Друзья выпили, едва закусив орешками и лимоном. В их разговоре наступила временная пауза. Дорошин молчал, глядя на друга. А тот медлил, и было видно, как трудно даются ему непростые признания. Наконец он решился.
– Я, Паша, наёмник, боец спецназа, и мне за это неплохо платят. Здесь нахожусь уже более четырёх лет. Служу по контракту в бригаде спецназначения под командованием Хамиса Каддафи. А ранее… впрочем, всё по порядку.
Немного помедлив, Степанченко продолжал:
– Сразу после возвращения из Ливии зимой восемьдесят шестого мне подфартило, и я распределился в родной Киев, в академию ПВО, где и служил вплоть до развала Союза и "оранжевой" вакханалии. Жили мы с Оксаной в квартире её мамы в центре старого города. Встречались с друзьями, ездили на лыжах, ходили гулять по Гидропарку, радуясь снегу. В общем, жили в своё удовольствие. Ты ведь знаешь, как прекрасен Киев, особенно в мае, когда цветут каштаны!.. Ждали весны и уже подумывали завести ребёнка.
Но счастье длилось недолго. Сначала в том же году грянул Чернобыль. А после вообще – караул: развал СССР и приход к власти руховцев во главе с Ющенко и "оранжевой принцессой". Тогда в Украину из-за дальнего "бугра" вернулись фашистские недобитки, типа Ярославы Стецько и прочей мрази, сразу получивших мандаты депутатов Верховной рады, и жизнь в Украине изменилась кардинально. Начались марши престарелых фашистских прислужников, бывших полицаев и всякой другой нечисти. Эти гады из каких-то тайных сундуков достали свою форму времён войны и даже нацистские награды!
Им стали платить пенсии, строить мемориалы, оказывать почести как участникам войны, уничтожая последние крохи достоинства наших бедных стариков-ветеранов Великой Отечественной. А нам, бывшим военнослужащим Советской армии, офицерам и прапорщикам, – кукиш с маслом! Пенсии и то выплачивать перестали… Одним словом, в той новой жизни мне, как и многим моим друзьям и знакомым, места не нашлось. Все мужики в одночасье стали гастарбайтерами и уехали кто куда, а наши женщины подались на панель…
Наступила тяжёлая пауза, которая длилась не менее минуты. Наконец Александр справился с волнением и продолжил рассказ.
– Когда я узнал, что моя Оксана – валютная проститутка, то готов был покончить с ней и с собой. Мы сразу расстались, простить её я не смог. Да и она не очень-то хотела этого, как мне показалось. Зачем ей, молодой и красивой, безденежный неудачник, проводивший часы, лёжа на диване?… Чем только не пытался я заниматься в то время, стараясь заработать. Куда только не обращался. Но всё напрасно, – платили гроши. И я был беден, как церковная мышь! Не было денег даже на хлеб… На этой почве стал выпивать и покатился вниз. Появились дружки из ближайшей подворотни… И вот тогда вышел на меня один иностранный вербовщик, узнав, что я бывший офицер. Национальность этого субъекта мне до сих пор неизвестна. Ведь в то смутное время в Украине каких только "духов" не было. Расползлись по стране, как клопы по перине! И оказался я, Пашуня, во Франции, на отборочной базе Французского иностранного легиона. Ну а дальше в моей жизни начались такие чудеса, что и не перескажешь! Но я попытаюсь.
После череды унижений и разнообразных проверок и тестов по психологии, на сообразительность, память и т. д., я был отобран для отправки в форт де Ножент, под Парижем, – продолжал свой удивительный рассказ Александр. – Здесь я, как и все "синие" – новичкам присваивается этот цвет в начале отбора, – продолжил "хождение по мукам", подписав часть какого-то контракта. Читать, что подписываешь, не дают. А тех, кто настаивает на этом, немедленно выгоняют. Так что с самого начала ты попадаешь в кабалу, оценить которую даже не в состоянии.
Потом мне выдали временный документ с новой фамилией и именем. В легионе все получают не только новые имена, но даже меняют национальность: французы становятся шведами, украинцы – канадцами и т. д. Всё это делается для заметания следов. Пройдя и этот этап, состоявший из проверок на физическое состояние, уборки территории, медицинских тестов и знания компьютера (все волонтёры должны хорошо им владеть), я наконец попал в Аубани – основной отборочный центр под Марселем, куда нас, будто туристов, отвезли на шикарных кондиционированных автобусах. По прибытии в центр нам всем выдали спортивные костюмы, футболки, бельё и первый раз – деньги, из расчёта 28 евро за будний и 30 евро за выходной день.
