Часто ли в последние годы Демон наведывался в Ардис? 23 апреля 1884 года (в тот день был затеян разговор о том, чтобы Вану провести лето в поместье, последовали договоренности, заверения). Дважды летом 1885 года (когда Ван осваивал горные тропы в Западных штатах, а дочери Винов путешествовали по Европе). Заезжал отужинать в 1886 году, в июне или июле (интересно, где был тогда Ван?). В мае 1887 года наведывался на пару дней (Ада в обществе какой-то немки предавалась ботанике где-то в Эстотии или Калифорнии. Ван развратничал в Чузе).
Воспользовавшись отсутствием Ларивьер и Люсетт, Ван с Адой вовсю развлекались в подручной детской; сейчас Ван выглядывал, свесившись вниз из дальнего ее окна, откуда так хорошо видно подъездное шоссе, и вот уж послышалось бархатное урчание отцовского автомобиля. Ван ринулся вниз - он летел с такой скоростью, что перила жгли ладонь, вызывая веселые воспоминания о подобных ощущениях в детстве. В зале никого не было. Вошедший в дом со стороны боковой галереи, Демон сидел в светившейся солнечной пылью музыкальной зале, протирая свой монокль специальной замшинкой ("shammy") в ожидании своего "предбрендичного" бренди (допотопный софизм). Крашеные, черные, как смоль, волосы; зубы белые, как у собаки. При виде сына гладкая, лоснящаяся загаром физиономия с черными, аккуратно подстриженными пышными усами и влажными темными глазами расплылась в улыбке, лучась любовью, какую и Ван испытывал к отцу и которую оба пытались скрыть под маской привычной шутливости.
- Привет, папа!
- А, привет, Ван!
Très Américain. Отец, хлопая дверцей машины, идет сквозь метель. Как всегда, в перчатках; как всегда, без пальто. Может, "руки ополоснуть", отец? Родина, милая родина.
- Не хочешь ли "ополоснуть руки"? - спросил Ван, подмигнув.
- Спасибо, нет, я уж мылся сегодня.
(Короткий вздох как подтверждение быстротечности времени: он, как и Ван, помнил до мелочей каждый их, отца и сына, совместный ужин в Риверлейн, походя роняемое, заботливое предложение посетить ватерклозет, лебезящих преподавателей, гнусную еду, мясное пюре, "Боже, спаси Америку!", конфузливых сынков, плебеев-папаш, титулованного британца и грека-вельможу, выставляющихся друг перед дружкой яхтами на Багамудах, ухарством и охальством. Можно, сын, я незаметно перекину на твою тарелку сей изысканный синтетический продукт под розовой глазурью? "Ах, тебе не нравится!" (с притворной обидой). Храни Господь вкусовые пристрастия бедных американцев!)
- Твой новый автомобиль на слух - прямо-таки чудо! - заметил Ван.
- Ты так считаешь? Пожалуй. - (Не забыть спросить у Вана про ту горнишон - французско-русское жаргонное словцо для обозначения смазливой камеристочки самого низкого пошиба.) - Ну а вообще как дела, славный мой мальчик? В последний раз мы виделись, когда ты приезжал из Чуза. Вся наша жизнь проходит в разлуках! Как играет нами судьба! Знаешь, давай до осеннего триместра месяцок поживем вместе в Париже или Лондоне?
Роняя монокль, Демон утер глаза модным, кружевным платочком, торчавшим из нагрудного кармана его смокинга. Слезные железы у него срабатывали мгновенно, если только истинное горе не заставляло сдерживать слезы.
- Выглядишь ты, папа, дьявольски здорово! Особенно с этой свежей гвоздикой в петличном глазке. Ты ведь, кажется, не долго был за Гарцем, откуда обзавелся таким загарцем?
Страсть к доморощенным каламбурам была для Винов не в новинку.
- En effet я сам себе позволил поездку в Акапульково, - отвечал Демон, непроизвольно и без особой нужды вызывая в памяти (с тем же назойливым пристрастием к сиюминутной детали, которое докучало и его детям) лилово-черную, полосатую рыбку в аквариуме, в таких же полосках кушетку, ониксовые прожилки, высвеченные субтропическим солнцем на блуднице-пепельнице посреди каменного пола, кипу потрепанных, закапанных апельсиновым соком журналов "Повеса" (playboy), привезенные им ювелирные украшения, фонограф, выпевающий вкрадчивым женским голоском "Petite nègre, аи champ qui fleuronne", и восхитительный животик ужасно дорогой и ужасно вероломной и вместе с тем прелестной юной креолки.
- Скажи, а та, как ее, тоже была с тобой?
