- Какое же другое есть средство получить серьезное образование? - спросил Заплатин.
- Какое? Мы с вами, голубчик, знаем прекрасно, что лекции - только отбывание повинности.
- Как кому!
- На нашем с вами факультете - без сомнения. Ну, рефераты - еще так; а собственно лекции - трата времени… Десять-двадцать книг заменят вполне скучнейшие записки.
- Разве это не так, Ваня? - обратилась Надя к жениху.
- Пожалуй, в известном смысле; но для девушки это совсем не так.
- Может быть, у Надежды Петровны есть какое-нибудь влечение? - продолжал Пятов. - С ее наружностью… голосом…
- И прочее!.. - добавила дурачливо Надя. - Прямо в Дузы или в Ермоловы? Ха, ха!
- А почему же нет? - горячо возразил Пятов.
- Постойте, - остановил его Заплатин. - И тут нужна наука, выучка.
- Кто же говорит, что нет? - вскричал Пятов. - В Москве целых два высших заведения. Курсы… при казенном училище… и в Филармонии.
- Так и туда надо попасть, - с некоторой как бы грустью выговорила Надя.
- В училище - прием труднее. Есть сроки, - продолжал
Пятов, поглядывая на них обоих. - Но в Филармонии…
Если только Надежда Петровна изъявит желание… в совете у меня несколько приятелей… С вашими данными… вы гимназистка - если не ошибаюсь - с медалью?
- Не ошибаетесь, Элиодор Кузьмич.
- Помилуйте!.. Это - пустое дело. Скажите слово, и я буду особенно счастлив облегчить вам все ходы и формальности.
- Страшно как-то, Элиодор Кузьмич…
Надя исподлобья взглянула на жениха.
Тот сидел с низко опущенной головой и как бы не заметил этого взгляда.
Такой поворот разговора серьезно смущал его.
- Смелым Бог владеет! Право, такая дорога куда превосходнее того, что вам могут дать курсы!
Поднявшись, Элиодор провозгласил:
- За здоровье будущей драматической артистки Надежды Петровны Синицыной!
VIII
Целых два дня Надя была как в чаду после завтрака у
Пятова.
То, что начало носиться перед ней в виде чего-то несбыточного, после представления пьесы, где впервые ее повлекло на сцену, - то являлось теперь как нечто вполне осуществимое.
Серьезных препятствий ведь, в сущности, нет никаких.
Неужели только нежелание Вани?
Но разве у него есть какие-нибудь положительные "права" на нее, на ее волю, на выбор такого личного дела, как жизненное призвание?
Он ревнует! Но это не резон.
Ревнует к своему однокурснику, к этому миллионеру?
Так ведь это "глупости".
Пятову она, быть может, и очень нравится; но мало ли кому она нравилась и еще будет нравиться при ее "данных", как любит выражаться Элиодор?
Нельзя же сейчас смотреть на девушку - потому только, что она обручилась с вами, - как на свою собственность.
Так Ваня на нее, конечно, не смотрел. Он слишком хороший человек и не таких взглядов на женщину, ее права и самостоятельность.
Но он слишком "прямолинейный".
Этому слову она от него же научилась.
Хорошо иметь твердые убеждения, но нельзя же "перебарщивать".
Это тоже его слово. Оно в ходу в Москве, и она его часто здесь слышит.
Остается только вопрос: как прожить? Все равно, и на курсах надо тратить. Бедный папа должен был бы раздобывать и на ее содержание.
Но почему же Ваня не может взять ее в помощницы по той работе, какую он имеет у Пятова?
Ведь тому решительно все равно, кто будет участвовать в переводе разных отрывков, только бы было грамотно, а редакция будет принадлежать Ване.
Да ей стоит намекнуть об этом Пятову - он сейчас же бы предложил ей работу. Сколько угодно - и аванс бы дал.
Но она ничего не сделает тайно от Вани.
Все эти соображения волновали ее и после того, как чад мечтаний немного улегся.
Решительный разговор надо иметь, и как бы жених ее ни огорчился - она должна попробовать счастья.
И наконец, что она теряет? Все равно ей ждать зиму и лето либо дома, либо в Москве. Почему же не поступить на драматические курсы в эту "Филармонию"?
Может быть, на второе полугодие ее освободят от платы, если найдут, что у нее "великолепные данные", как находит Пятов: а он где не бывал?!
Когда они разговорились - за десертом - после завтрака на тему театра, он всех знаменитостей видал, и в России и за границей, даже какую-то испанскую актрису, о которой они с Ваней никогда и не слыхали. Также и какого-то итальянского актера - тоже для нее совсем новое имя.
Ведь нельзя же Ване - потому только, что он жених, - предоставить диктаторскую власть?
Только здесь, в Москве, она задумалась над тем: что такое брак.
Ваня перед их помолвкой сказал ей: - Надя! Ты еще так молода… замужество - дело не шуточное. Не забывай, что это - бессрочное обязательство. Оно может оказаться слишком тяжелой обузой.
