На данный вечер Марина, не слишком напрягаясь, удовлетворилась традиционным потчеванием Демона его любимыми блюдами, насколько смогла припомнить их при составлении меню: зелёныя щи, бархатисто-зеленый щавельно-шпинатовый суп со скользкими, сваренными вкрутую яйцами, который подавался с обжигающими пальцы, мягчайшими, с мясом, с морковью или с капустой пирожками - пи-раш-ш-ки, как их здесь, с придыханием произнося, почитали испокон веков. После по ее замыслу должен был подаваться зажаренный в сухарях sander (судак) с отварным картофелем, hazel-hen (рябчики) и по-особому приготовленная спаржа - безуханка, которая, как утверждают поваренные книги, прустовских последствий не вызывает.
- Марина, - произнес Демон после первого блюда. - Марина! - повторил он громче. - Не в моих правилах (этот оборот он обожал) критиковать вкусы Дэна по части белого вина или манеры de vos domestiques. Ты меня знаешь, я выше всякого такого вздора, я… (всплеск рукой), однако, дорогая моя, - продолжал он, переходя на русский, - тот человек, который подал мне пирожки, - этот новый лакей, такой одутловатый, with the eyes (с глазами)…
- Глаза есть у каждого, - сухо заметила Марина.
- Да, но у него такие жадные, как у спрута, когда на еду глядит. Но не в этом суть. Он ведь пыхтит, Марина! Он страдает какой-то одышкой (shortness of breath). Ему надо обратиться к доктору Кролику. Это ужасно! Пыхтит прямо как паровоз. Даже у меня в супе булькает.
- Послушай, папа, - вмешался Ван, - доктор Кролик помочь ему не в силах, поскольку, как тебе хорошо известно, скончался, а Марина не может запретить своим слугам дышать, поскольку, и это тебе также известно, они живые существа!
- Виновы гены, Виновы гены, - пробормотал Демон.
- Вот именно! - вскинулась Марина. - Что за манера диктовать! К твоему сведению, бедняга Джонс вовсе не астматик, у него это от чрезмерного усердия. Он здоров как бык, много раз за это лето перевозил меня в лодке из Ардиса в Ладору и обратно, и с большим удовольствием. Как ты, Демон, жесток! Не могу же я ему сказать "не пыхтите", как не могу приказать посудомою Киму не щелкать исподтишка фотоаппаратом - этот Ким совершенно помешался на фотографировании, хотя в целом он милый, славный и честный мальчик; как не могу я приказать своей камеристке Франш, чтоб прекратила получать приглашения из Ладоры, которые ей почему-то постоянно присылают, на самые крупные bals masqués.
- Это занятно! - заметил Демон.
- Ах, старый развратник! - рассмеялся Ван.
- Ван! - одернула его Ада.
- Не старый, молодой! - выдохнул Демон.
- Скажи, Бутейан, - спросила Марина, - что у нас есть приличного из белых вин, что бы ты посоветовал?
Дворецкий улыбнулся и тихонько произнес название легендарной марки.
- Вот-вот! - подхватил Демон. - Ну как можно, родная, в одиночку справиться с вечерним меню! Кстати о гребле - ты упомянула лодку… А знаешь ли, что moi, que vous parle, был членом сборной Оксфорда 1858 года по гребле? Ван предпочитает футбол, но сам всего лишь в сборной колледжа, верно, Ван? И еще я сильней его в теннисе - не в лаун-теннисе, разумеется, в него только попам играть, а в корт-теннисе, как говорят в Манхэттене. Что еще, Ван?
- Ты по-прежнему побеждаешь меня в фехтовании, но стреляю я лучше. Это не судак, papa, уверяю тебя, хотя очень вкусно.
(Так как Марине не удалось добыть заблаговременно к этому ужину натуральный продукт из Европы, она организовала то, что оказалось под рукой, - пучеглазую щуку, или "дори", приправленную татарским соусом и с молодым отварным картофелем.)
- О! - произнес Демон, отведав "Белый рейнвейн лорда Байрона". - Влага во искупление "Слез Богородицы"! Я только что рассказывал Вану, - продолжал он уже несколько громче (в заблуждении считая, что Марина стала туга на ухо), - про супруга твоего. Дорогая, он слишком злоупотребляет можжевеловой водкой и уже, право, становится странным и чудаковатым. На днях пришлось мне проходить через Пэт-Лейн со стороны Четвертой Авеню, и тут как раз катит он, довольно резво, в своем чудовищном городском авто - таком допотопном, двухместном, на доисторическом бензине и с румпелем вместо руля. Так вот, завидел меня с приличного расстояния, и махнул, тут всю его колымагу как затрясет, в конце концов она заглохла, полквартала до меня не доехав, а он сидит в ней, дергается, пытается сдвинуть с места, как малыш свой застрявший трёхколёсный велосипед, и, когда я шел к нему, мне определенно подумалось, что это его механизм заклинило, не "хардпен".