- Знаешь, мой мальчик, с каждым годом становится все сложней и сложней определяться терминологически. Давай поговорим о вещах более очевидных. Но где ж напитки? Мимолетный ангел обещал мне их доставить.
(Мимолетный ангел?)
Ван потянул зеленый шнур звонка, посылая мелодичное напоминание в буфетную, чем вызвал ответное вспенивание в углу музыкальной залы допотопного, в бронзовом оплете, аквариума с единственной в нем узницей рыбкой-цихлидой (реакция, вводящая в прострацию своей самогазацией и понятная лишь посудомою Киму Богарнэ).
"Может, пусть вызовет ее после ужина?" - размышлял про себя Демон. Сколько тогда по-местному будет времени? Хотя стоит ли, надо поберечь сердце.
- Не знаю, известно ли тебе, - сказал Ван, вновь опускаясь на пухлый подлокотник отцова кресла. - Дядюшка Дэн с Люсетт и стряпчим прибудут только после ужина.
- Отлично! - отозвался Демон.
- Марина с Адой вот-вот спустятся - ce sera un dîner à quatre.
- Отлично! - повторил Демон. - А ты, любезный мой дружок, прекрасно выглядишь - и тут я нисколько не грешу перед истиной, как приходится делать в отношении стариков с сияющими, точно ботинки, прилизанными головами. И смокинг твой весьма мил - вернее, весьма мило узнать стиль своего старого портного в одежде собственного сына - словно поймать себя на воспроизведении фамильного жеста, - такого, скажем (трижды грозит указательным пальцем левой руки на уровне виска), таким вот небрежным жестом мать моя выражала добродушное несогласие; ты этот ген не унаследовал, я же обнаружил его у себя в зеркале своего парикмахера, когда не давал мазать "Кремлином" свою плешь; и, знаешь, у кого еще проявился этот жест - у моей тетки Китти, которая после развода с жутким распутником, писателем Левкой Толстым, вышла замуж за банкира Боленского.
Демон предпочитал Диккенсу Вальтера Скотта, а о русских писателях был мнения невысокого. Как всегда, Ван счел уместным внести свои коррективы.
- Толстой - фантастический мастер слова, папа!
- Ты фантастически славный мальчик, - сказал Демон, роняя очередную сладкую слезку.
Он прижал к щеке красивую, сильную ладонь сына. Ван приложился губами к волосистой кисти отца, уж настроившейся на пока предстоящий стакан с чем-то крепким. Несмотря на присутствие мужественной ирландской крови, все Вины отличались крайней нежностью при характерных приливах чувств, будучи весьма скупы на их выражение.
- Ну и ну! - воскликнул Демон. - Что такое - ручища грубая, как у плотника. Покажи-ка другую! Боже правый! (себе под нос) - Венерин Бугор весь изрезан, Линия Жизни сплошь в рубцах, но чудовищно длинная… (теперь на цыганский манер, распевно) - Мечта твоя сбудется, на Терру попадешь, а вернешься - мудрей и радостней станешь (снова переходя на свой обычный тон) - Как хироманта меня озадачивает странное положение Сестры твоей жизни. И еще - твои мозоли!
- Маскодагама! - выдохнул Ван, играя бровями.
- Ах ну да, какой же я тупица! А теперь скажи - как тебе Ардис-Холл?
- Я от него в восторге, - ответил Ван. - Для меня он - château que baignait la Dore. С радостью всю свою жизнь, странную и в рубцах, провел бы здесь. Но все это бесплодные мечты.
- Бесплодные? Как знать. Мне известно, что Дэн собирается оставить Ардис Люсиль, только Дэн жадноват, а я ворочаю такими делами, что способен удовлетворить жадность, и немалую. В твои годы наисладчайшим из самых звучных в языке слов мне представлялось слово "бильярд", и теперь я вижу, что недаром. И если тебе, сын, действительно это имение приглянулось, могу попытаться его откупить. В моих силах оказать известное давление на мою Маринушку. Когда на нее наседаешь, она, я бы сказал, проседает с оханьем, как пуф. Черт побери, здешняя прислуга расторопностью Меркурия не отличается! Дерни-ка снова шнурок! Может, Дэн и согласится продать поместье.
- Черновато мыслишь, папа, - довольно заметил Ван, ввернув жаргонную фразочку, почерпнутую от Руби, своей кроткой юной няньки, родом откуда-то из Миссисипи, где судьи, благотворители, священнослужители и прочие почтенные щедрые граждане в основном сохранили темную и смуглую кожу своих западноафриканских предков, первых мореплавателей, достигших Мексиканского залива.