Это выражение студента-юриста: "бессрочное обязательство", пришло ей на память вот теперь.
Разве действительно "бессрочное"?
И ей стало жутко, почти страшно.
Ведь нынче нетрудно и развестись. Везде разводятся, не в одних столицах, и в провинции. Ее подруга по гимназии - старше ее на два класса - успела уже побывать замужем, и когда они перестали ладить с мужем, он дал ей развод.
Это выражение: "дать развод", нынче в особенно большом ходу. Еще девчуркой-подростком она уже знала и употребляла его.
Мысль о разводе немного пристыдила ее.
Неужели они затем обменялись с Ваней кольцами, чтобы "сделать опыт"?
Она его любит; но любовь не должна же быть поводом к тому, чтобы закабалить себя.
Стоит только обменяться ролями.
Положим, она - курсистка, даже не простая, а медичка, и накануне выхода, когда она будет "женщиной-врачом".
А ее жених - там, в Петербурге, студент-медик.
И вдруг у него объявился талант. Например, хоть голос. Ему сулят блестящую будущность, и он чувствует в себе артиста.
Такие примеры бывали. Она даже наверное знает, что здесь был такой любимец молодежи в опере, из студентов-медиков.
Они, женихом и невестой, мечтали идти рука об руку - как врачи, практиковать в одном городе или в одном уезде - где приведется - или делать вместе научные наблюдения, печатать работы.
И вдруг все это рухнет.
Неужели она была бы такой эгоисткой, чтобы восстать против его настоящего призвания: быть первоклассным певцом, а не заурядным медиком?
В таком точно положении находится теперь ее жених.
"Но кто же открыл во мне талант?" - спросила она себя мысленно.
Никто еще не открывал - это правда; но она хочет сделать опыт. Не удастся - потеря пустяшная.
И опять, в десятый раз, повторила она все гот же довод:
"Все равно - у меня год пропащий". Вместо того чтобы тосковать по Москве там, у себя, она проведет его здесь, на драматических курсах.
В этой возбужденной беседе с самой собою застал ее приход жениха.
По ее лицу Заплатин догадался, что ему предстоит решительное объяснение.
И она не хотела дольше тянуть.
- Ваня, - начала она сразу, подсаживаясь к нему на кушетке, - я хочу с тобой поговорить.
Он взглянул на нее грустными глазами.
- Что ж… сделай одолжение! - глухо промолвил он.
- Ты только выслушай сначала. А потом уже будешь возражать.
- Я всегда так делаю, Надя. С каких пор ты меня считаешь таким неистовым спорщиком?
- Ну да, я знаю. Ты не обижайся, милый!
Надя положила ему руку на плечо.
От этой ласки он притих и опустил голову.
- Можно один маленький вопрос, Надя?
- Можно.
- Он сделает лишними всякие прелиминарии… Ты стремишься на драматические курсы? Ведь да?
- Да, Ваня!
И тотчас же она схватилась за свой главный довод:
- Что я теряю? Ну, скажи на милость: что я теряю? Что дома книжки читать или ходить на эти коллективные уроки, если они еще не закроются - все равно. Год у меня пропал во всяком случае.
Заплатин повел плечами, внутренне возражая ей.
- Позволь! Твоя речь - впереди! - горячо воскликнула
Надя и взяла его за обе руки. - Позволь! Я не говорю, что открыла сама в себе талант, я хочу только сделать опыт. И он может оказаться удачным. Ведь ты не можешь это отрицать - так, просто?
- Положим, - согласился Заплатин.
- Не можешь! Стало - нет никакого резона противиться этому.
Тут он встал с места и заходил перед кушеткой, ероша длинные волосы.
- Кто же противится? - возразил он. - Никто не имеет права нарушать твою свободу… Ты вольна поступать и думать, как тебе угодно.
Нервные нотки задрожали в его голосе.
- Стало быть? - остановила его Надя и вскинула длинными ресницами.
- Ни о каком сопротивлении - повторяю - и речи быть не может.
- Но этого мало, Ваня, милый! Я желала бы, чтобы ты согласился с тем, что в моем плане нет ничего ни дурного, ни нелепого.
- Я этого и не говорю, Надя!
И она привела ему - в виде победоносного аргумента - пример, где их роли были бы как раз противоположные.
Он выслушал ее, не перебивая, и довод - ей так показалось - подействовал своей логикой.
- Это возможно, - выговорил он, когда она молча, взглядом своих черных глаз, потребовала категорического ответа. - Но мы с тобой не знаем - во что это обошлось им обоим, а в особенности девушке, которая должна была расстаться с мечтой всей жизни?
- Но они не разошлись! Они могли обвенчаться и жить в одном городе, в Москве или Петербурге… я не знаю там… Он пел на сцене, она практиковала. В чем они мешали друг другу? Скажи!