- Но тут прибыл молиторис, - вставил господин Клебе, расстегивая на жилете одну пуговицу (неизвестно, из гордости за молиторис или после обильного ужина). - Да-с, прибыл молиторис! А добрее "Молиториса" нет ни одного заведения. Поэтому он взял в число своих пассажиров не только вас, но даже и вашу тележку.
Господин Дюрдик начал уже нетерпеливо ерзать на своем стуле.
- Ну, полно вам, бросьте! - заметил он. - Давайте-ка лучше выпьем. Наливайте, девочки! Да не левой рукой, ты, растяпа! Что касается ваших лошадок, господин Кендель, то случалась такая беда и с другими, не только с вами. К тому же вы могли бы владеть, а может, и на самом деле владеете целыми табунами лошадей! Черт с ними, с вашими лошадьми, и со всякими заботами! Точка. Забудем о них. Не лучше ли нам сделать пунш?
- Э-э, нет! Погодите! - возразил господин Кендель, и все насторожились: не зря же он выплеснул вино наземь, это, несомненно, предвещало бурю.
- Ладно, выкладывайте, что там у вас!
- А мне, пока суд да дело, передайте вон то блюдо, - сказал часовщик, тронув за локоть псаломщика. - Я вижу, на нем еще уцелела поросячья голова. Как же можно оставлять поросячью голову?! С такими трогательно закрытыми глазками! Нет, я не перенесу такого печального зрелища и уж лучше съем эту бедную голову! У меня жалостливое сердце.
- Давайте же послушаем господина Кенделя! - вмешался патер. - Ведь он до сих пор так и не рассказал нам, в чем же проявилась сегодня милость господня к нему?
- Как раз к этому я и собираюсь перейти, - продолжал папаша Кендель. - Когда мы попали под сей гостеприимный кров, я, пока шел обряд крещения, был занят одной лишь мыслью, где мне укрыть от дождя мою тележку. "В крайнем случае, - думал я, - можно будет и переночевать в ней". В поисках подходящего местечка я блуждал по двору.
Господин Дюрдик заметно помрачнел.
- Осматривая надворные постройки, я наконец обнаружил неподалеку от погреба нечто похожее на каретный сарай.
Дюрдик, явно взволнованный, вскочил со своего ступа, затем снова сел и уставился на Кенделя таким взглядом, каким укротитель смотрит на зверя.
- Ну и что было потом? - хриплым и глухим голосом спросил он.
Беспокойство хозяина бросилось всем в глаза. Даже Розалии. Она встревожилась и обратила внимание Фабрициуса на то, что хозяин, как видно, сердится на ее дядюшку. Казалось, он, того и гляди, запустит в голову старику Кенделю глиняной кружкой. Все впились взглядами в Дюрдика. И только сам Кендель делал вид, будто он и не замечает ни замешательства хозяина, ни его гневно сжатых кулаков, - все с той же напускной наивностью он продолжал:
- Подхожу я к этому сараю, толкаю дверь - она подается, вхожу, и как вы думаете, господа, что я там вижу?
Разумеется, никто и не пытался угадать. Настала могильная тишина, все устремляли любопытные, вопрошающие взгляды то на Дюрдика, то на Кенделя.
Но пришлось всей честной компании удивиться еще больше: у Кенделя лицо приняло серьезное выражение, у Дюрдика же, наоборот, глуповато-веселое.
- Представьте себе, вижу я там своих лошадок!
У всех вырвался возглас изумления, и только Дюрдик расхохотался весело и самодовольно, хлопнул своими огромными ладонями по столу и долго смеялся до слез.
- Неужели? Своих лошадок увидели? Ха-ха-ха! Ну и хитры лошаденки! Сами отыскались! Вот уж вы поди обрадовались! И хорошо, что вы их нашли, сударь. Ведь они подслеповаты, им уж ни за что не найти бы вас, ха-ха-ха!
Дюрдик хохотал так долго и так сильно потел при этом, что весь взмок, а сам он тем временем, не замечая, что делает, опоражнивал одну кружку вина за другой. Однако Кендель сказал ему строгим тоном:
- Вы, сударь, не думайте отделаться шуточками! Я вас при всем честном народе спрашиваю: каким образом мои лошади могли очутиться в вашем сарае? Отвечайте, пока я не назвал вас вором!
- Этого еще не хватало! - оскорбился Дюрдик. - Ведь я же целый день не отлучался из дому. Опомнитесь, господин Кендель. Я добрый человек, люблю пошутить, но всему есть предел!
- Ах, черт вас побери! - закричал Кендель. - Так вы еще и отпираетесь? Да я, если понадобится, тысячу свидетелей соберу. Мои кони всему комитату известны.
- А я этого и не отрицаю! - снова захохотал хозяин. - Больше того, я весь вечер рассказывал о том, что двое моих работников на лошадях ездили - один в Старовац, за его преподобием, а другой - за кумовьями.
- Ездили, да только на моих лошадях! - грозно крикнул Кендель.
- Ну, понятно, не на моих, - поддразнивал богача дерзкий мельник. - Уж не думаете ли вы, что у меня конные работники служат?
- Но ведь это вы послали их!
