Вечером, около половины десятого, Клерон и Совер снова показались на улице Пти-Шантье. Они шли медленно, на каждом шагу останавливались, словно поджидая кого-то. Клерон выглядела весьма строго в черном шерстяном платье, с густой вуалью, опущенной на лицо. Совер был переодет рассыльным.
- А вот и Мариус, - сказал он вдруг.
- Вы готовы? - тихо спросил молодой человек, подходя к ним. - Твердо знаете свои роли?
- Еще бы! - откликнулся хозяин погрузочной конторы. - Увидите, как мы сейчас разыграем эту комедию… Эх! Ну и потеха! Полгода не устану смеяться.
- Ступайте к аббату, мы ждем вас здесь… Будьте осторожны.
Совер постучался; Донадеи, переодетый в дорожный костюм, открыл дверь и замер в испуге.
- Чего вам? - резко спросил озадаченный священник, увидев перед собой мужчину.
- Я привел одну барышню, - ответил мнимый рассыльный.
- Хорошо… пусть войдет, да побыстрее.
- Она не пожелала пройти сюда.
- Ах, вот как!..
- Она сказала: "Передайте этому господину, что я считаю более удобным для себя сразу сесть в карету".
- Погодите, мне нужно захватить кое-что.
- Да барышне-то страшно стоять одной посреди бульвара!
- Тогда бегите скорее и скажите ей, что на углу улицы Тиранов нас ждет почтовая карета… Пусть мадемуазель садится. Я приду через пять минут.
Донадеи поторопился закрыть дверь, а Совер принялся беззвучно хохотать, держась за бока, - очень уж уморительным казалось ему это приключение.
Он дошел до улицы Пти-Шантье, где его ждали Клерон и Мариус.
- Все идет как по маслу, - тихо сказал он им, - аббат, невинный ангелочек, так и лезет в ловушку… Я знаю, где почтовая карета.
- Я видел ее, когда шел сюда, - сказал Мариус, - она стоит на углу улицы Тиранов.
- Так точно; нельзя терять ни секунды, аббат обещал быть там через пять минут.
И вот троица наша тихонько крадется вдоль домов и бульваром Кордери доходит до улицы Тиранов. Там, в темноте, чернеет запряженная, набитая доверху почтовая карета, готовая пуститься в путь при первом взмахе кнута. Мариус и Совер прячутся в какой-то подворотне. Клер стоит перед ними на мостовой.
В ожидании аббата Совер и Клерон потихоньку перебрасываются шутками.
- Нет! Не захочет он со мной возиться, - сказала Клерон, - вышвырнет меня на первой же станции.
- Как знать?
- Он хорошенький. Я боялась, что он старый.
- Скажи на милость, ты, кажется, втюрилась в этого аббата… О, я не ревнив. Но раз ты так охотно уезжаешь с ним, то хотя бы вернула мне тысячу франков, которые я дал тебе за услугу.
- Подумаешь, тысяча франков! А если он бросит меня там, где я возьму деньги на обратную дорогу?
- Я пошутил, не в моих привычках, милая моя, отбирать то, что дал, - впрочем, я не в накладе, повеселюсь за свои деньги.
В разговор вмешался Мариус. Он повторил Клерон свои наставления.
- Делайте все, как я вас учил, - сказал он. - Постарайтесь, чтобы он заметил обман не раньше, чем вы отъедете на несколько лье от Марселя. Не разговаривайте с ним, ведите свою роль тонко… Как только все откроется, действуйте напрямик, скажите ему, что записка его в моих руках и пусть только попробует обидеть вас или же снова появиться в наших краях. Я не премину представить записку епископу… Посоветуйте ему поискать счастья в другом месте.
- А мне можно будет сразу вернуться в Марсель? - спросила Клерон.
- Конечно. Я хочу только одного - спровадить этого аббата, сделав его посмешищем всего города. Можно было бы добиться, чтобы этого наглеца выгнали из лона церкви, но я предпочитаю убить его насмешкой.
Совер то и дело прыскал со смеху, живо представляя себе всю сцену между Донадеи и Клерон.
- Да, милая моя, - снова заговорил он, - скажи ему, что ты замужем и что твой муж, вероятно, разыскивает тебя повсюду, чтобы начать дело о прелюбодеянии. Хочешь, я побегу за вами и до смерти напугаю твоего похитителя?
Эта клоунада до такой степени пленила Совера, что он чуть не поперхнулся от смеха. Мариус уже с минуту вглядывался в какую-то быстро приближавшуюся черную фигуру.
- Молчать! - скомандовал он. - Думаю, что это тот, кого мы ждем. Войдите в роль, Клерон. Станьте возле дверцы кареты.
Совер и Мариус глубже нырнули в свой тайник. Клерон с закрытым лицом, вся в черном, поместилась в тени, отбрасываемой каретой.
Действительно сюда подходил совершенно запыхавшийся Донадеи. Он бросил ко всем чертям свою сутану и переоделся в ловко сидевший на нем костюм для прогулок.
