А в это время Орлик и Катя, бедняги, еще только добирались назад, к эшелону.
Вот добрались. Добежали до своей теплушки и, конечно, дневника там не нашли. А когда кто-то из обитателей теплушки сказал: "Бандит унес", - оставалось только махнуть рукой.
Той же ночью началась починка моста, и всем трудоспособным пассажирам пришлось поработать.
Орлик и Катя тоже трудились и порой говорили друг другу в утешение:
- Нас же голодные дети в Питере ждут. Что дневник, правда? Пустяки!
- Пустяки, а то что же! Главное - до Питера добраться и детей забрать в нашу Таврию. Добрые будут колонии, а?
- Конечно, будут… Тяни эту доску, давай!
- Ну и все… Тяну, тяну!
- Давай, давай!..
5
Чрезвычайное свидание на дредноуте "Аякс". - Где еще водятся лотосы? - Небольшой экскурс в прошлое генерала Врангеля. - Поиски "железной руки". - Фонарь Диогена. - С какими мыслями явился Врангель к де Робеку.
Пора бы перейти к тому, как воцарился в Крыму барон Врангель, и, кстати, разобраться, что это за личность. А как обернется дело с дневником, еще посмотрим. Кого очень волнует его судьба, пусть наберется немножечко терпения.
В романах принято после трех точек без промедлений переноситься в любое время и в любую эпоху; поставил с красной строки эти магические три точки - и сразу развертывай сцену хоть из времен римского Цезаря, при условии, конечно, если ее необходимость обоснованна.
Как раз это мы и собираемся сделать. Ставим три чудодейственные точки.
…И вот мы уже в сказочном Константинополе, столице бывшей Османской империи, и видны нам сверкающие яркой голубизной под южным солнцем воды Босфорского пролива, ясно встают очертания просторной бухты Золотого Рога, а на рейде - глядите, сколько флагов! Кораблей множество, и больше всего - под английскими и французскими вымпелами. Это знак горемычного поражения Турции в только что минувшей мировой войне, которую историки позже назовут первой. Мощь держав-победительниц - Англии, Франции и Америки - несомненна и внушительна: смотрите, сколько у причалов и на рейде темных и грозных силуэтов многопушечных бронированных кораблей. Тут и сверхдредноуты, и крейсера, и миноносцы. Кажется, все здесь под их прицелом.
Внимание! Сейчас на ваших глазах произойдет событие, которое обойдется России в десятки тысяч жизней, в сотню тысяч беженцев, нищенствующих бродяг, озлобленных подонков, людей без крова и отечества. Произойдет злосчастное событие, о котором мы говорим, на одном из кораблей этой армады - английском дредноуте "Аякс". Не странно ли - при чем тут английский военный корабль? Бывает, бывает… В наши времена судьба многих людей подчас решается в самых неожиданных местах.
В таких случаях полагается быть предельно точным. Место действия уже указано: дредноут "Аякс". Укажем и время: по новому стилю было 2 апреля 1920 года. Следовательно, это произошло примерно за месяц с небольшим до того, как Орлик и Катя пустились в свой дальний путь и начались события нашей повести. Не лишне было бы здесь же отметить, что в мемуарах самого барона Врангеля, - а нам их не миновать - дата злосчастного происшествия, которое он, однако, посчитал тогда для себя счастливейшим днем своей жизни, указана по старому стилю - 20 марта. Ярый противник революции, он, естественно, предпочитал все старое, прежнее, минувшее, все то, чему служил.
А день тот был жаркий, знойный. Азия ведь, и время-то все-таки шло по-новому, и был апрель, а не март, как там ни считай.
Важнее другое. Не прозевать бы… Вот, всмотритесь внимательно: по трапу на борт "Аякса" поднимается высокий, даже слишком высокий и совсем еще моложавый с виду русский генерал в светлой кавказской черкеске и серой барашковой папахе. Рост у этого бравого мужчины прямо-таки гвардейский, - а он и есть в прошлом конногвардеец, - и особенно длинна у него шея, голова сидит на ней, будто на каланче. Но стоит голове повернуться к вам, и сразу словно обожжет вас таящимся в темных глазах огнем. Впечатление по первому взгляду: напорист, энергичен, решителен, знает, чего хочет. Подтянутость во всем почти щегольская и, если угодно, горделивая похвальба напоказ: вот я какой суровый - не потерплю разболтанности, не дам спуску ни себе, ни подчиненным.
Генерал Врангель - вот он кто. У людей двадцатых годов это имя должно крепко сидеть в памяти. Услышав его, они нахмурят брови и еще кулаки сожмут.
Что поделаешь, - вот он вошел в наш рассказ, злодей, и надо о нем писать, показывать, как он выглядел, как себя вел, что делал, о чем думал, не обойтись без этого, черт возьми, ведь это история, где все смешано - великое и подлое, светлое и темное, кровь и грязь.
