- Не унывай, Гази, теперь, может быть, все обернется по-другому и станет лучше, - заверил его Асланбек.
- Я не унываю. Ты посмотри, что происходит! Это же удивительно! - Гази показал рукой на толпу. Старый горец вряд ли когда-нибудь видел такое скопление народа.
На Дундуковском проспекте демонстранты обогнули городской сад и остановились перед высоким двухэтажным домом. Это была штаб-квартира начальника округа полковника Свистунова.
Огромное красное полотнище клокотало на древке. Оно то хлестало по нему, то раздувалось парусом. Толпа шумела, гудела, нестройно кричала. На тротуарах топтались притихшие полицейские. Никто не мог толком разобраться, что же все-таки происходит. С одного конца доносились слова песни:
Долго в цепях нас держали…
А чуть подальше, в переулке, собрались черносотенцы. Хрипловатыми голосами они тянули свое:
Боже, царя храни…
Но вот все лица повернулись в одну сторону. На высокое дощатое крыльцо небольшого дома духанщика Цинцадзе поднялся Конон Лозанов.
- Товарищи, твердыня русского царизма пала! - выкрикнул он, взмахнув зажатой в кулак папахой. - Со вчерашнего дня Петроград в руках восставшего народа! Но прихвостни царизма не хотят сдаваться. Они сколачивают отряды палачей народа, чтобы подавить революционный Петроград.
Люди взволнованно зашумели:
- Ур-ра-а! Да здравствует революция!
Шапки полетели вверх. Гази тоже высоко подбросил свою папаху.
В этот момент из-за угла духана показались конные казаки с обнаженными шашками. Со свистом и гиканьем ринулись они на собравшихся.
Полицейские, которые до сих пор вели себя тихо, воспрянули духом и тоже бросились на демонстрантов.
- Разойдись! Разойдись! - орал во вою глотку офицер, скакавший впереди казаков на сером коне.
Народ, будто под напором ветра, покачнулся и отступил на несколько шагов. Люди сгрудились вокруг красного знамени, собираясь защищать его. А со стороны Каменного моста на толпу мчался новый отряд казаков.
Один из всадников подлетел к старому горцу, мирно стоявшему в своей поношенной коричневой черкеске, и замахнулся на него шашкой. Но в тот же миг какой-то изувеченный солдат с поднятым костылем заслонил Гази.
- Свинья, и ты заодно с этим дикарем! - выругался казак и повернул коня.
Казаки вертелись на взмыленных конях вокруг грозно молчавших рабочих, но чувствовалось, что им не хватает храбрости пустить в ход оружие. Офицеры уже знали, что власть пошатнулась, что начальник округа уехал в Тифлис за указаниями и его канцелярия пуста. Наконец начальник отряда подал команду, и казаки с руганью унеслись прочь.
Теперь на крыльцо дома Цинцадзе взошел Николай.
В толпе послышалось:
- Гикало!
- Николай!
- Товарищи! - заговорил оратор. - Революция одержала первую победу! Но буржуазия не хочет считаться с требованиями рабочего класса и крестьянства!
Гикало стал рассказывать о том, что происходит в центре России и в окопах на фронте, о том, чего будут добиваться революционеры-большевики.
Асланбек вместе с другими жадно слушал Николая Гикало. Только теперь начинал он понимать, с каким замечательным человеком познакомил его в свое время Лозанов. Он стал пробираться поближе к оратору и вдруг почувствовал, что кто-то трогает его за локоть. Это был Вадим.
- Чего тебе? - спросил он товарища.
- Ты хочешь связаться с большевиками, Асланбек? - спросил тот.
- Я буду с теми, кто будет сражаться за свободу моего народа, - резко ответил Шерипов, - а к какой они партии принадлежат, мне безразлично.
- Я всегда буду с тобой! - горячо сказал Вадим.
Но товарищ уже не слышал его: вовсю работая локтями, он пробирался поближе к трибуне.
Уже вечером, когда возбужденные люди толпами расходились с митинга, Асланбек пошел проводить Гикало. По пути они много и горячо разговаривали. Николай объяснил своему новому товарищу, что революция потребует вооруженной борьбы. Узнав, что Асланбек раньше учился в кадетском корпусе, Гикало полушутя-полусерьезно намекнул, что разбирающийся в военном деле человек мог бы организовать в помощь рабочим дружину из молодежи. Что ни полиция, ни казаки не собираются складывать оружие, а дел серьезных много: надо разоружить контрреволюцию, организовать защиту рабочих митингов, охрану Грозненского Совета, только что созданного и, в сущности, безоружного.
Асланбек слушал молодого большевика и всем существом почувствовал, что время столь долгожданного для него действия настало.
X
На следующий день у входа в общежитие реального училища Асланбек сидел со своими одноклассниками. Вечер выдался спокойный, тихий. Высоко в ясном небе плыла холодная луна, а на западе еще догорала заря. Учащимся было не до красот природы: перебивая друг друга, они горячо обсуждали последние волнующие события.
