И тут он встретил знакомого, но только никак не краковчанина. Из толпы, которая в это время обычно снует, стоит, глазеет на линии АБ, вдруг вынырнул хорошо знакомый ему по Варшаве типичный продукт этой самой Варшавы - Адась Пшебия-Ленцкий.
- Что это вы, граф, стоите на углу, будто фонарный столб? - Адась чуть ли не в объятия его заключил, стиснув за плечи. - Вот это встреча, а? Ведь я же вас, граф ("графа" он выкрикивал во весь голос, чтобы слышал каждый прохожий, в этом-то и была вся его варшавская природа, ибо что значит графский титул для Кракова?), я же вас целые годы не видел! Куда вы, граф, направляетесь?
Януш отделался неопределенной улыбкой.
- А я иду обедать, и притом в абсолютном одиночестве. Я ведь тут по дядиным делам, то есть по делам княгини, вашей сестры. Чудесная встреча. Идемте вместе пообедаем, а?
Януш тут же согласился. Это его даже устраивало. Одному идти в тот ресторан, где он был тогда с Зосей, - что бы это ему дало? Да, конечно, надо пойти именно с этим болваном, который будет пить водку, кричать на официантов, хлопать его по плечу и выкрикивать свое излюбленное "граф" на весь зал. Может быть, это как раз то, что ему больше всего нужно: заглушить боль, стереть воспоминания, захлебнуться в водке здесь, в Кракове, в том самом Кракове. Он даже обрадовался этой мысли и, когда они двинулись к ресторану, взял Адася под руку. Ленцкий от такой чести пришел в неимоверный восторг и старался идти как можно медленнее, чтобы их видело как можно больше людей. Когда они проходили мимо кабачка "Под баранами", Адась спросил:
- Вы бывали здесь?
И когда Януш с улыбкой отрицательно покачал головой, он прочел недоверие в круглых кошачьих глазах Адася.
"Разыгрывает, ну да ладно", - подумал, очевидно, этот юнец.
Адась Ленцкий был куда более искушенным знатоком Кракова, нежели Януш, он привел Януша в хороший, хоть и скромный ресторанчик на Гродзкой, тут же за костелом святого Андрея. Проходя мимо костела, Януш хотел было остановиться, посмотреть на него, сказать что-то о татарах, которые некогда его осаждали, но Адась не хотел его слушать.
- Идемте, граф, идемте, - торопил он. Видимо, ему не терпелось попасть в кабак.
Усевшись на красный клеенчатый диванчик, он сразу почувствовал себя как дома и тут же принялся разыгрывать роль хозяина, хотя Януш ни минуты не сомневался, что платить за все придется ему. Начал Адась с водки и селедочки. Януш не стал возражать, ему было все равно. Выпили.
В ресторане была только тощая буфетчица, чахоточная особа с горящими глазами, и худосочный, маленький, слишком угодливый официант, который сразу не понравился Янушу и по мере того, как у него начинало шуметь в голове, нравился все меньше и меньше.
Впрочем, говорил Януш мало, предоставив высказываться Адасю. А тот после двух рюмок начал рисовать открывающиеся перед Янушем блестящие перспективы, то есть, собственно, не столько перед ним, сколько перед его племянником, Алеком. Через год-полтора Алек станет совершеннолетним и должен вступить во владение всем оставленным ему бабкой наследством. Пока что этим наследством ведала княгиня Мария.
- Вы даже не представляете, граф, - говорил Адась, намазывая свежим маслом булку и накладывая на нее кусочки селедки, - вы даже не представляете, до чего ваша сестра - хотя у нее, правда, куча хлопот с приданым той итальянской графини, - до чего она разбирается в счетах. Дядя порой просто за голову хватается…
- Так, может быть, это ее достоинство? - спросил Януш, на которого водка на этот раз как-то не действовала. - Особенно, если дело касается чужих денег!
- Вы меня простите, но она же не умеет пользоваться случаем! - уже не очень церемонясь, заявил Адась.
Януша встревожило то, что Адась распускается, выпив такую малость.
- Она держит все в бумагах, как советует ей дядюшка. Ну, понятно, не все, потому как добра у нее завались, но вообще все в бумагах, во вкладах за границей. Говорят, что ей Спыхала большие суммы в заграничные банки переводит…
Тут Януш слегка поморщился. Адась, видимо, что-то еще соображал, так как сразу переменил тему разговора.
- А как вы смотрите на то, чтобы завести скаковые конюшни?
Януш откинулся на красном диванчике и чуть не расхохотался.
- Ну что вы, да какая же может быть в наше время конюшня? Разве мы себе можем это позволить?..
- Но ведь мы же в бегах будем участвовать!..
- Все так, но для этого нужны знающие люди.
Официант принес стеклянную тарелочку, полную темных маринованных рыжиков.
- Чистая гибель для желудка, - сказал Януш.
- А вы что, страдаете желудком?
- Немного.
- Ерунда все это - желудок!.. Поехали! - и Ленцкий вновь поднял свою рюмку.
- Зачем же так гнать! - пытался удержать его Януш. Но уже чувствовал, что водка действует - голова как будто бы ничего, но точность движений уже утрачена. Зацепил за вилку, салфетка упала на пол. Официант поднял ее и сказал:
- Извольте, пан граф.
