Размышляя о своем, Ладильщиков неторопливо зашагал в "Новую деревню".
Во всю ширину арки-входа висел лозунг, написанный крупными красивыми буквами: "Да здравствует коллективный труд!" Тут же за аркой стояло небольшое белое здание - сельская электростанция, работавшая на нефтяном движке.
Возле Ладильщикова стоял моложавый старичок в старых солдатских ботинках и в сермяге из самотканого сукна. На голове у него притулился чёрный потёртый картузик. В правой руке старичок держал ведро, покрытое мешковиной.
- Да-а, вот сила! - восхищенно проговорил старичок, ни к кому не обращаясь. - И светит, и греет, и машины разные крутит.
Ладильщиков внимательно взглянул на старичка,
- Никак, Ананий Матвеевич? Здравствуй. Старичок просиял в улыбке:
- А-а, земляк, нашенский, Николай Павлович… Вот где довелось встретиться!
- Как же ты сюда попал, Ананий Матвеевич?
- Да как и все. Сюда весь мир съехался. Народ меня послал. Езжай, говорят, посмотри, ты ведь у нас дошлый, и привези нам хороший опыт. Картошку я привез на выставку- по пятьсот пудов с десятины набрали, да ведь это на огородах, а в поле у нас неважно. Понимаешь, земляк, организовали мы ТОЗ , а урожай зерновых не поднимается, и как поднять его - не знаем. Одни говорят, что надо вводить многополку, другие - побольше удобрений, а третьи уверяют, что из нашей земли не будет никакого толку, потому что она, дескать, болотная, кислая, и в нее надо много извёстки сыпать. А где её столько-то, извёстки, возьмёшь? Во, погляди землицу-то…
Петухов приоткрыл ведро, и Ладильщиков увидел в нём кусок серовато-рыжей земли, пронизанной корнями и покрытой, как волосами, сухой осокой.
- А ты был, Ананий Матвеевич, в павильоне Тимирязевской академии?
- Нет, ещё не дошел.
- Зайди. Там учёные есть, профессора. Они посоветуют тебе.
В павильоне Тимирязевской сельскохозяйственной академии профессора на месте не оказалось. Землю принял студент и сказал:
- Заходите дня через два. Мы сделаем анализ вашей почвы, и Василий Робертович будет на месте, поговорит с вами.
Земляки осмотрели павильон академии недовольные, пошли дальше.
В светлом чистом коровнике коммуны "Луч" стояли ровными рядами крупные рыже-пёстрые коровы. В среднем проходе коровника толпились крестьяне, рабочие, студенты. Смуглая сухощавая женщина в сером халате говорила, обращаясь к посетителям:
- Наши коровы дают по пятьсот ведер молока, но могли бы давать больше, если бы корма… Нашу коммуну два раза разоряли банды Антонова, а мы все-таки поднялись…
- Вот видишь, - сказал Ананий Матвеевич, обращаясь к Ладильщикову, - нас не убьёшь. Корни у нас крепкие.
- Ну, а как Ваня живет? - спросил Ладильщиков, - Чего ему! Растёт. Всё с гирями возится и ждёт, когда ты его к себе возьмешь. Глупый мальчишка. Просился со мной, да я не взял.
- А кто ещё тут из наших мест?
- Мельник Варюгин. Силён мужик и хитё-ёр.
- Интересно, с чем он приехал?
- Бугая привез и корову. Если хочешь, зайдём к нему, посмотрим.
- Зайдём. А где ты остановился, Ананий Матвеевич?
- На "Дукате", в общежитии. Как собирался в Москву, мужики пугали меня: бери, говорят, всё с собой, а то плохо там народ живет, голодно. Ну, я и набрал с собой хлебца, и сухариков, и пшенца, и ложку, и плошку, а приехал - на все готовое определили бесплатно: и щи с говядиной, и постелька с простыночкой, да и папиросами угощают. Все это рабочие устроили. Вот она настоящая-то смычка города с деревней!
Зашли в обширный павильон животноводства индивидуальных культурных хозяйств. В отдельных стойлах стояли коровы и быки. Мельника Ладильщиков сразу приметил: он выделялся высоким ростом, чёрной широкой бородой и мясистым красным лицом. За этот год Варюгин потучнел и, кажется, стал ещё крупнее. Одет по-праздничному: в чёрном костюме, в синей сатиновой косоворотке и в жилете, на ногах - новые смазные сапоги, на голове - суконный картуз.
Мельник стоял около тучной коровы бланжевой масти. Рядом с ней, через перегородку, находился длинный массивный бык с бугристой шеей.
Варюгин встретил земляков приветливо. Поздоровались. Показывая на корову и быка, мельник с гордостью сказал:
- Мои. Сименталы. Ламанш весит семьдесят пудов, а Зорька дает четыреста ведер молока. А как мой Мишук поживает?
