошибался. Происшествие двадцатилетней давности само по себе было, конечно, нелепым. И все же, посмеиваясь над ним, она в то же время достаточно серьезно относилась и к его участникам, и к самому месту действия.
- Мне легче думать, что он меня дурачил, чем признаться себе, что он был просто глуп, - сказала она после долгой паузы.
- Вот и таможня, - сказал полковник Лейленд, меняя тему разговора.
Они прибыли в страну, где на каждом шагу можно услышать "Ach!" и "Ja!" Мисс Рэби вздохнула: она любила все романское, как должно любить всякому человеку, не стесненному недостатком времени. Но полковник, как человек военный, уважал все тевтонское.
- Тут еще на семь миль вперед говорят по-итальянски, - сказала мисс Рэби, успокаивая себя, как ребенок.
- Немецкий язык - язык будущего, - ответил полковник. - Все сколько-нибудь значительные книги на любую тему написаны по-немецки.
- Вовсе нет - любые книги на сколько-нибудь значительную тему написаны по-итальянски. Элизабет, назовите мне значительную тему!
- Человеческая натура, мадам, - ответила девушка тоном скромным, но в то же время дерзким.
- Я вижу, Элизабет - писательница, так же, как ее госпожа, - сказал полковник Лейленд. Он перевел взгляд на окружающий пейзаж - он не любил разговоров втроем.
Фермы в этом краю имели более процветающий облик, нищих не было видно, женщины были некрасивее, мужчины - толще, а пища, которую подавали в придорожных гостиницах на открытом воздухе, - сытнее.
- Так где же мы остановимся, полковник Лейенд? - спросила мисс Рэби. - В "Альпийском Гранд-отеле", в "Лондоне", в пансионе Либига, Этерли-Саймона, "Бельвю", в "Старой Англии"? Или же в гостинице "Бишоне"?
- Очевидно, вы предпочитаете "Бишоне"?
- Я не имею ничего против "Альпийского Гранд-отеля". У "Бишоне" и у "Гранд-отеля" одни и те же владельцы, насколько мне известно. Они разбогатели за последнее время.
- И примут вас по-царски, если, конечно, такие люди умеют благодарить.,
Роман "Вечное мгновенье", принадлежащий перу мисс Рэби и принесший ей славу, прославил также и местечко Ворта, где развертывалось действие романа.
- О, они меня уже поблагодарили. Года через три после опубликования романа синьор Канту прислал мне письмо. Оно показалось мне грустным, хотя все в нем говорило о процветании. Я ведь не люблю влиять на ход чужих жизней. Любопытно, остались ли они в старом доме или переехали в новый?
Полковник Лейленд ехал в Ворту, чтобы побыть там с мисс Рэби. Однако он предпочитал, чтобы они поселились в разных гостиницах. Она же, равнодушная к подобным тонкостям, не понимала, почему бы им не жить под одной крышей, так же, как не видела ничего предосудительного в том, что они путешествуют в одном экипаже. С другой стороны, она ненавидела все фешенебельное, броское. Он выбрал "Альпийский Гранд-отель", она же склонялась к "Бишоне", но тут несносная Элизабет сказала:
- Хозяйка моей подруги остановилась в "Гранд-отеле".
- О, если подруга Элизабет живет в "Гранд-отеле", это решает дело: едем в "Гранд-отель"!
- Хорошо, мадам, - сказала Элизабет тоном, в котором не было и нотки признательности. Лицо полковника Лейленда сделалось суровым: он не любил нарушения дисциплины.
- Вы ее распускаете, - шепнул он мисс Рэби, когда, выйдя из экипажа, они пешком поднимались на холм.
- В вас говорит военный.
- Разумеется, я достаточно часто имел дело с рядовыми, чтобы понять, что налаживать с ними "человеческие отношения", как вы выражаетесь, совершенно бессмысленно. Стоит проявить немного сентиментальности, и вся армия развалится на части.
- Не спорю. Но мы же не в армии. С какой стати мне разыгрывать из себя офицера? Знаете, вы сейчас напомнили мне моих друзей - англо-индийцев, которые были шокированы тем, что я была любезна с некоторыми индийцами. Они приводили доводы; весьма веские, что с туземцами так обращаться нельзя. Они так и не поняли, почему их аргументы по сути своей несостоятельны. Неудачники всегда стараются командовать удачливыми, и с этим пора покончить. Вы всегда были неудачником и всю жизнь командовали другими, требовали от них повиновения и прочих сомнительных добродетелей. А я счастлива, я командовать не хочу и не буду.
- И не надо, - сказал он, улыбаясь. - Но имейте в виду, что мир - это не армия. И пожалуйста, побеспокойтесь о том, чтобы проявить немного справедливости к нам, несчастным военным, - заметьте, к примеру, что мы чрезвычайно внимательно относимся к столь любимому вами простонародью.
- Разумеется, - мечтательно сказала она, словно не замечая сделанной ей уступки. - Это входит в моду. Только они видят вас насквозь. Они не хуже нас знают, что лишь одно в этом мире достойно того, чтобы им владеть.
- О да! - вздохнул он. - Мы живем в коммерческий век.
- Нет! - воскликнула мисс Рэби с таким явным раздражением, что Элизабет оглянулась - не случилось ли чего-нибудь с ее госпожой. - Глупости! Оделять добротой и деньгами - нет ничего проще. Единственная вещь, достойная служить подарком, это наше собственное "я". Вы когда-нибудь открывали себя людям до конца?
- Часто.
- Я хочу сказать, вы когда-нибудь сознательно ставили себя в глупое положение в присутствии тех, кто ниже вас?
- Намеренно? Нет.
Он понял наконец, куда она клонит. Ей доставляло удовольствие делать вид, что такое самораскрытие - единственно возможная основа для подлинного общения, единственная брешь в духовном барьере, отделяющем один класс от другого. Одна из ее книг была написана как раз на эту тему. Читать ее было чрезвычайно приятно.
- А вы? - добавил он шутливо.
- В полную меру - нет, никогда. До сих пор мне не случалось чувствовать себя окончательной дурой. Но когда почувствую, надеюсь, что сумею продемонстрировать это открыто.
- Хотелось бы мне это видеть!
- Боюсь, вам это не понравится, - ответила она. - Со мной такое может произойти в любую минуту и в любом обществе, по самому неожиданному поводу.
- Ворта! - крикнул кучер, прерывая их оживленную беседу. Передние колеса экипажа и сидевшие на облучке Элизабет и кучер въехали на вершину холма. Темный лес кончился, и перед ними открылась долина, окаймленная изумрудной зеленью лугов. Эти луга струились, изгибались, переходили один в другой, подымаясь выше и выше, а на высоте двух тысяч футов из травянистого покрова вдруг прорывались скалы, выраставшие в мощные горы, чьи вершины изящно вырисовывались в чистом вечернем небе.
Кучер, страдавший, очевидно, любовью к повторам, сказал:
- Ворта! Ворта!
Вдали, на склоне горы, белело большое селение, качавшееся на зеленых волнах, словно корабль в море, и на его носу, рассекая грудью крутой склон, стояла величественная колокольня из серого камня. И пока они смотрели на нее, колокольня вдруг обрела голос и торжественно обратилась к горам, а они отозвались.