- Свободно расспросить меня? Я буду только рад. Свобода мне дороже всего на свете. Я готов умереть за свободу - да, наверное, и умру. Так что спрашивайте со всей свободой. Что же вы хотите узнать?
- Раз так, сэр, разрешите спросить, каково ваше занятие - в мирные дни, я имею в виду.
- Вы говорите, точно сборщик налогов, - ответил Аллен, состроив ему дьявольскую рожу. - Каково мое занятие? Ну, в юности я изучал богословие, а теперь стал фокусником.
Тут все вокруг расхохотались как словам, так и гримасе, с которой они были произнесены. Обиженный фермер не замедлил съязвить:
- Фокусник, вот как? Плохо же вы сфокусничали, раз попали в плен.
- Во всяком случае, лучше, чем вы, англичане, друг мой, когда я взял Тикондерогу.
В эту минуту явился слуга с пуншем, и его господин велел ему подать кружку пленнику.
- Нет, дайте мне ее собственными руками, сэр, с пожеланием здоровья, как водится между джентльменами.
- Я не могу желать здоровья государственному преступнику, полковник Аллен, но раз вам так угодно, возьмите кружку из моих рук.
- Слова и поступок истинного джентльмена, сэр. Примите мою благодарность.
И, взяв кружку в скованные руки, так что железо звякнуло о фарфор, он поднес ее к губам и одним глотком осушил до дна.
- Сим свидетельствую, что полминуты английская нация обходилась со мной хорошо, - сказал он.
- Мятежник пьет пунш единым духом, как жадный боров из корыта! - презрительно фыркнул сменившийся с поста грубый гарнизонный солдат.
- Стыдитесь! - прикрикнул на него священник.
- К чему, сэр? - вмешался пленник. - Его красный мундир - вот его вечный румянец стыда, и с ним багрово краснеет вся английская армия. - Тут он повернулся к солдату и продолжал насмешливо: - Тебе не понравилось, как я взял кружку? Боюсь, я никогда не сумею тебе угодить. Тебе ведь не понравилось и то, как я взял Тикондерогу и как собирался взять Монреаль. Воистину! Но погоди-ка, твое лицо мне что-то знакомо: не ты ли тот герой, которого я поймал в одной рубашке в хлеву, где он прятался, когда мы брали форт? Помнишь, это случилось на заре?
- Эй, янки! - Разъяренный солдат выругался. - Замолчи, а не то я наставлю саблей заплаток на твою драную куртку - вот так. - И он для примера легонько ударил пленного по спине плоской стороной сабли, словно плетью.
Повернувшись со стремительностью тигра, великан схватил саблю зубами, вырвал ее из рук солдата и ударом цепи швырнул высоко в воздух, точно шпагу жонглера, со словами:
- Посмей еще раз коснуться связанного джентльмена, грязный трус, и вот они, - он поднял скованные кулаки, - явятся для тебя вестниками смерти.
Вне себя от бешенства, солдат уже собирался ударить Аллена со всего размаха, но тут вмешались горожане и напомнили ему, что бить скованного пленника подло.
- О! - ответил Аллен. - Я уже привык к этому и предпочитаю предвосхищать такие оскорбления. И те горчайшие истины, которые я высказываю об англичанах, касаются не вас, мои добрые друзья, а моих обидчиков - и нынешних, и будущих.
Затем, увидев среди своих защитников и того, кто угостил его пуншем, он отвесил ему учтивый поклон и сказал:
- Еще раз от всего сердца благодарю вас, сэр; но ваша доброта не пропадет втуне. Мы живем в переменчивом мире, и джентльмен не знает заранее, когда ему в свой черед понадобится помощь других.
Однако солдат продолжал бушевать, и поднялся такой шум, что начальник караула поспешил положить конец этой сцене, отправив пленника в его каземат; после чего всех посторонних - в том числе и Израиля - попросили покинуть замок, и ворота были заперты.
Глава XXII
КОЕ-КАКИЕ СВЕДЕНИЯ ОБ ИТЕНЕ АЛЛЕНЕ; БЕГСТВО ИЗРАИЛЯ В ПУСТЫНЮ
Среди многочисленных эпизодов американской Войны за независимость трудно отыскать эпизод более странный, чем пребывание Итена Аллена в Англии, поскольку необыкновенными были и все обстоятельства, и сам человек.
Аллен представляется удивительным соединением Геркулеса, Джо Миллера и Баярда; он был сложен, как бельгийский тяжеловоз, впитал в себя музыку гор, как швейцарец, и обладал храбростью Ричарда Львиное Сердце. Хотя он был уроженцем Новой Англии, в нем не чувствовалось и следа ее характерных черт. Прямой, грубоватый, весельчак, римлянин, жизнелюбивый, как язычник, и изобильный, как урожай. По духу он был человек далекого Запада, чем и объясняется его своеобразный американизм, ибо такой западный дух - это и есть (или, во всяком случае, будет, ибо ничто другое невозможно) истинный дух Америки.
Почти все время своего пребывания в Англии Аллен вел себя в высшей степени презрительно и яростно, но это в какой-то степени смягчалось той дикой и героической шутливостью, которая в годину бедствий или опасностей всегда приходит на помощь подобным натурам, позволяя им лучше всего выразить чисто варварское пренебрежение к своим несчастьям и показать, каким ничтожным и пустым считают они злорадство пусть даже и торжествующих врагов. Но помимо неизбежного эгоизма, который столь закономерно присущ столетним соснам, церковным шпилям и великанам, необычайное поведение колосса-вермонтца за границей объяснялось еще двумя особыми причинами. Его взяли в плен, когда во главе отряда волонтеров он отправился штурмовать Монреаль, и ему пришлось переносить такое гнусное и неоправданно жестокое обращение, словно он попал в руки даяков. Его сразу же хотели хладнокровно отдать на расправу индейцам-союзникам, и он избежал этой участи только потому, что с отчаянным бесстрашием пустил в ход всю свою чудовищную силу и, схватив английского офицера, воспользовался им, как живым щитом против смертоносных томагавков. Вскоре после этого, когда его в ограде из штыков привели в город, начальник вражеского отряда, некий полковник Макклауд, размахивая над головой пленника тростью и осыпая его ругательствами, обещал ему позорную петлю изменника на Тайберне. В Англию его отправили на том же корабле, на котором плыл пассажиром воинствующий монархист полковник Гай Джонсон, и все время пути Аллена держали в цепях в трюме и обращались с ним, как с простым бунтовщиком, - или нет, вернее, как с азиатским львом, который и в клетке внушает такой ужас своим тюремщикам, что они отплачивают ему за этот трепет утонченной жестокостью. Впрочем, страх их оказался не напрасным: как-то раз, когда скованного по рукам и ногам Аллена оскорбил кто-то из офицеров фрегата, он зубами вырвал чеку, скреплявшую наручники, и, освободив таким образом руки, предложил своему обидчику честный бой. И на корабле, как позже в замке Пенденнис, он, если не располагал никакими другими средствами защиты, неизменно обрушивал на своих врагов столь громовые анафемы, что они торопились уйти от него подальше. Те же причины побуждали его и на борту фрегата, и в Англии постоянно упоминать Тикондерогу и роль, которую он сыграл во взятии этого форта, - он отлично знал, что в то время из всех американских названий Тикондерога была для английского слуха самым известным и самым горьким.