Алла Панова - Миг власти московского князя стр 4.

- За полем - река большая, почитай, как Клязь­ма будет. А вон там, вдалеке, на взгорке, видишь, князь, темная полоса? Так это детинец, - объяснял со знанием дела Никита. - Надо нам теперь к перепра­ве идти…

- Зачем переправу искать, время зря терять? По льду пройдем, - перебил его подоспевший сотник Василько.

- Больно ты прыток. Запамятовал, видно, что ста­ло с псами–рыцарями, которых князь Александр под лед отправил? - сказал поучительно воевода нетерпе­ливому молодому сотнику.

- То ж рыцари. У них доспехи тяжелые. Да к то­му же по весне дело было. А мы и так пройдем, в этот раз не одну реку уже миновали, - твердил Василько упрямо.

Князь, из‑под ладони внимательно разглядывая ед­ва–едва открывавшийся вдали городок, с интересом прислушивался к беседе, что шла за его спиной.

- Видать, рановато тебе сотню доверили, - недо­вольно пробурчал Егор Тимофеевич, но продолжал на­ставлять не слишком опытного и горячего сотника. - То не реки - речушки да ручейки были, еще морозы настоящие не грянули, а они уж едва ли не до дна про­мерзли. Ну а ежели бы кто ненароком провалился под лед, то беды особой на мелководье не случилось. А здесь, Никита говорит, вода большая. По нынешней гнилой зиме навряд крепкий лед на ней встал. Значит, поспешность наша лихом может обернуться. Да и за­чем спешить? Чай, не гонится за нами никто. По сво­ей земле идем. Суета княжеской дружине не к лицу будет. Неужто не понимаешь? - добродушнее закон­чил свое поучение воевода, видя, что сотник согласно закивал.

- Да что ее искать, переправу‑то, - проговорил весело Никита, - вон, по левую руку за холмом луков­ка церкви Николы Мокрого виднеется, как раз напро­тив и переправа, местным людом проложенная. Я вот там и проезжал. К переправе через город ведет главная дорога, ее московиты Великой называют.

- Ты смотри‑ка, во Владимире тоже такая улица имеется, - заметил с удивлением Василько.

- А то я не знаю. Думаю, что в любом, даже малом городишке самую большую улицу так и называют, - ответил ему Никита.

- Что зря разговоры разговаривать и на месте топ­таться. Все уж и так ясно - идем к городу, - прервал беседу князь.

Дружина, получив приказ и развернув княжеский стяг, продолжила путь, держа направление на видные издалека церковные маковки, и спустя малое время кони ехавших впереди дружинников ступили на наез­женную дорогу. Как и та дорога, по которой они проби­рались, подчас увязая в сугробах, эта тоже была зане­сена снегом, но слой его был гораздо тоньше, и под ним лежал крепкий наст, укатанный санями и утоптанный сотнями копыт. Теперь дело пошло гораздо быстрее, хотя путникам стал мешать налетевший откуда ни возьмись ветер, который так и норовил сыпануть им в лицо горсть колючей снежной крупы.

Вскоре, миновав поле, всадники добрались до пере­правы через реку, которая оказалась далеко не такой широкой, как говорил сотник. Путь к переправе про­легал по дну неширокого пологого овражка, где они неожиданно для себя увидели препятствие. Подступы к переправе, отмеченной на льду вешками, оказались перегорожены стволами деревьев, уложенными по всем правилам - макушками к противнику. За этим укреплением виднелись головы нескольких дюжих молодцов.

- Эй, кто такие будете? - раздался из‑за завала громкий голос, в котором опытный воевода не уловил ни тени испуга или смущения.

"Ишь ты, перед ним целая рать, а он вроде и не страшится, сразу видно: не из слабого десятка му­жик", - отметил он про себя и, усмехнувшись, как можно строже крикнул в ответ:

- Что ж ты, храбрец, не признал княжеской дру­жины? Видать, с испугу везде поганые да бродни ме­рещатся! Разбирай‑ка живее завал, не то плети отве­даешь.

- Не серчайте, люди добрые, - раздался другой голос из‑за завала, в то время как крайние стволы, со­ставляющие преграду, начали шевелиться. - Велел я на ночную пору преграждать пути ко всем переправам. Пока лед не окрепнет - все какая ни есть защита горо­ду от лихих людей, - продолжал говорить незнако­мец, который торопливо пробирался в образовавшийся между стволами прогал.

И вот перед князем и его спутниками, на всякий случай загородившими Михаила Ярославича своими телами, предстал полноватый, небольшого роста че­ловек.

- Посадник я, Василий, Алексия сын, - предста­вился он и, сняв шапку, отвесил низкий поклон.

