Даже в похмельном сне время проходит гораздо быстрее, чем наяву. Во всяком случае, Серж во сне успел не только доехать до Дворца Трех Толстушек, но и выпить в компании правительниц две кружки свежего, прохладного и весьма вкусного пива. Толстушки сидели перед доктором на полу и с восхищением смотрели на него снизу вверх. Сам же Серж восседал на спине огромного, как слон, азиата. На лицах Толстушек кроме очевидного восхищения мощью интеллекта Гаспаряна, его красотой и сексуальной привлекательностью отчетливо читались неловкость, вина и даже страх.
Но доктор не хотел слушать никаких объяснений и оправданий.
"Вы, милые мои, совсем обнаглели – увы, но это неоспоримый факт, – говорил он спокойно и сурово. – Что вы о себе думаете, голубушки? Что можете причинять мне беспокойство просто так – по первому желанию или чиху вашей левой пятки? Какое неслыханное хамство – пригласить человека в гости в парадной форме одежды, не предупредив его об этом хотя бы за три недели! Какой произвол тирании, всучить заслуженному деятелю киборга без инструкций, да к тому же сломанного! Конечно, я премного благодарен вам за пиво – оно превосходно, но… Мой вердикт отнюдь не в вашу пользу, девушки. Боюсь, ваши времена прошли, и пора это порочное самовластье того – сковырнуть ко всем чертям. А прежде, чем на обломках самовластья начнут красивым почерком писать мое имя, вам в назидание придется съесть то, что осталось от проклятого андроида…"
Толстушки просили прощения. Главным образом они боялись, что им действительно придется глотать изувеченные механизмы и микросхемы робота. Они говорили так:
"Мы уже привыкли править страной кое-как, мы такие бездарные… Если нас прогнать, это ничего. От этого всем сразу станет лучше, даже нам самим. Уж такие мы дуры, что простите нас милостиво, Серж Артурович, дорогой вы наш. Мы же сами всеми руками за то, чтобы страной руководил умный, талантливый, гениальный, красивый и харизматичный лидер, вроде вас! Тут мы даже ни капельки не сомневаемся! Но… Но андроид, этот робот! Он совершенно не полезен для употребления внутрь. В нем нет витаминов, в нем нет жиров, белков, никаких полезных аминокислот, наоборот – сплошной синтетический яд. Андроид в высшей степени несъедобен. Умоляем, пожалейте нас! Наши желудки после диеты стали такими нежными и разборчивыми, что бутерброды с киборгом просто уничтожат их…"
"Нет! – кричал в гневе доктор Гаспарян. – Нет! Так легко отделаться вам не удастся! Сперва андроид уничтожит ваши желудки! Да! А потом вы придете ко мне! Вы приползете, и будете умолять, чтобы я вас вылечил! И, быть может, в своем благородстве и незлопамятстве я сделаю вам колоноскопию с пятипроцентной скидкой… Но за операцию вы заплатите сполна!"
Крик был так резок, что доктор проснулся.
– Заплатите сполна! – кричал кто-то над самым его ухом.
Теперь уже доктор не спал. Это кричали наяву, и явно не он сам. Гаспарян освободил глаза из-под шляпы и огляделся. День, пока он спал, успел смениться вечером.
Повозка стояла перед опущенным шлагбаумом. Радом со шлагбаумом располагалась будочка, в окне которой виднелась темная фигура: она-то и подняла крик, впутавшись в сон доктора.
– В чем дело? – спросил доктор. – Где мы находимся? Почему на нас кричат?
– Чтобы въехать на этот участок федеральной трассы, ведущей из нашей страны в Испанию, вы должны заплатить, – сказала фигура в окошке. – Заплатить сполна! А не ослиным пометом, как мне тут предлагает ваш водитель осла.
– Какая, к черту, федеральная трасса? При чем тут Испания и ослиный помет?! Мне необходимо явиться во Дворец Трех Толстушек, – доктор был возмущен.
Человек в будочке говорил железным голосом:
– Пока не заплатите, по этой дороге я вас не пущу дальше ни на один ослиный шаг. Поворачивайте! А в остальном – вам решать, хоть во Дворец езжайте, хоть туда, откуда из осла помет выходит.
Доктору стало не по себе. Однако он не сомневался, что, узнав, кто он, его немедленно пропустят, пусть даже и в Испанию или на Северный полюс.
– Я доктор Серж Артурович Гаспарян, – сказал он важно.
В ответ загремел смех. Человек в будке, отсмеявшись, продекламировал стишок:
Серж Артурыч Гаспарян
И Канатов – его тян
Дули вместе кокаин,
Но китайцем стал один
– Что ж, молодой человек, полагаю, что вы сами напросились! – стараясь сохранять спокойствие, визжал Гаспарян. Доктор протянул руку за мешком с перемолотым роботом – тот был достаточно увесистым, чтобы удар им по голове раз и навсегда отучил человека в будке зубоскалить. Но вдруг…
Мешка с останками андроида не оказалось. Пока Серж спал, он выпал из открытой повозки.
