- А знаешь ли ты Юстиниана, его племянника и прямого наследника, который и теперь уже является правой рукой дяди? Этот Юстиниан непроницаем как ночь, и лжив как море. Я знаю и боюсь его. Я сопровождал последнее посольство в Византию. Он пришел к нам на пир. Приняв меня за пьяного, - дурак, он и не воображает, сколько может выпить сын Гильдунга, - он начал расспрашивать меня обо всем, именно обо всем, что необходимо знать тому, кто хочет уничтожить нас. Ну, от меня-то он, конечно, не получил желаемых сведений. Но также верно, как то, что меня зовут Гильдебрандом, - этот человек хочет снова захватить себе Италию и изгнать из нее всех готов до последнего!
- Да, если бы только он смог! - проворчал брат белокурого юноши.
- Верно, друг Гильдебад, если бы смог. Но он может сделать многое: Византия сильна!
Тот пожал плечами.
- Многое, говорю тебе, - с гневом вскричал старик, - и знаешь сколько? Двенадцать лет боролся наш великий король с Византией и не смог победить. Но тебя тогда еще не было на свете, - спокойно прибавил он.
- Хорошо, - поддержал юноша своего брата, - это так. Но ведь тогда мы, готы, были одни в чужой стране. Теперь же мы имеем свое отечество - Италию и собратьев - итальянцев.
- Италия - наше отечество! - с горечью вскричал старик, - это только мечта. А вельхи - наши помощники против Византии! Ах ты, молодой глупец!
- Это собственные слова короля! - возразил юноша.
- Да, да, я хорошо знаю эти пустые мечты, которые могут совсем погубить нас. Чужие мы здесь, чужие теперь, как и сорок лет назад, когда спускались сюда с этих гор, и такими будем еще через тысячу лет. Здесь нас всегда будут считать варварами.
- Конечно, но зачем же мы остаемся варварами? Чья это вина, если не наша собственная? Почему мы не хотим учиться у них?
- Замолчи! - вскричал старик, дрожа от гнева. - Молчи, Тотила, не высказывай подобных мыслей. Они сделались проклятием моего дома.
И, с трудом успокоившись, старик продолжал:
- Вельхи - не братья, а смертельные враги наши. Горе нам, если мы поверим им! Ах, если бы король послушал моего совета и велел после своей победы изрубить мечом всех их, от грудного младенца до отжившего старика! Они вечно будут ненавидеть нас, - и они будут правы. Мы же глупы, что удивляемся им.
С минуту все молчали. Наконец юноша заговорил:
- И ты думаешь, что между нами и ими невозможны дружелюбные отношения?
- Нет, не может быть мира между сынами Гаута и южными народами. Человек вошел в золотую пещеру дракона-змея и сильным ударом заставил его склонить голову. Дракон стал молить о пощаде, и человек, сжалившись над дрожащим животным, оставил его и стал осматривать сокровища пещеры. Что же сделает в таком случае ядовитое чудовище? Как только представится удобный случай, оно бросится из-за спины на пощадившего и ужалит его.
- Хорошо, пусть явятся эти греки, - вскричал великан Гильдебад, - пусть высунут свои языки эти ехидны. Мы живо расправимся с ними, вот как! - и, высоко подняв дубину, он с такой силой опустил ее на мраморный пол храма, что одна из плит разлетелась в куски, и все старое здание задрожало.
- Да, - подхватил Тотила, и глаза его засверкали, - пусть попробуют. А если неблагодарные римляне изменят нам в то время, когда явятся византийцы, то смотри, старик, - и он с гордой любовью взглянул на своего сильного брата, - смотри, у нас есть люди, могучие как дубы!
С дружеской улыбкой кивнул старый оруженосец головою. - Да, Гильдебад силен, хотя и не таков, как был Винитар и другие, которые были молоды вместе со мною. И сила очень важна против мужей севера. Но эти южные народы, - с досадой продолжал он, - сражаются из-за стен и башен. Они ведут войну, точно решают арифметическую задачу, и найдут такое решение, что целое войско героев окажется заперто где-нибудь в углу так, что не сможет и шевельнуться. Я знаю одного такого счетчика в Византии, его и мужчиной назвать нельзя, а он побеждает героев. Ты также должен знать его, Витихис, - обратился старик к человеку с мечом.