А далее распорядок дня такой же, как и в любой воинской части: подъём в пять утра, зарядка, уборка и бесконечные проверки и тесты. Выгоняли массово за любой самый малый проступок, а также тех, кто не справлялся с какими-то испытаниями. Последним из них был бег. Нужно было уложиться в норматив – пробежать три километра за 12 минут. Я одним из немногих выполнил и это задание.
Русскоязычных кандидатов вообще было немало. В основном из бывших союзных республик – украинцы, татары, казахи… Некоторые дошли до конца, имея более основательную в прошлом физическую и военную подготовку, чем любой из французов. Но большинство из них всё-таки выгнали за то, что те не захотели пресмыкаться перед местным персоналом.
Наконец я перешёл в разряд "зелёных", т. е. тех, из кого выбирали новобранцев. К этому моменту я должен был уже вызубрить до полутысячи французских слов, что при нашей-то институтской подготовке сделать было совсем несложно. Считается, что такой словарный запас является достаточным для функционирования как на поле боя, так и в казарме. Отношение к "зелёным" намного лучше: от привилегированных работ до жрачки во французских ресторанах. Я даже отъелся на классных харчах!
Все мы, а нас было десятка три, ждали решения отборочной комиссии, которая работала лишь один раз в неделю. Зачислить должны были только каждого третьего. Вот я и попал в число "красных", т. е. тех, кого приняли в легион. Там я попросился в парашютисты – так посоветовал мне один наш бывший офицер, уже легионер со стажем, и меня зачислили в состав 2-го парашютно-десантного полка, куда входит и спецназ. И отправили к месту его дислокации – на Корсику.
Уже на острове, в городке с "майонезным" названием Кальви, мне, как новоиспечённому легионеру, выдали документ – anonymat, с новыми персональными данными: другие имя и фамилия, новые имена родителей, дата и место рождения. На основе этого документа оформили служебный паспорт. Так я стал Этьеном Фуше…
– А зачем это нужно? – перебил Павел. – Ведь, насколько я понимаю, к виду на жительство, скажем, во Франции, все эти фокусы с документами ничего общего не имеют?
– Видишь ли, официально легион призван выполнять функцию "защиты французских граждан, находящихся за рубежом". Например, где-нибудь, где по контракту работали французские специалисты, произошёл переворот и идёт братоубийственная война. Гибнут мирные люди и серьёзной опасности подвергаются жизни французских граждан. Вот в таком случае легион может разработать и провести спецоперацию по их спасению, направив в эту страну своих военнослужащих. Но всё это – теория! На деле же, Иностранный французский легион проводит другие операции, суть которых в диверсиях и карательных акциях на территориях других государств. Эти действия, как ты сам понимаешь, не относятся к благовидным с точки зрения международного права. А потому истинное происхождение людей, которые осуществляют эти самые действия, находится в некоем тумане…
Вновь в разговоре старых друзей наступила пауза, во время которой Дорошин, не переставая удивляться рассказу Александра, думал о том, что история его институтского однокашника больше напоминает классический французский роман, нежели реальную жизненную историю.
Впрочем, не верить другу у него не было никаких оснований. Да и то, что произошло за последние десятилетия с ними со всеми и их страной, некогда большой и единой, разве не жестокий роман с продолжением?… Великим французским писателям-романистам до такого недодуматься!
– И что было потом? – спросил Дорошин, вновь наполняя рюмки и ощущая искреннее желание напиться.
– А дальше было много всякого. Экспедиции в Африку и Азию, тропические ливни и экзотические заболевания, бои против наркомафии в Латинской Америке, где я лишь чудом остался в живых. Местные наркобароны имеют не только свои вооружённые формирования, которые искусно используют условия джунглей для ведения войны, но и вполне современную боевую технику, включая малую артиллерию и авиацию. Примерно через год мне присвоили чин капрала. Потом решили повысить до сержанта, но не успели. Во время экспедиции в Косово я получил лёгкое ранение, а вместе с ним и право на французское гражданство вне всякой очереди. Так положено по правилам. Не скрою, после всех злоключений я поначалу этому очень обрадовался. Стремился забыться, вычеркнуть прошлое из памяти и стать настоящим Этьеном Фуше. Делал снимки в парадной красно-белой форме на новые документы. Подписал даже очередной контракт на пять лет. Да видно – не судьба. Помешали обстоятельства…