- Твои штуки против наших не сдюжат… - сказал другой человек хриплым басом,
Ладильщиков оглянулся и за березой увидел долговязого бородатого мужика в полушубке. Ствол его обреза тоже был направлен на Ладильщикова. Оба неизвестных, выйдя из-за укрытий, осторожно приближались к саням, направив оружие на Ладильщикова,
- А-а, никак знакомый комиссар… - проговорил долговязый бородач, - куда путь держишь?..
- По сёлам еду, с медведем.
- Видим, комиссар. Значит, не жирно живешь, коли на народе хочешь подкормиться… Оружие есть?
- Нет.
- А ну, слезай. Да не вздумай гнать лошадь. Пуля-дура все равно догонит.
- Лошадь убежать может.
- Неважно. Ни конь, ни медведь нам не нужны. Нам ты, комиссар, нужен…
Год тому назад Ладильщиков был командиром конного отряда по ликвидации кулацких банд в Псковской губернии. Многие шайки тогда были разгромлены и пойманы, но ещё до сих пор рыскали, как волки, по лесам недобитые бандиты, грабили крестьян и убивали коммунистов.
Надо как-то выиграть время и придумать защиту. Может быть, кто-нибудь из крестьян появится на дороге. Ладильщиков неторопливо стал привязывать вожжи к саням.
- А ну, комиссар, поживее, а то нам ждать некогда, - басовито сказал бандит. - Что у тебя из харчей есть?
- Ничего нет.
- Эх, комиссар, - ехидно проговорил остроносый мужичок, - продразверстку, небось, с нас собирал, а сам впроголодь живешь…
- Ну, ладно, раздевайся, - сказал басовитый, - с комиссара хоть шерсти клок… Отойди от саней. Уж если действовать, так действовать без промаха, наверняка.
- Что, комиссар, вжахнулся? - ехидно спросил тенорок. - Видно, кишка у тебя на расплату тонка…
Ладильщикову не хотелось отходить от саней, с дороги. Здесь под ногами тверже и рядом, в санях, гантели…
- Ну, иди, иди… - пробасил долговязый бородач, тыча стволом в спину Ладильщикову.
Николай отошел от саней назад по дороге и стал медленно расстегивать полушубок, Ладильщиков силился и как будто никак не мог стянуть с себя одежду,
- Нате, тяните за рукава.
- Тяни, Хорёк, справа, а я слева помогу, - сказал долговязый.
Придерживая обрезы одной рукой под мышкой, бандиты другой рукой уцепились за рукава полушубка, чтобы потянуть их на себя, В этот момент Ладильщиков ткнул в глаза Хорьку пальцами так сильно, что тот, ослеплённый резкой болью, упал на снег и закричал: "А-а-а!" В тот же миг левой рукой Ладильщиков схватил долговязого и, дёрнув на себя, с большой силой наотмашь ударил бандита локтем в челюсть. Бандит повалился как сноп, выронив из-под мышки обрез. В это время позади, где барахтался в снегу Хорек, раздался выстрел, и пуля засвистела над деревьями. Ладильщиков подхватил обрез долговязого и, обернувшись, ударил им по голове Хорька.
От выстрела медведь взревел, и лошадь с места понеслась галопом. Оглушив Хорька, Ладильщиков направил обрез на долговязого, который очнулся от удара и, поднимаясь на ноги, сжимал в руке финский нож.
- Руки вверх! - крикнул Ладильщиков. - Твое оружие не сдюжит против моего.
Долговязый сник, а потом вдруг заорал во весь голос:
- Братцы, помоги-и-те-е!..
И где-то недалеко послышался ответ:. - Слы-ы-шу-у!..
"Наверно, не одни они тут!.. - подумал Ладильщиков. Пятясь, он подхватил из снега другой обрез и встал за толстый ствол сосны. - Буду драться до конца…"
Из-за поворота показались сани, в которых сидел моложавый старик, нахлёстывая крупную рыжую лошадь. "Может, подмога…" - подумал Ладильщиков и крикнул:
- Стой! Не подъезжай близко!
Дед вздрогнул и, придержав лошадь, с испугом посмотрел на длинного мужика с финкой в руке, на лежащего в снегу оглушённого щуплого мужичонка и на Ладильщикова с двумя обрезами в руках. Старик растерянно проговорил:
- А-а… землячок… Николай…
Ладильщиков крикнул бандиту: - Брось нож! Руки вверх!
Бандит взмахнул рукой, и нож глубоко нырнул в снег.
- Сдаюсь на милость советской власти, - сказал он, поднимая руки. - Мы не хотели, комиссар, твоей жизни… Нам харчи нужны и одежда…
- Ладно, там разберутся… Давай, дед, верёвку!
Прикрутив морду лошади вожжей к оглобле, старик снял кожаный чересседельник и подошел к бандиту.
- Уж я завяжу морскими узлами, у меня не вырвешься, - сказал старик.
Пока дед увязывал бандита, Ладильщиков держал обрез на взводе. Старик поднял Хорька и поволок его к саням. Бандит очнулся и стал что-то бормотать, ругаться,
- Данила, куда ты меня волокешь?.. Пусти. Я сам…
Глаза у него резало, словно в них был песок, они слезились, и предметы он видел смутно.
