Ремонанку пришлось ублаготворить тетку Сибо такой же суммой, - Магус дал ему эти деньги взаймы под залог его четырех картин. Эти четыре картины так пленили Магуса, что у него не хватило духу с ними расстаться; на следующий день он принес старьевщику шесть тысяч отступного, и тот отдал ему картины по своей цене. Привратница, получившая шестьдесят восемь тысяч, снова потребовала от своих двух соучастников полной тайны; она попросила у еврея совета, как лучше распорядиться деньгами, чтобы никто не узнал о их существовании.
- Приобретите акции Орлеанской железной дороги, они сейчас котируются на тридцать франков ниже стоимости, через три года вы удвоите свой капитал, а бумаги места не пролежат.
- Не уходите, господин Магус, я сейчас сбегаю за поверенным родственников господина Понса, он хочет знать, сколько вы дали бы за весь хлам, что собран там наверху... Я сейчас за ним схожу.
- Эх, была бы она вдова, - сказал Ремонанк еврею, - как раз бы мне подошла, она ведь теперь богачка...
- А если она поместит деньги в акции Орлеанской железной дороги, через два года у нее вдвое больше будет. Я вложил туда мои скромные сбережения, - сказал еврей, - приданое дочери... Пойдемте пройдемтесь по бульварам в ожидании поверенного.
- Прибрал бы господь старика Сибо, он и то все прихварывает, - снова начал Ремонанк, - какая бы у меня жена была, как бы она в лавке управлялась! Я бы тогда открыл настоящую торговлю.
- Здравствуйте, дорогой господин Фрезье, - сказала тетка Сибо елейным голосом, входя в кабинет к своему советчику. - Ваш привратник мне сейчас сказал, будто вы переезжаете?
- Да, дорогая мадам Сибо, я снял квартиру в том же доме, где доктор Пулен, как раз над ним, во втором этаже. Сейчас я ищу, где бы перехватить две-три тысчонки, чтобы прилично обставить новую квартиру, кстати очень недурную - домохозяин отделал ее заново. Я уже говорил вам, что взял на себя защиту интересов председателя суда господина де Марвиля и ваших тоже... Я ухожу из частных ходатаев и собираюсь записаться в адвокаты, мне нужна хорошая квартира. Парижские адвокаты принимают в свое сословие только тех, у кого приличная обстановка, библиотека и все прочее. Я доктор прав, я проработал положенный срок помощником присяжного поверенного и уже приобрел могущественных покровителей... Ну-с, как наши дела?
- Если хотите, я могу предложить вам мои сбережения, они у меня на книжке, - сказала тетка Сибо, - деньги, правда, небольшие - три тысячи франков, все, что нажила за двадцать пять лет, ночей не досыпала, куска не доедала... Вы дадите мне вексель, - так Ремонанк говорит, я сама малограмотная, что мне скажут, только то и знаю...
- Нет, по уставу нашего сословия адвокату запрещено подписывать векселя; я напишу вам расписку из пяти процентов, которую вы мне вернете, если я устрою так, чтобы после Понса вы получали пожизненную пенсию в тысячу двести франков.
Попавшаяся на удочку, тетка Сибо ничего не ответила.
- Молчание знак согласия, - заметил Фрезье. - Приносите деньги завтра.
- Я охотно заплачу вам вперед, - сказала тетка Сибо, - тогда я уж буду спокойна, что получу пенсию.
- Ну-с, так как же наши дела? - повторил Фрезье, утвердительно кивнув головой. - Я был у Пулена вчера вечером. Как видно, вы с больным времени даром не теряете, еще один такой приступ, как вчера, и в желчном пузыре образуются камни... Будьте с ним поласковей, голубушка мадам Сибо, чтоб потом вас совесть не мучила. Все мы не два века живем.
- Оставьте меня в покое с вашей совестью!.. Вы, может быть, опять про гильотину говорить собираетесь? Господин Понс - старый упрямец! Вы его не знаете! Не я, а он меня изводит! Такой вредный старик, его родственники правы: ехидный, мстительный, упрямый... Господин Магус вернулся, как я вам говорила, и ждет вас.
- Отлично!.. Я сейчас приду. От ценности коллекции зависит сумма вашей пожизненной ренты; если она стоит восемьсот тысяч франков, вы будете получать пожизненно полторы... целый капитал!
- Ладно, я скажу, чтоб они ценили по совести.
Час спустя Понс уснул крепким сном, приняв из рук Шмуке прописанное врачом снотворное, дозу которого тетка Сибо, без ведома немца, увеличила вдвое. А тем временем трое пройдох, один чище другого, - Фрезье, Ремонанк и Магус, - рассматривали поштучно коллекцию старого музыканта, состоявшую из тысячи семидесяти предметов. Шмуке тоже лег отдохнуть, и поле брани осталось за злым вороньем, слетевшимся на добычу.
- Тсс... не шумите, - предостерегала тетка Сибо, каждый раз как Магус приходил в восторг и вслух вразумлял Ремонанка насчет ценности того или иного произведения искусства.
Чье сердце не содрогнулось бы при этом зрелище: четыре человека - четыре ипостаси жадности - оценивают наследство, между тем как за стеной спит тот, смерти которого они все ждут с таким нетерпением. Оценка коллекции длилась три часа.