Окинув цепким взглядом стоящих перед ним лю­дей и заметив знакомое лицо сотника Никиты, посад­ник чуть заметно кивнул, а затем, безошибочно опре­делив, кто из гостей и есть князь, вновь согнулся в низ­ком поклоне:

- Богом прошу, не гневайся, Михаил Ярославич! Не успеешь оглянуться, как дорога перед тобой скатер­тью камчатной расстелется. Увидишь, как ждали мы тебя, защитника нашего. И вящие и мизинные мужи, и стар и млад - все тебе рады–радешеньки. Палаты для тебя и людей твоих приготовлены. Ждут не дож­дутся хозяина, - с подобострастием говорил посад­ник, в то время как мужики споро растаскивали завал.

- К чему мне серчать на тебя. Пока нет на то при­чины. А что подступы к городу бережешь, так за это похвалы достоин, - ответил ему князь и, увидев, что дорога наконец расчищена, приказал: - А теперь, Ва­силий Алексич, веди в город!

Посадник выхватил поводья своего коня у мужика, застывшего в испуге, и легко, несмотря на почтенный возраст, поднялся в седло. Василий Алексич уже не­много успокоился и теперь почувствовал себя радуш­ным хозяином, принимающим важного гостя. Он наде­ялся, а вернее, был почти уверен в том, что князь оста­нется доволен и оказанным ему приемом, а главное, тем, какой порядок наведен в городе.

"Конечно, для недовольства всегда можно найти предлог, - рассуждал посадник про себя, обдумывая оброненные князем многозначительные слова. - На­верняка и обиженные моим крутым обхождением найдутся, но сегодня вряд ли им удастся добраться к ушам княжеским, а что завтра будет, так об этом кто ж знает".

Князь, рядом с которым ехал воевода, в сопровож­дении посадника проследовал мимо упавших на коле­ни мужиков. Из них только один осмелился припод­нять голову. Видимо, это был тот самый смельчак, что обращался к непрошеным гостям из‑за завала.

- Сын мой, Федор, усмотрел в небе ночном дымы над дальним бором. Кабы летом это было, не только на дело рук людских могли бы подумать, но и на пожар от огня небесного, а тут ведь - зима на дворе. Значит, кто‑то к городу идет. А как узнать, друг или недруг? Теперь всякого ждать приходится, - завел разговор посадник.

- Ишь ты, какой глазастый сын у тебя, - сказал воевода, - такому в дружине самое место.

- Да мал еще он. Только осьмой год идет. Но прав­да ваша, боевой малец растет, - ответил посадник с плохо скрываемой гордостью.

- Так ему ночью спать надобно, а он, вишь, на не­бо смотрит, - вмешался в беседу князь.

- Он и спал, после заката со двора - ни ногой. Но как приехал от тебя, Михаил Ярославич, человек и сообщил нам весть радостную, что скоро ты к нам сам явишься, так и напала на Федора бессонница. Днем‑то он на колокольню повадился бегать, смотреть, не пока­жется ли на дороге твоя, князь, дружина. Мы уж боя­лись, что застудится там: зима на дворе, а на высоте‑то ветры злее. А ночами на крыльцо все норовил выбрать­ся, все смотрел в сторону дороги, что идет из Владими­ра. Хорошо хоть на охлупень не лез. Так вот и угля­дел нынешней ночью дымки, - с удивлением в голосе проговорил посадник. - Прибежал ко мне. Я сам смо­трел, только ничего, кроме редких облаков в небе зве­здном, не увидел.

- Видно, староват ты стал, - усмехнулся добро­душно князь.

- Может, оно и так, но вот только белку одной стрелой в глаз бью, - с некоторой обидой в голосе от­ветил Василий Алексич и продолжил свой рассказ: - Поутру опять мой Федор весть принес, тут уж и я угля­дел, как по полю шла дружина твоя, Михаил Яросла­вич, и поспешил к переправе. Но вишь, чуток опоздал.

По обочинам дороги, которая вела к детинцу, со­брался разный люд. Князь, слушая речь посадника, с высоты поглядывал по сторонам и все примечал.

Заметил он, как немолодой мужик, глядя на чинно двигающуюся мимо княжескую дружину, крестясь, бухнулся на колени и стал бить поклоны, опуская не­покрытую голову в снежное месиво, как отрок в длин­ной свите, от изумления открыв рот, застыл с шапкой в руках, а шустрый малец стянул калач с лотка у тор­говца, увлеченного зрелищем.

Не ускользнула от княжеского внимания и приго­жая молодуха с малым ребенком на руках, которая выбежала со двора и остановилась у тесовых ворот, зача­рованно рассматривая дружинников. Увидел князь и старуху, пытавшуюся удержать юркого отрока, кото­рый хотел присоединиться к другим таким же сорван­цам, что с радостными криками бежали по заснежен­ной обочине, то и дело спотыкаясь и едва ли не падая под копыта лошадей.

Ловил он и любопытные девичьи взоры, особо отме­чая их. А девушки, ощутив на себе взгляд молодого князя, скромно потупив глаза, норовили прикрыть раскрасневшиеся щеки тугими косами или спешили отвернуться.