- И то сказано, - перебил его Элса, - "Если не будешь бороться за свое, то и сам аллах ничего не сможет тебе дать". Будем сидеть сложа руки - останемся ни с чем.
- О аллах, о аллах! О пророк твой Магомет! Спешите к нам на землю в эти тревожные минуты, чтобы поддержать нас в защите веры! - забормотал мулла, воздев руки к небу.
- Аминь! Аминь… - произнесли вслед за ним многие.
- Мулла, - сурово остановил его Элса, - ты говоришь так, словно объявляешь газават!
- Можно, можно объявить и газават. На все есть воля аллаха, - ответил мулла, не глядя уже на старика. - Гяурам надо объявить газават.
Все это время Гази молча сидел на камне, прижав к груди руки, чтобы хоть немного сдержать нарастающую боль. Теперь он поднял бледное, без кровинки лицо.
- И среди гяуров, мулла, есть добрые люди, - сказал он тихим голосом. - Они хотят, чтобы мы владели землею. Чем же они враги нам?
При упоминании слова "земля" по толпе пробежал шепот. Мулла сразу уловил опасность и заговорил мягче:
- Ты, должно быть, не понял меня, Элса. Я хотел сказать, что теперь все перемешалось на белом свете и лучше нам дома сидеть, пока там все не успокоится. Мы маленький народ, зачем нам лезть в драку?
Многие порывались вступить в спор, но сдерживали себя из уважения к старикам. Поэтому Элса оглядел присутствующих, затем повернулся к мулле и оказал:
- Это верно, мулла, мы - народ маленький, потому-то нам самим надо драться за землю. А то, если маленький будет молчать, большие его просто раздавят! - Он энергично запахнул полы своей овчинной шубы, обдав муллу кисловатым запахом шерсти, и пошел к площади, но вдруг остановился и оглянулся, кого-то отыскивая.
Следя за его взглядом, все тоже повернули головы и увидели Гази.
Старый горец все еще сидел на камне, положив голову на колени, и алая струйка крови текла у него изо рта.
Все бросились к Гази. Начался шум, люди размахивали руками. Воспользовавшись суматохой, мулла тихо скрылся в мечети, а Элса с помощью многочисленных помощников под руки повел Гази в его дом.
XII
В отношении Хавы к Асланбеку было много непосредственности. С годами детская дружба незаметно переросла в теплую привязанность, и потому, вероятно, девушка несклонна была придавать значение тем условностям, которые обычно сковывают влюбленную горянку. Однако за последнее время мысли о ее суженом все неотступнее занимали ее.
Последний раз они виделись в городском саду. Хава до сих пор вспоминала каждое слово Асланбека. Ей все казалось, что чего-то главного они не досказали друг другу. И вот девушка уже заметила, что тоскует по нем.
"Какой он смелый, сильный! Как не похож он на щеголяющих офицериков или на самодовольных барчуков, слоняющихся по городским улицам! - думала она. - Офицерики и барчуки эти из кожи вон лезут, чтобы понравиться девушкам, и в то же время разговаривают с ними так высокомерно, словно считают их ниже себя… Нет, Дакаш не такой. Он честный и прямой. Что на душе, то и на языке. Правда, он, наверно, бывает горяч и резок, но со мной он не будет таким… Со мною он нежен и ласков".
Вспомнила Хава и один случай из детства. Когда они были маленькими, часто играли на берету Сунжи. И вот однажды один из взрослых мальчиков сильно обидел ее. Асланбек тогда смело вступился за нее. Он столкнул мальчишку в реку, хотя сам же затем вытащил его из воды, сказав, чтобы тот впредь не смел обижать девочек.
Конечно, таким же витязем Асланбек оставался и сейчас, но что-то новое, серьезное, не имеющее к ней никакою отношения появилось в его жизни. Она почувствовала это тогда, в саду. Как только девушка задумывалась над этим, ей становилось грустно. Прежние увлечения перестали занимать ее. Хава забросила рояль, и звучные аккорды лишь изредка нарушали теперь сонную тишину большого дома Билтоевых.
Последнее время Хава стала особенно нервной. Мать и маленький брат наблюдали за ней с недоумением и не могли понять, что же с ней происходит. Лишь сама Хава знала, что творится с ней, но никому не могла сказать об этом, даже матери.
Вот и на этот раз девушка неподвижно сидела в большом кресле, задумчиво глядя в окно. Мать зашла в комнату раз, другой, но дочь словно и не замечала ее.
Наконец, войдя в комнату третий раз, мать как бы мимоходом, ласково спросила:
- Тебе нездоровится, доченька?
- Нет, мама. Почему вы решили, что я больна? - ответила Хава, настораживаясь.
- Да так, - оказала мать. - Я вижу, последнее время ты какая-то странная.
Хава подсела к роялю, провела пальцами по клавишам, потом встала, подошла к матери и, не глядя на нее, тихо опросила:
- Мама, вы разве ничего не слышали?
