Но в те времена город Римасомбат внешне мало чем отличался от большой деревни: низенькие, в два окна, домишки под камышовыми или соломенными кровлями, и в этих лачугах уже и тогда в страшной тесноте трудились многочисленные кожевники, сукновалы, красильщики, гончары и прочий мастеровой люд. Правда, об их ремеслах в то время узнавали не по виду - тогда в городах еще не было ни вывесок, ни надписей, ни витрин, - а по запаху. Пока Гёргей с Престоном ехали по Римасомбату, их повсюду сопровождали запахи: то терпкий запах дубильного раствора - значит, поблизости живет кожевник, то дразнящий чесночный запах колбас и холодца - стало быть, миновали дом мясника, а когда Гёргей воскликнул: "Ради бога, Престон, погоняй, не то я задохнусь!" - было ясно как день, что повозка приблизилась ко двору, где льют сальные свечи, и тут, уж и правда, покрепче зажимай нос. Оттуда выберешься на улицу, где из распахнутых окон несет клейстером (признак того, что здесь трудится сапожник со своими подмастерьями), и испытываешь необыкновенное облегчение.
Так было по всему городу, из конца в конец: разные запахи - разные ремесла.
На большом прямоугольнике рыночной площади, среди гор пшеничных булок, огнем пылали дары лета - ягоды черешни. Ну конечно, природа - добрая мать, и в первую очередь она одаривает детвору. Гёргей сошел с тележки, чтобы захватить в подарок для Розалии немножко черешни. А тут, к счастью, пока торговка отвешивала ему ягоды, он заметил неподалеку и лавку прянишника. Конечно, надо и туда заглянуть. Там-то уж вдосталь подарков для Розалии. Изо всех ремесел - ремесло прянишника самое изобретательное. И находится оно под покровительством самого Амура, а не Меркурия. Изделия кондитеров - сплошная любовь, воплощенное кокетство, прянишник вовсе и не ремесленник, а поэт. Оба они, поэт - стихами, а кондитер - своими пряниками вызывают улыбки и румянец на девичьих лицах. Иной пряник - это, так сказать, способ разжевать и в рот положить кавалеру догадку о том, как понравиться красавицам, как привлечь их внимание или подшутить над ними. Например, медовый пряник в виде сердечка - прозрачный намек; гусар, посыпанный миндалем, - пророчество; пряник, изображающий спеленутого младенца или колыбельку, - сущее озорство. Но если пряники покупает девушке ее отец, то какой бы формы они ни были, это только лакомство, и ничего больше.
И Гёргей, накупив множество всяких сластей, отправился дальше, в Ошдян.
За сабадкинским мостом, перед корчмой "Три белки", стояла кучка людей, вооруженных копьями и железными вилами.
- А ну, стой! - закричали они, наставив вилы в грудь лошадям. - Вам куда?
- В Ошдян, - отвечал Гёргей, выпуская большущее облако дыма из своей пенковой трубки.
Ответ его, по-видимому, удивил того копейщика, что вел переговоры.
- Разве вы не знаете, что в Ошдяне черная смерть?
- Знаю, еще бы не знать.
- Гм… И все равно хотите туда ехать? Или уж больно важное у вас дело? К кому же вы едете?
- К Дарвашам, - просто отвечал Гёргей.
Из корчмы вышел пожилой седеющий человек с длинными волосами, прикрывавшими уши. Он чем-то напоминал хищную птицу. Не расслышав ответа, он с нескрываемым любопытством крикнул копейщику:
- А? Что он сказал? Куда едет?
- До Дарвашей, - отвечал копейщик (по его говору можно было догадаться, что он из города Бати) и, тут же повернувшись к Гёргею, с усмешкой на рябом лице заметил: - Ежели вы до Дарвашей, то вам не сюда.
- А куда же?
- А вон туда, - отвечал рябой, показав пальцем на небо.
- Как? Неужели? - испуганно воскликнул Гёргей.
- Так точно. На тот свет отправились господа.
- И барин тоже? - побледнев, пролепетал Гёргей.
- Вместе они теперь на том свете угольками торгуют. Вчера барыню закопали, а сегодня и самого. Но вы не беспокойтесь, если бы они даже и живы были, мы все равно бы вас к ним не пропустили. Ни одна живая душа не проберется туда помимо нашей воли. Мы - чумная застава, - заявил копейщик, выпятив грудь и стукнув о землю древком копья. - Держим черный мор взаперти за этими вот воротами.
Боль сжала сердце Гёргея, он выронил изо рта трубку и молча вперил взгляд в сразу опустевшую для него даль.
- Поворачивайте назад! - заторопил копейщик. - Чего стоите? Приказ есть приказ! По-другому не будет.
Престон, обернувшись к хозяину, вопросительно посмотрел на него:
- Поворачивать?
Гёргей вздрогнул, словно пробудившись от сна.
- Зачем же? Трогай, Престон. Если в Ошдян нельзя, не поедем туда. Но у меня и в Сабадкинском лесу есть дело. Пропустите нас, добрый человек!
- Нельзя, и все тут! - заупрямился караульный. - Не могу я вас пропустить.
- А кто вы такой?
