Учти, Кингсфорд, мы можем прикончить гонца на месте. Мы — голодная свора.
— Да брось ты, Келлог. Нет у меня никаких новостей. Я просто так прикатил.
— Так я и думал. Зато твоя компания — это уже что-то новенькое. — Келлог наморщил лоб. — Мужайтесь! — изрек он совершенно иным тоном. Теперь он играл на публику. — Явился Хаос. Как снег на голову, без приглашения. То есть как всегда.
Толпа тупо смотрела, словно пыталась увязать жалкий облик Хаоса с драматическим надрывом Келлога.
— И с ним грядет чудовище, — продолжал Келлог. — Мутант, отклонение от нормы. Стой, Хаос! Ни с места, не вздумай приблизиться к нам! Хе! Или ты хочешь испортить наш скромный праздник?
Над огнем багровела освежеванная туша собаки или козы. Возле ямы валялось несколько пустых консервных банок.
— Я хочу с тобой насчет еды поговорить, — сказал Хаос.
По толпе малоамериканцев пробежал шепоток.
— Скоро мы припадем к рогу изобилия, — пообещал Келлог. — Горькое море наконец примет в объятия своих блудных сыновей.
— Где грузовики с продовольствием? — спросил Хаос.
Келлог отмахнулся:
— Слушай, Хаос: если б я барахтался в океане, а ты бы стоял на берегу и держал веревку, привязанную к моему ремню… ты бы смог меня вытащить? — Он приподнял бровь, подчеркивая глубокий смысл фразы.
— А ремень не лопнет? — встрял в разговор Эдж. Он оставил девочку и Хаоса и протолкался через толпу к Келлогу.
Тот пропустил его слова мимо ушей.
— Не смог бы, — ответил он на собственный вопрос. — А если я буду на дне океана, а ты на лодке, сумеешь вытянуть меня на поверхность?
— Келлог, я не вижу твоих продрейнджеров, — сказал Хаос. — В чем дело? Они что, свалили вместе с грузовиками?
— Плавучесть! — вскричал Келлог. — Да поднимет вода бремя человека!
Похоже, толпа заразилась от Келлога уверенностью. Кто-то пропилил ножом банку бобов, и она перешла в руки Келлога. Он макнул в банку палец, затем наполнил рот поблескивающими бобами и соусом. У Хаоса вдруг мелькнула мысль: а что если эти бобы — последние во всем Вайоминге? Из чего следует: их сожрет Келлог, последний, наверное, толстяк во всем мире.
— Океан зовет, — чавкая, проговорил Келлог.
— До океана тысяча миль. — Хаос позволил себе возомнить, что его упрямство — на самом деле храбрость. Может, так оно и было.
— Нет! — воскликнул Келлог. — Тут ты, Хаос, заблуждаешься. Все планеты — в строю. Континентальные плиты — в движении. Океан — в пути.
Толпа отозвалась одобрительным шепотом.
Вероятно, она уже слышала это пророчество. Или видела во сне.
— В строю, — благоговейно повторил Эдж.
— Все, что я говорю, подтверждают звездные карты, — сказал Келлог. — Вот в чем разница между нами, Хаос. Я подчиняюсь звездам.
— Келлог, Хэтфорку нужна еда. Мне плевать, откуда она возьмется — из океана или со звезд. Мы делали, что ты хотел, смотрели твои сны. Теперь давай еду.
— Без попечительства — никаких налоговых отчислений, — усмехнулся Келлог. — Так, так, прекрасно. Наверное, скоро мне придется изменить твое имя.
— Ага, измени его имя, — поддакнул Эдж. Он помогал водрузить тушу над огнем. Из-за спины Хаоса выскочила девочка — посмотреть.
Келлог нахмурил загорелый лоб:
— Хаос, твоя проблема — в неумении приспособиться к новому порядку. Мы теперь, после бомбежек, — совершенно иная раса. И у нас совершенно новый образ жизни. — В его голосе появилась и быстро выросла интимная, проникновенная нотка, и интерес толпы перекинулся на жаркое.
Меньше всего в болтовне толстяка Хаосу нравились такие вот нотки откровенности.
— Первая задача разумного сообщества — добровольная эволюция, — назидал Келлог. — Признаю, мы унаследовали великую традицию, но нельзя допустить, чтобы эта традиция заставляла нас топтаться на месте.