- Нет. А что? - насторожилась мать.
- Говорят, что Дакаша арестовали, - ответила дочь, все так же глядя в сторону.
- Боже мой, боже мой! Вот что, оказывается, тебя мучило! Но что же нам делать? Чем же мы поможем ему? Ведь все это не в наших руках, - забормотала мать, теперь уже волнуясь сама.
Она тоже привыкла к мысли, что именно Асланбек станет ее зятем. Но, услышав об аресте, растерялась: зять из арестантов - это уж совсем неприлично для дома Билтоевых. Она попыталась успокоить дочь:
- Вот все девушки в твоем возрасте такие - вобьют себе в голову какую-нибудь ерунду, а потом и мучаются. Разве на одном человеке свет клином сошелся? Разве одна звезда на небе? Нет. Их много, надо только оторвать взгляд от одной и спокойно оглянуться кругом…
- Мама! - обиженно перебила ее Хава. - Зачем вы так говорите?!
- Ну как же тебе сказать иначе, если ты не понимаешь? Ведь я больше тебя прожила на свете и лучше знаю, что и как. Сейчас каждый ласкает тебя взором, а при неудачном замужестве страдать тебе… Да еще мне. Разве мало случаев, когда выйдет девушка замуж и свадьба еще не забыта, а столько хлебнет горя, что в отчий дом возвращается. Не думай, что тебе особая судьба предназначена. Будь осторожна, доченька. Когда человека сажают в тюрьму - это неспроста!..
- Мама! - возмутилась Хава. - Вы обижаете меня. От Дакаша мы никогда не видели плохого! Он не такой, как другие!
- В том-то воя и беда, - не унималась мать, - что все девушки до замужества так думают.
Хава опустила голову.
- Почему вы так недоверчивы, мама? Откуда вы знаете все это?
- Знаю, потому что прожила жизнь и видела жизнь других…
В этот момент дверь отворилась, и на пороге появился отец. Брови его были сурово сдвинуты, что не предвещало ничего хорошего. Он молча кивнул дочери, и та послушно вышла в другую комнату.
Уловив отдельные слова из разговора матери с дочерью, он догадался, что речь идет о молодом Шерипове, и решил вмешаться. Разговаривать с дочерью было не принято - это было ниже достоинства главы семьи, но жена должна была знать его решение и беспрекословно выполнять его.
Богатый нефтепромышленник Абдул-Муслим Билтоев, которому внезапно привалившие деньги вскружили голову, был уже не тем скромным человеком, который даже радовался, что может выдать дочь за сына уважаемого, хоть и не богатого офицера Шерипова. Теперь это обязательство тяготило его. Выбор жениха для Хавы представлялся ему важным шагом в его финансовых расчетах и должен был увеличить богатство семьи.
Оставшись наедине с женой, он прошелся по комнате, потом остановился, сурово оглядев ее с ног до головы, и произнес тоном, не терпящим возражений:
- Джамалдин Шерипов порядочный человек, но сын его связался с босяками и вместе с ними угодил за решетку. Не хватало еще, чтобы Хава думала об арестанте! И это даже к лучшему… Ты поняла?
Падам побледнела и молча склонила голову. Гнев Абдулы-Муслима Билтоева в доме считался страшнее кары божией.
А в это время в соседней комнате Хана с грустью смотрела в окно. Она догадывалась, какой разговор происходит сейчас за стеной, понимала, что там, наверно, произносится приговор ее счастью. Приговор окончательный - ведь ей и в голову не приходило, что можно не подчиниться воле родителей, так она была воспитана. Конечно, тогда, в городском саду, она сказала Асланбеку, что родителей подчас можно и не послушать, но ведь это были слова, озорные слова, не более!..
И все же какое-то упрямство жило в ней. Ах, если бы она могла поговорить с Дакашем!.. И вдруг она увидела его. Он медленно шел по противоположной стороне улицы, повернув голову в сторону ее окон. Увидев Хаву, Асланбек чуть заметно кивнул ей.
Со страхом оглянувшись на дверь, девушка поспешно выскользнула на улицу, пересекла мостовую и молча остановилась перед Асланбеком. Еще минуту назад ей хотелось поговорить с ним, а сейчас, видя его серьезное лицо, она поняла, что так ничего и не скажет. Он похудел, и вид у него был усталый, только глаза были все те же - непреклонные, ясные.
- Мне сказали, что ты там… - с трудом вымолвила наконец Хава.
- Да. Был там. - Он недобро усмехнулся. - Только сегодня вышел.
- И ты… - Она не знала, что спросить.
- Сегодня уезжаю во Владикавказ, - сказал он, - буду встречать своих друзей. Новых друзей…
Она ничего не поняла и промолчала. Вдруг он ласково, совсем как прежде, улыбнулся ей, крепко пожал руку и пошел прочь.
Нет, это был уже не прежний, а другой Дакаш!