- Кто есть, тот и есть, - заносчиво отвечал рябой копейщик. - Служебное лицо, вот я кто. Старший надзиратель в городской тюрьме - Келемен Пыжера! Господин бургомистр запретил пропускать из Ошдяна или в Ошдян кого бы то ни было, а не то уволят меня, да еще палками накажут. - Да, не приказано пропускать, пускай черный мор сам по себе заглохнет. Другого лекарства против него все равно нет.
- Да я и не собираюсь ехать в Ошдян, а только в Сабадкинский лес.
- Ха, так всякий может сказать!
- Мне вы можете поверить, я тоже "служебное лицо" и не стану врать в таком важном деле.
Келемен Пыжера скривил рот в недоверчивой усмешке.
- Ха, это всякий может сказать, что он - служебное лицо. А кто вы такой?
Гёргей замялся: не повредит ли его плану, если он раскроет свое инкогнито.
- Сепешский вице-губернатор! - невольно сорвалось с языка у Престона.
- Ну, это всякий может сказать, да только не всякий этому поверит! - воскликнул Пыжера, с подозрением осматривая бедноватый экипаж.
Тогда Гёргей сунул руку в карман и, поманив к себе Пыжеру, сунул ему в руку блестящий серебряный талер.
- Я-то вам верю, вы меня убедили, - нимало не смутившись, добавил рябой и отсалютовал ему копьем. - А все ж таки не советовал бы я вам, ваше превосходительство, ехать в Сабадкинский лес или еще дальше. Мы-то можем пропустить: ежели человек обязательно хочет помереть, это уж его дело! А ежели вам только к лесничему, то, может, вы и не помрете. Но в том-то и беда…
- Как так? - удивился вице-губернатор.
- А так, что, который человек умрет, этот на месте останется. Он уж не занесет в наш город чумы. А вот того, кто не умрет, застава обратно в Бать не пропустит, будь он даже сам король. Не можем же мы черную смерть напустить на наш народ. Значит, все дело в том, собираетесь ли вы, ваше превосходительство, ехать обратно или - нет?
- Гм, вы правы, - отвечал Гёргей. - А нельзя ли придумать какой-нибудь способ, чтобы мне все же можно было возвратиться?
Рябой копейщик почесал затылок.
- Есть один такой способ, - нехотя промямлил он, - ежели, к примеру, вы, ваше превосходительство, ехали бы к лесничему Варге.
- Да? А ведь я как раз и еду к лесничему Варге. Вы знаете его?
- Еще бы не знать!
- Говорят: хороший человек? - решил прощупать почву Гёргей.
- Верно говорят. Он и сегодня опять девять кегель сбил в Сабадкинской корчме.
- Так какой же способ?
- А вот, ежели бы два служебных лица проводили вас, ваше превосходительство, до господина Варги, а потом - обратно и под присягой подтвердили бы, что вы дальше его дома не ездили, тогда бы мы со спокойной душой пропустили вас и обратно.
Гёргею понравилось разумное предложение, и он вступил в переговоры с Пыжерой.
- Правильно! - заметил он. - Значит, все же можно туда проехать?
- Туда - легко, обратно - трудно. Мы вот только сегодня утром пропустили одного верхового. К слову сказать, он назвался человеком вашего превосходительства, едет, говорит, в Буду, а назад возвращаться не собирается. Как уж он там от Ошдяна дальше пробирался - его дело. По ту сторону Ошдяна точно такая же застава стоит. Власти наши так порешили, что, как только у черной смерти кончится провиант, она сама по себе прекратится.
- Вы говорите, верховой проехал туда?
- Да, военный один.
- И сказал, что он - мой человек?
- Да, хвастал, что он на службе у сепешского вице-губернатора состоит, и даже грозился всех нас саблей зарубить, ежели мы его не пропустим. А еще сказал, что он везет самому наместнику в Буду такую весть, что наместник велит весь наш город спалить, ежели гонец по нашей вине с опозданием к нему прибудет. Ну, господин бургомистр проверил его бумаги и велел пропустить.
- Каков из себя был этот военный?
Пыжера описал внешность и одежду всадника, но лучше всего ему запомнился конь, потому что конь этот шел иноходью и у него была звездочка на лбу.
- Гунар! - воскликнул Престон.
- Ах, висельник Бибок! - пробормотал Гёргей, тотчас же догадавшийся, какую тайну вез "полковник" на продажу в Буду, узнав из подслушанного разговора, что наместник сейчас находится в Буде. Гёргея мог вывести из себя какой-нибудь пустяк и могло совсем не взволновать самое серьезное дело, если он в это время был чем-то занят (например, стриг бы себе ногти), ничто, даже пожар в доме, не заставил бы его прервать свое занятие. Поэтому он и сейчас вернулся к основной своей заботе:
- А скажите, господин надзиратель, как мне получить двух служебных лиц в сопровождающие?
- Их мог бы выделить вам сам господин бургомистр, да только их благородие сейчас отсутствуют.
- А кто у вас теперь бургомистром?
- Их благородие господин Даниэль Катай.
- Даниэль Катай? Так ведь это же мой знакомый! Высокий, белокурый, на левую ногу прихрамывает?
- Зато ходит прямо.
- Прежде он был судебным заседателем в комитате Гёмёр?
- Он самый.