- Милая, дорогая Клер, - с чувством проговорил он, целуя руку Клерон, - как вы добры, что пришли.
- Что Клер, что Клерон, - прошептал Совер, - все едино.
- Ах, сам бог надоумил вас, - продолжал священник, легонько вталкивая девушку в карету.
Он вошел за ней со словами:
- Мы возносимся на небо!
Почтальон щелкнул кнутом, и карета со страшным грохотом покатила.
Тут Совер и Мариус вышли из своего убежища, хохоча до слез.
- Эх! Уволок-таки аббат родственную душу, - сказал Мариус.
- Счастливого пути, аббат! - крикнул Совер.
Когда карета исчезла во тьме, унося Донадеи и Клерон, хозяин погрузочной конторы и молодой конторщик медленно побрели вниз по бульвару Кордери; они не могли наговориться об этом приключении, и при мысли о священнике, путешествующем наедине с блудницей, на них нападал неудержимый смех.
- Представляете себе, какую он сделает гримасу, когда подымет вуалетку Клерон?.. - злорадствовал Совер. - Между нами говоря, Клерон уродина. Ей, знаете ли, по крайней мере все сорок.
Теперь бывший грузчик охотно признавал, что Клерон стара и некрасива, ведь ее возраст и увядшее лицо придавали еще больше комизма шутке, которую он только что разыграл.
- Желаю ему хорошо провести время, - продолжал он. - Ох, ну и умора, сил нет.
Корчась от смеха, он спешил поскорее добраться до Канебьер; ему не терпелось все рассказать своим приятелям. Мариус, как человек более сдержанный, с удовлетворением думал о том, что дал священнику достойную спутницу. Около одиннадцати часов он распрощался с Совером и отправился домой.
В полночь все, кто еще бодрствовал в Марселе, узнали, что аббат Донадеи только что увез в почтовой карете Клерон - гулящую девку, которая вот уже пятнадцать лет таскается по всяким городским притонам. Совер пошел разносить эту новость по всем кафе и рассказывал о случившемся, не скупясь на невероятные подробности. Из уст в уста переходила напыщенная фраза жеманного аббата: "Мы возносимся на небо". Всем было известно, что он поцеловал Клерон руку, судачили о том, что могло склонить к бегству влюбленную пару, но вся соль этой истории заключалась в том, что Совер пребывал в совершенном неведении относительно истинной причины, побудившей Мариуса подстроить похищение этой девицы. Понимая, что фарс окажется тем смешнее, чем правдоподобнее будет выглядеть любовь аббата к блуднице, он с чисто южным апломбом молол всякий вздор и уверял, что Донадеи и вправду был по уши влюблен в это сморщенное, пожелтевшее создание, изможденное позорной профессией, которой она занималась на виду у всего Марселя. Это стало предметом всеобщего удивления и всевозможных насмешек; никто не мог себе представить, как могло случиться, что галантный аббат, по которому с ума сходили богомолки, бежал с подобной женщиной, и все высмеивали его противоестественную страсть.
На другой день сногсшибательная история стала достоянием целого города. Совер торжествовал, он становился заметной персоной. Все знали, что он был последним любовником Клерон и что у него-то Донадеи и отбил эту девицу. С утра до вечера хозяин погрузочной конторы щеголял в домашних туфлях по Канебьер и с забавным видом принимал соболезнования от закадычных приятелей. Одним он что-то отвечал, других зачем-то подзывал и кричал на всю улицу, явно злоупотребляя своей популярностью. Разумеется, он не жалел о своей тысяче франков: никогда еще деньги, вложенные в удовольствия, не приносили ему таких больших процентов.
Скандал принял ужасающие размеры, когда спустя два дня в городе снова появилась Клерон. Совер купил ей шелковое платье и неделю возил ее по Марселю в открытом экипаже. Повсюду, где бы они ни появлялись, на них указывали пальцем, люди выходили из всех дверей, чтобы поглазеть на них. Хозяин погрузочной конторы чуть не захлебнулся от восторга.
Клерон доехала до Тулона. Донадеи сразу же увидел, кого он увез; в припадке ярости он хотел бросить девушку одну в час ночи на большой дороге вдали от всякого жилья. Но Клерон была не из робкого десятка. Она раскричалась, пригрозила аббату пустить в ход оружие, которое было в руках Мариуса. Донадеи перепугался, и ему волей-неволей пришлось проводить свою спутницу в Тулой, где они разъехались в разные стороны: девица вернулась в Марсель, священник направился к границе.
Совер так долго катал свою любовницу и поднял такую шумиху, что власти заволновались и по просьбе епископа послали Клерон испытывать где-нибудь в другом месте силу своих чар. С того времени хозяин погрузочной конторы в минуты сердечных излияний, то есть раз десять - двенадцать в день, жаловался всем, кому только не лень было слушать: "Ах, если бы вы знали, какая хорошенькая женщина была моей любовницей… У меня ее отняли попы".