Лесдигьер непонимающе похлопал глазами и, поскольку названное имя ничего ему не говорило, не удержался от очередного вопроса:
- А кто она?
Незнакомка удивленно вскинула брови:
- Сударь, вы что, с Луны свалились?
- Нет, мадам, не с Луны, - устало произнес Лесдигьер, перенеся тяжесть тела на перила лестницы. - Я прибыл с юга. В Париже впервые, добрался только сегодня…
- Вот как… И вы не придумали ничего умнее, сударь, как затеять на площади города, куда прибыли впервые в жизни, ссору с незнакомыми людьми?
- Всему виной проклятый монах с его лживой проповедью.
- Защищающей папистов, надо полагать?
- Я думаю, ни один монах Парижа не станет читать проповедей в пользу протестантов.
- Выходит, мсье, вы гугенот?
- Да, мадам. Но если вы отдадите меня на растерзание этой озверелой толпе, я с радостью приму мученическую смерть, ибо она будет исходить от вас.
- Успокойтесь, никто не собирается причинять вам зла.
- О, сударыня, значит, вы - католичка, спасшая гугенота и предавшая тем самым своих братьев по вере? - воскликнул в изумлении Лесдигьер.
Прекрасная незнакомка приложила палец к губам:
- Тс-с… Не надо столь громко выражать обуревающие вас чувства, в наше время это небезопасно. Наша вера не запрещает нам оказывать помощь попавшему в беду человеку, не спрашивая о его истинном вероисповедании. Будем считать, что мне это неизвестно, и да простит мне Господь этот грех.
- Охотно простит, сударыня, ведь одна из Его заповедей гласит: "Возлюби ближнего, как самого себя".
- "Пусть даже он твой враг, - прибавила дама, - но он гот, кто нуждается в тебе". Жаль, что наши монахи в своих проповедях пренебрегают этой заповедью Христа.
- О, мадам, я совсем потерял голову, простите меня! - пылко воскликнул Лесдигьер. - Но поверьте, в вашем обществе я чувствую себя во сто крат сильнее и готов выдержать натиск хоть десяти парижских площадей!
Дама многообещающе улыбнулась:
- Я думаю, мне представится возможность испытать вашу храбрость на деле, мсье, и конечно же не в глупой стычке с толпой полубезумных фанатиков.
- Приказывайте, сударыня, для вас я готов на все!
- Прежде всего, снимите ваш колет: его вид может вызвать вначале удивление, а потом подозрение. Розита! - Показалась служанка. - Подшей колет мсье, и живо! Но сначала открой дверь и впусти собак.
Служанка отодвинула засов, и Лесдигьер кликнул Брюна. Пес вбежал в дом тотчас же, а его подруга нерешительно топталась, подозрительно поглядывая на обеих женщин. Однако, подбадриваемая дружком и его хозяином, в конце концов, тоже переступила порог.
- Признаться, ваш поступок был отчаянным и смелым, мсье, - произнесла незнакомка, когда служанка закрыла дверь. - Думаю, он послужит вам отличной рекомендацией перед герцогом де Монморанси. Сам он католик, но сочувствует кальвинистам и не переходит в протестантскую веру лишь потому, что это пойдет вразрез с интересами двора. Такова ориентация большинства католиков Франции. Герцог же скорее "политик", так стали называть умеренных. К вопросам религии относится, я бы сказала, хладнокровно, нежели терпимо. Благосостояние Франции для него превыше всего.
- Но при чем здесь Монморанси? Ведь вы говорили, помнится, о какой-то даме…
- Эта дама - его жена. А теперь скажите, способны ли вы проделать небольшой путь?.. Сейчас?.. Со мной?..
- Приказывайте, сударыня.
- Быть может, вам лучше отдохнуть здесь? А потом, когда вы подлечите свои раны, мы отправимся в дом герцога.
Поначалу Лесдигьер хотел было так сделать, ибо чувствовал себя неважно, да и перспектива остаться в доме прекрасной незнакомки его вполне устраивала, но мысль, что его посчитают слабым и немощным из-за пустячной потасовки с какими-то лавочниками, смутила его, и он ответил:
- О мадам, я вовсе не желаю навлечь на ваш дом гнев этого сброда. А мне не хотелось бы оказаться столь неблагодарным. Посему я готов следовать за вами слепо туда, куда вам будет угодно меня повести.
- И вы не пожалеете, что не остались здесь? - с улыбкой спросила прекрасная дама, поглаживая перила лестницы.
Лесдигьер понял намек и решительно сказал:
- Нет, мадам, клянусь вам, я чувствую себя прекрасно.
- Хорошо, мсье, тогда надевайте ваш колет и пойдемте отсюда поскорее, а по дороге я вам все объясню. Эти торговцы действительно слепые фанатики, все они рьяные католики; за сказанное против папы слово они готовы вцепиться вам в горло.
- Они здорово одурачены церковниками, - проговорил Лесдигьер, но вовремя спохватился: - Ах, простите меня, я совсем забыл, что вы исповедуете их веру.