- Ничего, работает.
- Все боретесь?
- Да, боремся и ещё кое-что показываем. - Значит, мой дар впрок пошел?
- Способный медведь оказался,
- Посмотреть бы его.
- Скоро увидите в театре.
Когда отошли от Варюгина, Ананий Матвеевич сказал:
- Что ж тут удивительного! С его хлебом как хочешь можно откормить скотину. К нему на мельницу хлеб-то везут со всей округи. С миру по фунту - кулаку целый амбар. А тут ещё то на распыл, то на усушку, кругом обман - себе в карман.
На выставке общество друзей воздушного флота устроило авиационный праздник. Это был всенародный ответ на ноту-ультиматум министра иностранных дел Англии лорда Керзона, угрожавшего Советской России разрывом торгового договора и новой интервенцией.
Тысячи людей заполнили обширную площадь Ленина. На одной стороне площади стояли рядами молотилки, жатки, сеялки, маленький трактор "Гном" и мощный "Запорожец", электроплуги и грузовик "Амо", а на другой стороне - сохи, цепы и старые однолемешные плуги. На той стороне, где были сохи, висело красное полотнище с крупной надписью "Так было", а на другой, где стояли машины, - "Так будет".
Посредине площади на тридцатиметровой вышке работал ветряной электродвигатель. Рядом с вышкой стояла модель двукрылого аэроплана с надписью на крыльях: "Самолет имени Ильича", а возле него из живых цветов - красочный портрет Ленина. Рядом с портретом была трибуна.
На трибуну взошел пожилой человек с клинообразной бородкой. Поднялась шумная овация.
- Вот он какой, наш всероссийский староста Михаила Иваныч, - тихо проговорил Ананий Матвеевич, - самый обнаковенный.
- Товарищи рабочие и крестьяне! - негромко начал говорить Калинин, и все сразу замерли. - Вы кровью своей отстояли кормилицу-землю. Вы своими руками выпололи с неё помещичьи сорные травы. Вы освободили её от пут и оков капитализма. Теперь вы должны покорить природу и заставить её служить вам. Тяжелый труд, чело-века надо переложить на плечи машин, а для них нужны большие поля. Сама жизнь подсказывает, что надо обрабатывать землю коллективно. Коллективизация - путь к социализму. Рабочие и крестьяне Республики кладут кирпичик к кирпичику, выстраивая здание, имя которому коммунизм. Праздник урожая - праздник труда. Продолжая мирную политику, мы твёрдо помним, что живём среди мировых разбойников, и порох должны держать сухим.
Фронтов сейчас нет, но есть опасность. Порадуем своего больного Ильича хорошим подарком - самолётом его имени.
После того как буря аплодисментов стала постепенно затихать, Ананий Матвеевич сказал на ухо Ладильщикову:
- Простой, нашенский. Так и хватает за сердце, когда говорит.
- Он тверской, - поправил его Ладильщиков.
- Всё равно нашенский.
Ладильщиков и Петухов подошли к столику, за которым сидела девушка, стриженая по-мальчишески под "польку", и торговала металлическими жетонами. На столе стоял почтовый ящик, на котором было крупно написано: "На воздушный флот". Земляки купили по жетону и прикололи их на левой стороне груди. Ананий Матвеевич вынул из внутреннего кармана сермяги десятирублевую бумажку и сказал:
- Вроде и мало рублей в червонце, а теперь он надёжный.
- Может, разменять тебе? - спросил Ладильщиков.
- Нет, зачем менять. Пусть весь в дело идет, - ответил Петухов и, сложив червонец пополам, бережно опустил его в ящик.
- Ну, что ж, Ананий Матвеевич, теперь полетаем, что ли?
- Полетаем. Только я на шаре. Он вроде спокойнее для стариков.
- Как хочешь. А я - на гидросамолете.
- Валяй на ероплане, ты молодой и смелый. Дай бог, чтобы довелось опять встретиться на земле.
- Встретимся. Не бойся, Ананий Матвеевич.
На Москве-реке чайкой сидел гидросамолет и ревел мотором, а недалеко от реки покачивался над поляной аэростат, пришвартованный пеньковым тросом к причальной мачте.
Через полчаса земляки встретились на земле.
- Ну как? - спросил Ладильщиков.
Ананий Матвеевич почему-то зажмурился и воскликнул:
- Аж дух захватывает!.. - Открыл глаза и взмахнул широко рукой. - И вся Москва как на ладони. Большая, матушка! Теперь у меня есть чего рассказать односельчанам.
Всё, что увидел и услыхал Ладильщиков на выставке, сильно взволновало его. Столько сделал трудовой народ, и за такой короткий срок после войны и тяжёлых голодных годин. Нет, нельзя перед народом-героем выступать с примитивной программой. Надо создать что-то новое, интересное и главное - связанное с жизнью самого народа.