- Верно. Я им сказал, что лучше, если бы они поехали на лошадях. Тогда они надели крестьянские зипуны, обулись в постолы и отправились в путь. А где и как они достали лошадей - мне совсем не любопытно. Пошутили они - вот и все. Разве можно на это обижаться? Да еще за праздничным столом! На крестинах! Когда все так хорошо себя чувствуют. Тем более, что вы нашли своих коняшек!
- Вот именно, нашли! - словно эхо, откликнулся псаломщик и громко чихнул.
- Да вы лучше помиритесь! - предложил часовщик, считавший себя обязанным поддерживать своего кума.
Но господин Кендель упрямо мотал головой.
- С кем помириться? С конокрадом? Или с укрывателем краденого? Никогда!
Мельник весь побагровел, губы у него задергались от гнева.
- У тебя, господин купец, говорят, куры денег не клюют? Вот и ройся в них, заместо курицы! А под мою честь не подкопаешься и не пробуй! Я - дворянин и обиды не потерплю. Жаль, что ты - не дворянин, а то бы я тебя, как водится между рыцарями, вызвал на поединок!
Это "ты" взбесило Кенделя. Сказать дворянину "ты" - все равно что быку красную тряпку показать. Потеряв самообладание, маленький щуплый богач стукнул себя кулаком в грудь и завопил:
- Так знай же, что и я - дворянин! С двумя дворянскими приставками "де Паста и де Алшокенд"! А вот откуда ты такой взялся, я не знаю!
- Ах так? Кто я такой? Ну, погодите, я вам сейчас объясню.
Дюрдик отшвырнул ногой свой стул, подбежал к закутку возле гладильного катка, где из стойки выглядывали эфесы двух заржавевших сабель, и, выхватив клинки из ножен, стал воинственно размахивать ими посередине комнаты.
- Сейчас посмотрим: дворянин ли вы! - кричал он, бледный как смерть. - Выходите на бой! Держите одну саблю!
Мужчины, выскочив из-за стола, принялись унимать хозяина.
- Господин Дюрдик! Дорогой Дюрдик! Опомнитесь, ради бога! - восклицал Клебе.
Кендель вначале перепугался и, переменившись в лице, инстинктивно попятился, поспешив спрятаться за спину святого отца, однако, видя, что медник и купец из Корпоны уже отнимают у Дюрдика сабли, снова осмелел, высунулся вперед и громко закричал:
- С удовольствием сразился бы с вами! Однако дело-то это не рыцарское! Такие дела поединками не решаются! Уверяю вас!
Дочки хозяина завизжали; на шум в комнату вбежала и тут же выбежала какая-то старуха, а вместо нее, засучивая на ходу рукава, заявились подручные мельника, прослышав о том, что в хозяйском доме - драка. Медник, которому так и не удалось отнять у Дюрдика саблю, схватил его в охапку своими железными руками, не давая двинуться с места.
- Так это, по-вашему, не рыцарское дело? - тщетно пытаясь вырваться, вопил разъяренный мельник. - Вы слышите, что говорит этот трус? Судите сами, господа, рыцарское это дело или нет!
- Как же не рыцарское? - заметил бродячий часовщик. Два рыцаря спорят о двух конях! О чем же еще, как не о конях, могут вообще спорить рыцари? Да если это - не рыцарский спор, тогда бывают ли вообще на свете рыцарские споры? - Последние слова часовщика были обращены к господину Клебе.
- Неверно! - возразил Клебе. - Речь идет не о двух, а о трех лошадях.
- Как так? Откуда же было взяться третьей?
- А оттуда, что вы, сударь, врете, как сивый мерин! - Но, но, поосторожнее!
- А чего мне с вами деликатничать? Что заслужили, то и получили! Вместо того, чтобы заливать огонь водой, вы в него масла подливаете. О боже, да я со стыда сгорел бы, если бы вдруг прошел слух, что пассажиры молиториса передрались между собой. Да еще не по-рыцарски. Скажите же наконец вы, господин сенатор, свое слово!
- Разумеется, это не рыцарский спор, - отвечал Фабрициус. - Господин Кендель нашел своих украденных лошадей и, понятно, имел все основания разгневаться на похитителей. Как велика в происшествии вина господина Дюрдика, может решить не сабля, а только суд. Но даже если бы это было и не так, - поединок тут недопустим - слишком уж велика разница в возрасте противников. Если молодой, сильный человек зарубит насмерть слабого старца, это отнюдь не будет считаться рыцарским поступком, а самым заурядным убийством. В таких случаях разумнее всего прийти к полюбовному соглашению.
Господин Клебе с признательностью закивал головой, бормоча себе под нос:
- Вот это я понимаю, светлая голова!
Поскольку и святой отец разделял точку зрения юного сенатора, то теперь они уже вдвоем принялись увещевать спорщиков, - Фабрициус, взывая к рассудку Дюрдика, а священник, ухватив Кенделя за полу его серого кафтана, напоминал богачу о христианском милосердии и всепрощении. По-видимому, Кенделю понравилось, что его тоже сдерживают, не пускают драться, и он вдруг начал вырываться, требовать, чтобы его отпустили: тут, мол, затронута рыцарская честь, в которой попы ничего не смыслят.