- В среднем, - сказал прижимистый старик еврей, - здесь любая вещь стоит тысячу франков...
- Значит, можно получить миллион семьсот тысяч франков! - воскликнул пораженный Фрезье.
- Только не с меня, - отозвался Магус, глаза которого сразу приняли холодное выражение. - Я не дам больше восьмисот тысяч франков, потому что нельзя знать, сколько времени все это пролежит в магазине... Некоторые шедевры продаются десять лет подряд, - значит, к цене, заплаченной при покупке, надо прибавить еще сложные проценты. Но зато я плачу наличными.
- У него в спальне есть еще витражи, эмали, миниатюры, золотые и серебряные табакерки, - заметил Ремонанк.
- Можно их посмотреть? - спросил Фрезье.
- Пойду взгляну, крепко ли он спит, - ответила тетка Сибо.
И по знаку привратницы три хищника вошли в спальню к Понсу.
- Там шедевры! - указывая на гостиную, сказал Магус, седая бороденка которого, казалось, трепетала каждым своим волоском. - А здесь - богатство! И какое богатство! В королевской казне и то не найти ничего лучше.
Глаза Ремонанка, загоревшиеся при виде табакерок, сверкали, как карбункулы. Фрезье, спокойный, холодный, вытянул шею, словно змея, поднявшаяся на хвосте, и вертел во все стороны плоской головой; он замер в той позе, в которой обычно изображают Мефистофеля. Все три скупца, жаждущие золота в той же мере, в какой дьявол жаждет райских кущей, словно по уговору впились взглядом во владельца такого несметного богатства, который забеспокоился во сне, будто его мучил кошмар. И вдруг, ощутив на себе эти три дьявольских луча, больной открыл глаза и завопил истошным голосом:
- Воры!.. Воры!.. Караул! Режут!
Несомненно, он, и проснувшись, еще продолжал видеть сон, потому что он сел в кровати, уставился в одну точку вытаращенными глазами и как бы оцепенел.
Элиас Магус и Ремонанк шагнули было к двери, но тут их как громом поразили слова Понса:
- Магус здесь!.. Меня предали!..
Больного разбудил инстинкт сохранения своего сокровища, инстинкт, во всяком случае, равный инстинкту самосохранения.
- Мадам Сибо, кто этот господин? - крикнул он, содрогнувшись при виде Фрезье, замершего на месте.
- Боже мой, да ведь не могла же я выставить его за дверь, - сказала привратница, подмигнув Фрезье, - этот господин пришел по поручению ваших родственников.
При этих словах Фрезье не мог удержаться от жеста восхищенья, вызванного такой находчивостью.
- Да, сударь, я пришел по поручению господина де Марвиля, его супруги и дочери, чтобы передать вам их соболезнование; они случайно узнали, что вы больны, и выразили желание взять на себя заботы о вашем здоровье... Они предлагают вам переехать на поправку в их Марвильское имение; виконтесса Попино - ваша любимица Сесиль - будет сама ходить за вами... Она выступила вашей заступницей и убедила мать, что та не права.
- Так вас прислали мои наследники! - крикнул возмущенный Понс. - Да еще дали вам в проводники самого искушенного знатока, самого сведущего парижского оценщика. Недурное поручение, - продолжал он, расхохотавшись безумным смехом. - Вы пришли, чтоб оценить мои картины, древности, табакерки, миниатюры!.. Оценивайте! Оценивайте! Вы привели с собой не только знатока, но человека, который может все здесь купить, архимиллионера... Моим дорогим родственникам не придется долго дожидаться наследства, - добавил он с глубокой иронией, - они меня прикончили... Ах, мадам Сибо, говорите, что вы мне, как мать родная, а сами, пока я сплю, впустили сюда торговцев, моего конкурента и соглядатая моих родственников Камюзо!.. Все вон отсюда!
И, измученный, худой, как скелет, Понс под влиянием гнева и страха поднялся с постели.
- Возьмите меня под руку, - крикнула тетка Сибо, подбегая к больному, который чуть было не упал. - Успокойтесь, они ушли.
- Я хочу посмотреть, что делается в гостиной! - сказал умирающий старик.
Тетка Сибо подмигнула трем воронам, что пора улетать, затем схватила в охапку Понса, подняла его как перышко и, не слушая его криков, уложила в постель. Убедившись, что несчастный коллекционер совсем обессилел, она пошла запереть входную дверь. Три понсовских мучителя стояли еще на площадке; тетка Сибо велела им подождать, так как услышала слова Фрезье, обращенные к Магусу:
- Напишите мне письмо за вашей общей подписью, что вы согласны приобрести коллекцию господина Понса за девятьсот тысяч наличными, и я позабочусь, чтоб вы не остались внакладе.
Потом он шепнул на ухо тетке Сибо одно слово, одно-единственное слово, которое никто не расслышал, и спустился с обоими торговцами в швейцарскую.
- Мадам Сибо, они ушли? - спросил несчастный Понс, когда привратница вернулась.
- Кто... ушел? - переспросила она.
- Эти люди?