- Да, я знаю Нарзеса, - задумчиво и серьезно ответил тот. - Все, что ты сказал, сын Гильдунга, к сожалению, правда, чистая правда. Мне и самому это часто уже приходило в голову, но смутно, не ясно, скорее как догадка, а не как мысль. Теперь же я ясно понимаю все, и ты совершенно прав: король при смерти, княгиня - женщина, полугречанка, Юстиниан подстерегает нас, вельхи фальшивы как змеи, военачальники Византии показывают чудеса искусства. Всего этого невозможно отрицать. Но… - и тут он с облегчением вздохнул, - но мы, готы, не одиноки. Наш мудрый король создал себе большое число друзей и союзников. Король вандалов женат на его сестре, король вестготов - его внук, короли бургундов, герулов, франков и тюрингов также породнились с ним. Все народы уважают его, как отца, - сарматы, даже далекие эсты с берегов восточного моря преклоняются перед ним и шлют свои дары: медвежьи шкуры, янтарь. Разве все это…
- Глупости все это, - вскричал Гильдебранд, - льстивые слова, пестрые тряпки и ничего более! Много нам помогут эсты со своим янтарем против великих полководцев Византии, Велизария и Нарзеса? Горе нам, если мы не сможем победить одни! Все эти зятья, шурины и прочие льстят, пока дрожат, а как только перестанут бояться, станут сами грозить. Знаю я верность королей! Нет, мы имеем только врагов вокруг себя, врагов явных и тайных. Друзей же у нас нет.
Все молча обдумывали слова старика. А снаружи свирепствовала страшная буря.
Наконец заговорил Витихис.
- Да, опасность велика, но, надеюсь, совсем не неотразима. Не для того же ты созвал нас сюда, чтобы мы погрузились в отчаяние, оставаясь в бездействии. Ты сказал, что мы должны помочь. Говори же, каким образом, думаешь ты, мы можем помочь?
Старик сделал шаг вперед и взял его руку.
- Молодец, Витихис, сын Валтариса. Я хорошо узнал тебя и верно угадал, что от тебя первого услышу мужественное слово надежды. Да, я так же, как и ты, думаю, что помощь еще возможна, и для того, чтобы найти ее, я и созвал вас сюда, где ни один вельх не может подслушать наши речи. Ну, говорите же, советуйте. Я выскажусь последним.
Все молчали. Тогда старик обратился к черноволосому:
- Почему ты молчал все время, Тейя? Если ты думаешь, как и мы, то говори.
- Я молчал, потому что думаю не так, как вы.
Все удивились.
- Как же думаешь ты, сын мой? - спросил старый Гильдебранд.
- Гильдебад и Тотила не видят опасности, - ответил Тейя: - ты и Витихис видите ее, но еще надеетесь. Я же вижу ее уже давно и более не надеюсь.
- Ты смотришь слишком мрачно. Разве можно отчаиваться до начала борьбы? - заметил Витихис.
- Неужели мы должны погибнуть, не обнажая меча, без борьбы, без славы? - вскричал Тотила.
- О нет, не без борьбы и не без славы, мой Тотила, - ответил Тейя, слегка потрясая своим топором. - Мы будем сражаться так, что мир никогда не забудет нас. Сражаться с невиданной доблестью, но без победы: звезда готов закатывается.
- А мне кажется, что только теперь она начинает восходить, - нетерпеливо вскричал юный Тотила. - Позволь нам поговорить с королем, или, лучше, скажи ему сам, Гильдебранд, все, что ты говорил здесь. Он мудр, он придумает, что делать.
Старик покачал головою.
- Двадцать раз говорил я ему. Но он уже не слушает меня. Он устал, хочет умереть, и душа его омрачена, - решительно не могу понять, какой тенью. Что думаешь ты, Гильдебад?
- Я думаю, - выпрямляясь во весь рост, ответил великан, - что, как только старый лев сомкнет усталые глаза, мы снарядим два войска. Одно из них Витихис и Тейя поведут к Византии и сожгут ее. А с другим я и мой брат перейдем Альпы и уничтожим Париж, это змеиное гнездо Меровингов, не оставим там камня на камне, уничтожим его навеки. Тогда наступит полный мир и покой.
- Но ведь у нас нет кораблей против Византии, - возразил Витихис.
- И франков наберется семь против нашего одного, - заметил Гильдебранд. - Но твой совет смел. А ты, Витихис, что думаешь?
- Я советовал бы составить союз всех северо-германских племен: франков, бургундов, аллеманов, герулов и других, - против греков. Союз, скрепленный клятвой и обеспеченный заложниками.