- Революция - это дело людей, у которых чистая душа и сильная воля, - говорил Шерипов. - Во всех революциях главной силой всегда была молодежь! Вспомните, сколько лет было Робеспьеру, когда он стал народным трибуном Франции?
- Да, Робеспьер - вот был человек! - откликнулся кто-то.
- Это он, Робеспьер, говорил, что человек рожден для счастья и свободы, но повсюду он закабален и несчастен. Общество имеет целью сохранение его прав и улучшение его существования, но повсюду оно унижает и угнетает его.
- Ну и память у тебя, Асланбек! - восхитился один из юношей.
Но тот даже не обратил на похвалу внимания.
- Эту речь Робеспьер произнес, когда ему было немногим больше двадцати, - продолжал Шерипов. - А вы видели оратора, который выступал вчера последним?
- Гикало?
- Вот-вот! Ему тоже всего двадцать лет. А он уже один из организаторов революционного выступления в нашем городе.
- А ты разве знаком с ним, Асланбек?
- Николая Гикало все знают, - уклончиво ответил Шерипов. - Дело в том, что он ненамного старше нас, а уже активно участвует в революции.
Хотя поначалу разговор носил довольно отвлеченный характер, Асланбек гнул свою линию.
- Мы должны быть готовы к действию! - сказал он.
Товарищи опешили.
- Что же мы должны сделать? - спросил кто-то.
- Нам надо создать свою боевую дружину, - решительно заявил Асланбек. - Вот тогда мы действительно будем участвовать в революции.
- Я первый записываюсь в дружину! - воскликнул один из товарищей Шерипова, Виктор Земцов. - И Вадима Кунова прошу записать…
- Вадима записывать в дружину нельзя, он жаден и скуп! - резко сказал чернявый невысокий реалист. - Посуди сам, Асланбек, какой из него выйдет революционер? Отец привез ему полную корзину яблок, а он, скряга, дал нам несколько штук и закрыл корзину на замок…
Асланбека разбирал смех: боевая дружина - и яблоки! Но он не мог пренебречь правилом: все, что принесено в коллектив, дели поровну. В пансионате жило много учеников из необеспеченных семей, они съехались сюда из казачьих станиц и горских аулов и часто жили впроголодь.
- Скажите, где Вадим прячет свою корзину? - спросил Асланбек.
- Под кроватью. Где же еще он может ее прятать!
- Тогда пошли! - Шерипов решительно двинулся в общежитие.
Остальные последовали за ним. Мимо дремлющей сторожихи поднялись по узкой, скрипучей лестнице. Гурьбой вошли в большую комнату - спальню старшего класса.
Все здесь напоминало солдатскую казарму. Вдоль стен стояли черные железные кровати, накрытые серыми суконными одеялами. Деревянный пол давным-давно не крашен, доски - ссохшиеся и неровные, словно здесь гоняли лошадей. Посреди комнаты возвышался большой, длинный, ничем не покрытый стал.
Асланбек заглянул под одну из кроватей и вытащил из-под нее большую плетеную корзину. На ней висел замок. Корзину облепили мухи. Решительным жестом Асланбек поднял корзину и поставил ее на стол.
- Что ты собираешься делать? - спросил один из реалистов, столпившихся вокруг стола.
Вместо ответа Асланбек резко дернул замок, открыл корзину и перевернул ее, высыпав яблоки на стол.
- Ешьте, - пригласил он товарищей. - Подходите смелее и берите на здоровье! Я угощаю! Это яблоки моего друга!
Пиршество было в разгаре, когда в комнату вошел Вадим Кунов, владелец корзины.
- Что это? Кто тут посмел хозяйничать? - двинулся он к непрошеным гостям, заглянул в пустую корзину и молча уставился на заваленный яблоками стол.
Ребята, жуя яблоки и улыбаясь, отступили от стола.
- Как же ты можешь прятать от друзей добро и без пользы гноить его? - Асланбек взял со стола испорченное яблоко и протянул его Вадиму.
- А тебе какое дело? Мои яблоки, что хочу, то и делаю с ними! - раздраженно ответил Вадим. - Сгною и сам выброшу.
- О нет, мы тебя избавим от хлопот и возни с ними, - насмешливо заметил кто-то из ребят.
- Чем ему трудиться выбрасывать их, мы справимся сами! - заметил другой.
Вадим молчал, опустив голову.
- Ну, будет, будет тебе! - сказал ему Асланбек. - Надеюсь, ты не обиделся?
Вадим продолжал молчать.
- Да что ты, на самом деле! - нахмурился в свою очередь Асланбек. - Я сделал это, потому что верил в нашу дружбу, в тебя, думал, что ты не придашь этому никакого значения. Мы же с тобой всегда все делили: твое было моим, а мое - твоим. И с такими замашками ты собираешься идти в революцию! Помнишь, что ты сказал мне вчера на митинге?