Доктор похолодел.
"Чем же я нахлобучу этому хаму? Что же я скормлю Трем Толстушкам? Может быть, это все сон?" – мелькнуло у него в сознании.
Увы! Это была действительность.
– Понравилось? – хохотнул человек в будке. – А то я еще пару стишков про тебя знаю.
Пришлось срочно просить кучера повернуть. Повозка заскрипела, фыркнул осел, и бедный похмельный и униженный доктор поехал. На этот раз в нужную сторону – ко дворцу Трех Толстушек.
Он не выдержал и заплакал. С ним так грубо разговаривали, его назвали на ТЫ! И смеялись над его запоздалой, но искренней любовью! А самое главное – он никогда не дул кокаин!
"Это значит, что я потерял авторитет. А ведь из меня мог выйти отличный диктатор!".
Он плакал и ничего не видел от слез. Ему захотелось зарыться головой в мягкий живот Канатова или хотя бы в подушку.
Между тем кучер погонял ослика, отчего тот шел все медленнее и медленнее. Десять минут огорчался доктор Гаспарян. Но вскоре вернулась к нему обычная его рассудительность и навыки позитивного мышления, за курсы по овладению которыми он заплатил отнюдь не мало.
"Я еще могу "выстрелить", – обдумывал он. – От меня никто и ничего не ожидает, все считают меня просто эксцентричным, гениальным и состоятельным доктором. Пожилым, да. Немного нетрадиционно сексуальным, пусть так. Но! Кто в этой стране кроме меня вообще способен конструктивно мыслить? Никто! Так-то! Стало быть, я еще всем покажу!"
– Ну что? Что ты думаешь на счет моих шансов в итоге? – спросил Серж кучера.
– Ничего. Ничего уж не видать, господин, – отвечал кучер, подслеповато щурясь на свет зажегшихся фонарей.
– Как же можно совсем ничего не думать! – возмутился Гаспарян.
Тогда кучер стал сообщать ему о совсем ненужных и неинтересных своих мыслях:
– Вот на обочине бочонок из-под пива. Думаю, что проковыряй я в его днище дыру, то и не нашлось бы во всем свете для меня лучшей жены. И форма, и объем, и аромат – все, как я люблю. А что неболтлива будет, да не слишком сообразительна – оно все к лучшему. А главное – подержаться есть за что!
– Нет… не то… – поморщился Серж.
– Вот на дороге хороший, большой кусок стекла. Думаю, таким можно долго водить по чьим-нибудь венам, гадая – лопнут ли, потечет ли багровый сок, или нужно надавить еще сильнее. Или, если есть кураж, такой кусок можно разом пихнуть в глазницу того парнишки, что прикован к батарее в моем подвале. Он был плохим мальчуганом, честное слово. Хотите на него посмотреть? Я тут неподалеку живу.
– Нет, – отрезал Гаспарян.
– О, вот рваный башмак. Что же мне о нем думать? Примерно таким я представляю ваш зад, доктор. Поразмышлять еще над этим?
– Нет, – все тише отвечал Гаспарян.
Кучер, хоть и был откровенно безумен, старался вовсю. Он высмотрел все глаза.
– А уважение, авторитетность, перспективу и большой политический потенциал вы видите? – слабым голосом спрашивал Серж.
– Нет, – говорил кучер печальным басом.
– Ну, в таком случае, даже если вы не видите… Больше нет смысла надеяться… любить… верить… Ах, прав был тот насмешник в будке! Никчемный я старикашка!..
И доктор снова готов был заплакать.
Кучер несколько раз сочувственно потянул носом.
– Что же делать? Хотите, я могу подумать о чем-нибудь совершенно ином.
– Ах, я уж не знаю… – Серж сидел, опустив голову на руки, и покачивался от горя и толчков повозки. – Хотя… Я знаю! Ваш осел! Вот этот – чья задница последний десяток часов мелькает у меня перед носом! Вот кто никогда не сможет "выстрелить", вернуть свой авторитет и всем показать, что его еще рано сбрасывать со счетов!
– Старик, ты точно не поехавший, а? – повернув морду к повозке, с опаской спросил ослик.
Гаспарян хотел отчитать животное за неуместные намеки, но тут ему захотелось кушать. Он помолчал немного, а потом заявил очень торжественно:
– Я сегодня не обедал. Везите меня к ближайшему ресторану.
Голод успокоил доктора.
Долго они ездили по вечерним улицам. Все рестораны даже успокоившемуся Сержу казались какими-то не такими: тут было слишком дорого, а там подозрительно дешево, здесь тусовалось чрезмерно много иностранцев из ближнего зарубежья, а в кафе за углом не знали рецепта чахохбили и не умели готовить манты.