На палубе у трапа Врангеля встретил верховный комиссар Англии в Константинополе сэр де Робек, тоже генерал, но ростом пониже и годами постарше, с уже седеющей бородкой. Француз он в прошлом, что ли, этот де Робек, бог знает. Но и его гость не чисто русский - род Врангелей начинался где-то в Швеции, потом какие-то отпрыски этого рода превратились в остзейских баронов, осели в России на государевой службе и обрусели, богато одаренные поместьями и высокими чинами. На государевой службе вышел в генералы, окончив Академию Генерального штаба, и Петр Николаевич Врангель, тот, который сейчас дружески пожимал руку де Робека, полуфранцуза на английской службе. Манеры, спору нет, у верховного комиссара были хорошие, а взгляд проницательный и хитрющий. Он сразу уловил эту особую склонность гостя хорохориться своей подтянутостью и по достоинству оценил ее.
- Да, друг мой, я знаю, что творится в вашей России, - говорил комиссар Врангелю, спускаясь с ним в командирский салон. - И тем более радует даже один ваш бравый вид. Значит, не все потеряно, если в русском генералитете еще есть такие!
"Кажется, я пересолил", - подумал Врангель с досадой.
Солдатская прямолинейность, - он знал за собою такую слабость.
Де Робек тем временем продолжал:
- Анархия, полный развал, разброд - вот что такое сегодня великая еще вчера Россия. И виноваты в этом - простите за откровенность - ваши генералы. То есть не ваши, конечно, а те, которыми окружил себя господин Деникин. Пьяный разгул, дикие зверства, недопустимая разболтанность. Мне докладывали почти анекдоты. Но час пробил. Ваш милый Деникин уходит в небытие!
- Ясно, - произнес Врангель, и сердце у него бешено забилось.
Впрочем, может, и не бешено, кто его знает. Нелегко писать о генералах. Тем более о тех, которых ты и в глаза не видел. Но есть факты, и по ним судишь.
- Сейчас мы с вами побеседуем по важному делу, - сказал де Робек. - Я рад буду сообщить вашему превосходительству приятную новость. Но сначала попрошу вас позавтракать со мной, сэр.
- Ясно, - повторил Врангель, стараясь унять охватившую его дрожь.
Опять мы бы тут не брались ручаться за абсолютную точность в передаче чувств генерала. Врангель слыл боевым генералом, закаленным и опытным, а такие умеют держать себя в руках. Но никто не станет отрицать, что и генералы, подобные ему, тоже кое-что чувствуют.
- Ну, если вам заранее все ясно, - с милой улыбкой сказал де Робек, - то это значительно облегчает мою задачу. Мы сговоримся, я уверен.
Любое слово, сказанное верховным комиссаром, имело значение, такие люди ничего не говорят зря. И вот, спрашивается, зачем он, больше дипломат, чем генерал, напрямую рубанул "мы сговоримся"? Бестактно. Врангелю не понравилось. Похоже, де Робек подлаживался под характер своего русского гостя, играл в прямоту, даже в прямолинейность, полагая, очевидно, что так и надо себя вести, когда имеешь дело с русскими. "Ну, да бог с ним", - подумал Врангель. И к моменту, когда де Робек ввел его в свой салон, успел уже подавить в себе и обиду, и дрожь, и сердцебиение. Волевой человек все-таки.
Мы не хотели бы впадать в предвзятость, описывая эту встречу. История есть история, и люди есть люди. Ничего лишнего никому не надо приписывать, о ком бы ни шла речь. И, желая оставаться объективным, скажем: оба друг друга стоили - и Врангель и де Робек.
Обоих судьба приговорила сыграть определенную роль в истории, и они играли каждый по-своему, творя зло, но думая, что делают что-то хорошее. И, делая это, хитрили, волновались и любыми средствами стремились к цели. Со всем этим неизбежно встречаешься, когда вызываешь из прошлого духи людей, которых принято считать историческими личностями.
Вот они сидят, завтракают и толкуют знаете о чем? О лотосах, о том, что, к сожалению, мало уже на земле мест, где растет лотос.
- Удивительный цветок, не правда ли? - говорил де Робек. - В Древнем Египте из лотоса добывали самые чудодейственные лекарства. И знаете, я где-то, помню, читал, что у вас в Сибири сохранились озера, где еще водится лотос.
- Сибирь - богатый край, - кивал Врангель.
- О, удивительный край! - подхватывал де Робек. - А знаете, что хотел бы я сделать, когда у вас все благополучно закончится? Походить с рюкзаком за спиной по предгорьям Сихотэ-Алиня. Влечет меня к себе, представьте, ваш Дальний Восток.
Через открытые иллюминаторы, чуть колыша шелковые занавески, льет снаружи мягкий оранжевый свет солнца. Тихо в салоне, уютно, культурно, пахнет духами, как в женском будуаре. Врангель предпочел бы видеть иное на военном корабле, но в чужой монастырь, известно, со своим уставом не ходи. Запад! Эта изнеженность когда-нибудь погубит его. Не без злорадного чувства Врангель подумал, что и Запад постигнет когда-нибудь такая же участь, какая постигла Россию, то есть и там в роковой час все зашатается, затрещит и рухнет.