- Не будем дискутировать на эту тему, мсье, - сухо сказала незнакомка и заторопилась: - Пойдемте же, не стоит терять время.
Они прошли через дом и вышли в другую дверь, на улицу Шанварери. Однако тут подружка Брюна заупрямилась и ни за что не захотела идти дальше. Пес подошел к подруге, лизнул ее в нос, несколько раз пролаял и побежал вслед за Лесдигьером.
Тем временем дама и ее спутник миновали улицу Шанварери, свернули налево, потом направо и очутились на улице Сен-Маглуар, прямо против церкви Сен-Жиль.
- Могу я спросить, куда вы ведете меня, сударыня? - поинтересовался Лесдигьер.
- На улицу Монморанси. Там и живут принцесса Диана Ангулемская и ее муж герцог Франсуа. Ну вот, теперь, когда мы свернули за угол, можно вздохнуть свободнее. Здесь всегда малолюдно… Вы не откажетесь, надеюсь, назвать ваше имя, мсье?
- Конечно, нет. Я Франсуа де Лесдигьер. А как зовут вас?
- Я баронесса Камилла де Савуази.
- Так вы ведете меня в дом к герцогу Монморанси?
- Вас что-то смущает?
- Вовсе нет. Мне приходилось слышать о нем. Отец рассказывал, как он воевал под командованием герцога в Италии. Его отец - коннетабль Монморанси.
- Да, тот самый, что отнял всю славу военных походов у герцога де Гиза и присвоил себе. Впрочем, не без участия всем известной герцогини де Валантинуа.
- Дианы де Пуатье?
- Вот именно. Хорошо, что ее уже нет. Мадам Екатерина сослала ее куда-то - и поделом. Муж умер, власть перешла в руки жены, а не любовницы. Так вот, о коннетабле. Еще в прошлом году он был в опале, и царствовали Гизы, но после смерти Франциска королева-мать, не без оснований опасаясь их усиления, удалила их от себя, впрочем, по-видимому, ненадолго, и приблизила к себе Бурбонов и Шатильонов, а заодно и опального коннетабля. Он теперь стар и не имеет былого влияния, но его сыновья стали необычайно популярны и пользуются особым расположением вдовствующей королевы. Так что вам повезло, мсье, что вы именно меня встретили на своем пути. Я введу вас в дом, которому вы, если пожелаете, сможете служить.
- О мадам, это превосходит мои самые заветные желания, и отныне я буду думать только о том, как мне отблагодарить вас.
- Уверена, у вас появится такая возможность.
- А вы? Простите, но какое отношение имеете вы, мадам, к семейству Монморанси?
- Я просто очень хорошая подруга мадам де Кастро. Когда ей было плохо после смерти отца, я первая подала ей руку помощи и утешила в горе.
- Кто такая мадам де Кастро? И о чьем отце вы говорите? - вконец растерялся Лесдигьер.
Тем временем они свернули на Медвежью улицу и направились в сторону Тампля, высокие шпили которого уже были видны невдалеке.
- Диана де Кастро, - продолжила Камилла де Савуази, - внебрачная дочь короля Генриха II.
- Того самого, что погиб на турнире?
- Именно, мсье.
- Ого, выходит, она самая настоящая принцесса!
- Да, принцесса без королевства. Кстати, ее мать - Диана де Пуатье. Так, во всяком случае, говорят.
- Вот как! Значит, она еще и дочь всесильной герцогини?
- Бывшей всесильной. Теперь она постарела и, по-моему, даже не помнит, что у нее есть дочь. Впрочем, она и раньше не особенно ее привечала. Только отец любил Диану, больше никто. Думается, она была нежелательным ребенком, потому мадам де Пуатье и отправила ее в монастырь, где она и провела свои лучшие годы.
- А почему де Кастро? Кажется, это не французская фамилия.
- Ее первым мужем был герцог де Кастро, испанец. Она была тогда совсем еще ребенком.
- Где же он теперь?
- Погиб при Эдене. Теперь ее полное имя - принцесса Французская герцогиня Ангулемская де Монморанси. А сейчас расскажите мне о себе, мсье Франсуа, должна ведь я хоть что-то знать про вас; думается мне, эта встреча не будет для нас последней.
И баронесса многообещающе улыбнулась.
- Охотно, мадам, ведь, в сущности, мне нечего скрывать ни от вас, ни от кого бы то ни было.
И Лесдигьер рассказал ей все о себе и своей семье, про то, как она пострадала во время войн, как он покинул отцовский дом и пришел в Париж, оставив отца на попечение эконома.
Когда он заканчивал рассказ, они уже стояли на улице Монморанси спиной к монастырю кармелиток.
- Почему мы остановились? - спросил Лесдигьер.
- Потому что мы пришли, - ответила баронесса.
К ним вышел офицер дворцовой стражи. Узнав Камиллу, он тут же впустил обоих. Через минуту-другую юный протестант уже сидел в кресле в большом красивом зале; в таких он не бывал никогда в жизни.