Однако Демон по доброте не слишком чистой своей души утаил от Марины, что этот псих в тайне от мистера Эйкса, своего консультанта по искусству, купил за несколько тысяч долларов у картежного приятеля Демона и с Демонова благословения пару подделок под Корреджо - и тут же перепродал их, в силу какой-то до непростительности счастливой случайности, подобному же психу-коллекционеру за полмиллиона, каковые Демон решил взыскать с кузена в свою пользу в качестве долга, пока мозги на этой близняшке-планете еще кое-что значат; Марина же, в свой черед, воздержалась от рассказа Демону о молоденькой сестричке из больницы, с которой Дэн продолжал резвиться со времени последнего своего недуга (то была, между прочим, та самая вездесущая Бесс, которую Дэн по случаю одного памятного события попросил подыскать "что-нибудь симпатичное для девочки наполовину русского происхождения, интересующейся биологией").
- Vous те comblez, - говорил Демон, откушав бургундского, - правда, мой дед со материнской стороны предпочел бы бежать из-за стола, чем видеть, как к gelinotte я употребляю красное вино вместо шампанского. Изумительно, дорогая (посылает воздушный поцелуй сквозь пространство, мерцающее свечами и серебром)!
Жареный рябчик (или, скорее, представитель этого вида из Нового Света, по-местному "горный граус") явился в сопровождении моченой клюквы (по-местному "горной брусники"). Особо сочный кусок одной из этих бурых птичек выдал Демону на язык под крепкий клык шарик дроби.
- La fève de Diane! - отметил он, острожно выкладывая дробинку на край тарелки. - Как у тебя, Ван, с машиной обстоят дела?
- Никак. Заказал "розли", как у тебя, но до Рождества не получу. Попытался найти "силенциум" с коляской, но не сумел, потому что война, хотя для меня остается загадкой, при чем тут война, если речь идет о мотоцикле. Но мы, Ада и я, не унываем, мы не унываем, ездим верхом, на велосипеде, даже летаем на вжиккере.
- Интересно, - лукаво промолвил Демон, - с чего бы это мне вдруг вспомнились прелестные строки нашего великого канадийского поэта насчет зардевшейся Ирен:
Le feu si délicat de la virginité
Qui… как там… sur son front…
Ну что ж, тогда отправь в Англию пароходом мой, если…
- Кстати, Демон, - перебила Марина, - где и как смогла бы я приобрести старый вместительный лимузин с шофером, старым, опытным, вроде того, что у Прасковьи вот уж много лет?
- Никак нельзя, дорогая, такие уж все на небесах или на Терре. Но что, Ада, молчаливая любовь моя, хотела бы ты получить в подарок на свой день рождения? Ведь это в ближайшую субботу, по расчету по моему (by my reckoning), так ведь? Une rivière de diamants?
- Протестую! - вскричала Марина. - Да-да! Я совершенно серьезно. Я против того, чтоб ты дарил ей квака́ сесва́ (quoi que ce soit), о подарке мы сами с Дэном позаботимся.
- Да ты и позабудешь! - сказала со смехом Ада Демону, проворно показав язык Вану, который все это время настороженно ждал, как она отреагирует на "алмазы".
- Если что? - переспросил Демона Ван.
- Если тебя уже не ждет один в гараже у Джорджа на Ранта-Роуд. А тебе, Ада, - продолжал он, - скоро предстоит одной вжиккеровать. Хочу предложить Маскодагаме завершить каникулы в Париже. Qui… как там… sur sont front, en accuse la beauté!
Так тек их пустой и никчемный разговор. Как не лелеять в темных безднах памяти эти яркие воспоминания! Как тут не корчиться, не закрывать глаза руками, когда слепящее солнце жжет косым своим взглядом! Как среди кошмара и одиночества нескончаемой ночи не…
- Что это было? - воскликнула Марина, которая лектэрических бурь пугалась даже больше, чем ладорские антиабмерийцы.
- Зарница? - предположил Ван.
- А я бы, - заметил Демон, поворачиваясь в кресле и взглядывая на вздымавшуюся штору, - я бы сказал, что это фотовспышка. В конце концов, средь нас прославленная актриса и выдающийся акробат.