Януш пожал плечами.
- Уже знает, что я граф.
Адась подмигнул.
- Да вы не умиляйтесь, они тут всех титулуют. И меня графом зовут…
Януш смутился - настолько-то он еще был трезв.
- Нет, правда, постройте у себя в Коморове конюшню, - с жаром принялся уговаривать его после третьей рюмки Адась. - Это же такое доходное дело!
Но Януша это не прельщало.
- А какой наличностью вы, граф, располагаете?
- Да нет у меня никакой наличности, - отбивался Януш.
- Та-та-та, я слишком уважаю вас, пан Януш, чтобы поверить в это.
- Да с чего вы взяли, пан Адам?
- Ну, хлопнем! - и Адась вновь поднял рюмку. Он наливал уже сам, не ожидая официанта.
Януш не возражал и выпивал каждую рюмку до дна, но голова у него была крепче, чем у Адася.
- Такие вам конюшни поставим, такие конюшни! - бахвалился Адась. - Беговую дорожку! Пару жокеев - и готово. А удовольствия-то! А деньги какие, если конь выиграет!.. Фукс!..
Это "фукс" он выкрикнул так, что официант, решив, будто его зовут, галопом помчался к кухонному окошечку и принес два темно-коричневых бифштекса, засыпанных горой крепко наперченного лука. Поставив перед ними обе тарелки, он остановился поодаль с выражением пса, наблюдающего, как едят хозяева.
Януш чувствовал, что в голове у него слегка мутится. А сердце наполняла безграничная благодарность Адасю за то, что тот притащил его в этот кабак и теперь не надо сидеть в гостинице и размышлять - а зачем он собственно сюда приехал. Он постарался это выразить:
- Я вам страшно благодарен, - твердил он, - так благодарен… Вы знаете, я сюда приехал… Я не знаю, зачем я сюда приехал… Вот приехал и… Простите, а почему мы на "вы"? Выпьем брудершафт…
Адась был настолько пьян, что на него уже ничто не производило впечатления. В трезвом виде уже одна мысль, что он может называть Януша Мышинского просто по имени, наполнила бы его гордостью и блаженством. А теперь это нисколько не импонировало ему.
- Брудершафт? - переспросил он. - Что ж, выпьем брудершафтик… Официант! - завопил он во все горло, хотя угодливый лакей стоял рядом. - Еще литр!
- Это что? - с изумлением спросил Януш. - Неужели мы уже все выхлестали?
- Выхлестали! - лихо выкрикнул Адась и, схватив пустую бутылку за горлышко, подал ее официанту. - Выхлестали! Во как графья пьют! Видал?
Отдав бутылку, он хотел было стукнуть кулаком по столу, но Януш схватил его за руку.
Выпили брудершафт. Адась пересел на диванчик к Янушу и всего его обслюнявил. Януш принялся вытираться салфеткой. Перед глазами его все смешалось. Адась, сидя рядом с ним, все бормотал о каких-то выгодных сделках.
- Я вам все время удивляюсь, - твердил он. - Ну просто я вам всегда удивляюсь. Столько денег… и все зря пропадают. Прячут по сейфам да по банкам… А надо их все в оборот, в оборот, в оборот! - Он крутил руками перед самым носом Януша. - В оборот! Ясно тебе, Януш?
Януш был уже абсолютно пьян. Только это ничуть не помогло, он находился сейчас на самом дне отчаяния и никогда еще не чувствовал такого одиночества. "На дне, буквально на дне", - твердил он Адасю, но тот не обращал на него внимания.
- Ананасовый компот! - заплетающимся языком приказал он официанту.
За компотом последовал черный кофе и опять много водки.
- Ты меня не понимаешь, - втолковывал Януш, - ты меня не понимаешь. Не понимаешь, что я абсолютно один.
Но Адась не уступал.
- Ты должен построить в Коморове конюшни, скаковые конюшни, понимаешь? Коморов прямо для этого создан.
Януш вдруг рассвирепел.
Он резко отодвинул от себя блюдечко с компотом, так что рюмки опрокинулись, и передернулся от омерзения.
- У меня жена умерла, а ты мне о конюшнях…
Он был настолько пьян, что уткнулся лицом в ладони и замер так. А в голове и вокруг головы все быстро кружилось и расплывалось в этом круговороте, и самым ужасным, самым отвратительным было то, что, как он ни старался, он не мог остановить этого движения. Чувство было такое, будто в голове у него сепаратор, превращающий мозг в масло.
Адась от последней фразы Януша словно опешил и как будто чуточку протрезвел. И немного погодя потребовал у официанта счет. На дворе давно уже стемнело.
- Переменить надо заведение, - деловито предложил он, когда Януш отнял руки от лица, и по-приятельски похлопал Януша по ляжке. И это было самое омерзительное.
Они вышли. На улице было темно и холодно. Держась под руки, они пошли по Гродзкой к Рынку. Вновь миновали костел святого Андрея.
- Только ничего мне не говори про этот костел, - сказал Адась. - Ужасная дыра этот Краков.