- Какой я тебе Данила, - сердито проговорил дед, - Данила твой вон связанный сидит.
Хорек сразу протрезвел, и красные глаза его забегали, заметались.
- Пусти меня, дед, пусти. Я тебе денег много дам. Бога буду молить… Пусти Христа ради…
- Ишь, бога вспомнил, зелёный черт… - выругался дед.
Увидев Ладильщикова с двумя обрезами, Хорек смолк, и хитрые глаза у него перестали метаться, потухли.
Сели в сани, Данилу и Хорька положили рядом лицом вниз.
Моложавый старичок взглянул на Ладильщикова и спросил:
- Что, не признал меня? Ананий я, Петухов. Помнишь, как в Торопце ты медведя-то замордовал…
- Помню, помню, - улыбнулся Ладильщиков, - погоняй скорее, а то беда будет…
- Какая теперь беда? Беда миновала.
- Медведь уехал на моей подводе.
- Да чего ж ты молчал? Э-э! - крикнул Петухов и взмахнул высоко кнутом. - Рыжуха, самый полный вперёд!
Сильная лошадь помчалась широкой рысью, выбрасывая из-под копыт комья снега. Комья летели в сани, били людей, рассыпались и порошили глаза. Но ни Ладильщиков, ни старик не обращали на это внимания. Надо было торопиться.
МИШУК НА ЭСТРАДЕ
Село Семёновка было широко разбросано по склону пологой высоты и по низине около речушки, перегороженной плотиной, на которой стояла побуревшая от времени водяная мельница. Все дома и домишки были рубленые, бревенчатые, и по одним крышам можно было судить о достатке их хозяев. Больше всего тут было крыш соломенных, из щепы и дранки, поменьше - тесовых и лишь несколько домов - под железной крышей.
На самом высоком месте, в стороне, стояла белая церковь, окруженная большими березами.
И как раз тогда, когда на селе показался взмыленный Серко с необычным седоком в санях, на колокольне зазвонили.
Это было случайное совпадение, а в селе поднялся переполох, словно при пожаре.
Крестьяне торопливо запирали ворота и закрывали калитки. Дворовые собаки визгливо лаяли, испуганно прижимаясь к подворотням.
Мишук, хватаясь лапами за хвост лошади, яростно рычал. Вслед за подводой бежали ребятишки и кричали:
- Генерал Топты-ыгин едет! Генерал Топты-ыгин!.. Обессиленный Серко свернул с дороги в сторону и с ходу врезался грудью в забор. Плетень затрещал и рухнул. Серко остановился и, тяжело качая потными пахами, дрожал, а медведь, натягивая цепь, тянулся к лошади, стараясь лапами сорвать с себя намордник.
В это время на улице показалась другая подвода. Старик нахлёстывал свою Рыжуху, и она мчалась во весь дух.
Ладильщиков на ходу спрыгнул с саней и подбежал к медведю.
- Мишук, Мишук! - закричал он и с силой дёрнул за цепь.
Глаза у медведя бегали, изо рта текла слюна, смешанная с кровью. Разъярённый медведь бросился на хозяина, но Ладильщиков увернулся от его лап и ударил кулаком по носу. Оглушённый медведь хлюпнул и уткнулся мордой в солому, потирая лапами ушибленный нос.
Первый раз Ладильщиков так наказал своего Мишука, но иначе он поступить не мог: медведь озверел, и надо было силой привести его к повиновению.
В селе Ладильщиков сразу же нашёл себе верных помощников. Помимо Анания Матвеевича Петухова, который помог ему привезти бандитов в село и сдать их в милицию, Ладильщикову охотно помогали подростки. Среди ребят особенно выделялся своим рвением рослый, крепкий подросток Ваня Петухов, внук Анания Матвеевича.
Самым большим зданием в селе была школа, в ней и решили провести представление.
Ребята вымыли в школе полы, принесли туда из избы-читальни скамейки, заправили лампы, а потом стояли у дверей контролерами,
Билеты продавались и за деньги, и за натуру. Крестьяне несли в кассу брюкву, свёклу, морковь, жмых, овёс и куски хлеба. Всё принимал Ладильщиков: надо же было чем-то кормить четвероногого артиста.
Народу в школу набилось полно, а ребятишки облепили снаружи все окна и, расплавив ледок на стекле тёплым дыханием, с приплюснутыми носами прильнули к "глазкам".
На переднем ряду сидели подростки - помощники артиста, и как самого дорогого гостя здесь же посадил Ладильщиков Анания Матвеевича Петухова. Рядом с ним уселся и мельник Варюгин. Кто-то позади сказал:
- Сидор Кузьмич, ты ведь не стеклянный. Ишь, спинища-то какая. Назад бы подался.
Мельник, не оборачиваясь, пробасил:
- Всякому свое место положено.
Ананий Матвеевич обернулся к народу и многозначительно проговорил;
- Его мельница не по ветру, а против ветра мелет! Варюгин покосился на Анания Матвеевича и сказал важно:
- Кто чего заслужил, то и получил.