На том прощанье и закончилось. Мать не поднялась, чтобы поглядеть ему вслед. Она лишь пробормотала непослушным языком: "Счастливо тебе", однако с места не встала.
II
Но не в этот, первый, а во второй раз он вернулся домой, совершенно изменившись внутренне и внешне, и остался таким на всю жизнь.
Впрочем, он и в первый раз вернулся не совсем таким, каким уезжал, старше на четыре года, выше ростом, опытнее, тише в повадках, да и лицом получше - веснушки все пропали. Он начал курить трубку, покачивать плечами на ходу, и порой с губ у него срывалось какое-нибудь незнакомое словцо. Да, он повидал бури и штормы, пережил кораблекрушение, сломал ребро, участвовал в драках в дальних портовых городах, все, как и положено. При этом он почти не привирал, и потому ровесники с превеликим интересом слушали его рассказы.
За эти четыре года Абель не все время провел в море, один раз он сбежал с корабля в Америке, трудился на суше, немного - в ремесленных мастерских, приучил свои руки к различным работам по дереву и по металлу. Посещал вечернюю школу, колледж, ходил в море, приторговывал, научился водить машину, боксировать и многому другому. Ненадолго попадал он и в руки полиции, например когда угнал без спроса чужую шлюпку и укатил на ней с девушкой. Лихой парень и такой молодой вдобавок!
В его манере рассказывать чувствовалось сильное влияние американского сленга и вдобавок бульварной "Полицейской газеты", все это было внове для городка, и поэтому Абелю не стоило труда завоевать слушателей.
- В жизни ничего подобного не слышал! - восклицал кто-нибудь из парней. - А как же оно все кончилось?
- Он просто заплатил. Пальнуть в зеркало - да Лоуренсу это раз плюнуть.
Парни разочарованно:
- А его не арестовали?
- Арестовать Лоуренса? Да он полиции и без того осточертел!
- Неужели он был такой лихой парень?
- Одно время он пытался переплюнуть меня по части мелких краж в больших торговых домах и тому подобное, это когда нам была нужна новая одежда. Только ему не везло, и он бросил это дело. Но когда я снова встретил его осенью, нужда успела его всему выучить и его было не узнать. Он заделался настоящим вором, таскал одежду, чтобы продавать ее на судах, и даже не брезговал чистить карманы. Но у этого Лоуренса было доброе сердце, и под пьяную лавочку он плакал и раздавал все наворованное. Удивительный парень, и с лица вдобавок хорош.
Молчание.
- А что с него взяли за зеркало, раз оно было такое большое?
- Ты хочешь узнать, торговался ли он с ними? Да ничего подобного. Он просто начал раздавать бумажки налево и направо, а одну сунул официанту. И мы ушли в другое место.
Мимо проходили девушки, тут главное, какие именно, но, когда показалась Ольга, Абель галантно вскочил со скамейки и снял шапку. Она за это время стала на четыре года старше, но он сразу узнал ее, потому и встал. И снова не сказать, чтоб он был вознагражден за такую учтивость. Она - дочь аптекаря, первая красавица в городке и помолвлена с Рибером Карлсеном, который все эти годы трудился прилежно, как муравей, читал книги и стал теологом.
Словом, ничего он не получил. Первый раз она даже отпрянула, верно заподозрив, что под его изысканной вежливостью таится злость, но потом остановилась и спросила:
- Никак, это ты, Абель?
- Само собой, я.
- Вот ты и вернулся.
- Ненадолго.
Она кивнула и продолжила свой путь. Ее жених не проронил ни слова.
А в другой раз, когда он встал, чтобы поздороваться, ему досталось еще меньше, она на него вообще не взглянула. Ну что ж, быть по сему: он тотчас сел и снова заговорил как ни в чем не бывало.
- Да, уж этот Лоуренс, в нем прямо черт сидел.
- И вы ни разу не попались? - спросили слушатели.
- О да, было как-то раз в одном погребке. "Там кегельбан и вообще местечко хорошее, - сказал мне Лоуренс, - но только на прошлой неделе там застрелили человека. Давай туда сходим".
Я сразу загорелся, что вот, можно будет позабавиться, но мне не хотелось потерять место в мастерской, а потому я нацепил на лацкан значок трезвенника.
Там оказалось три человека, они играли в кегли и согласились принять нас в игру. Лично я присел в уголке, вроде как сам по себе, а вот Лоуренс составил им компанию, начал выпивать с ними и лезть в дружбу. Все перепились. Надо сказать, что Лоуренс мог допиться до полной одури. Вдруг прогремел выстрел, и один человек упал на пол. За что они его пристрелили? - подумал я, и кто это сделал? Когда его повернули, он был весь залит кровью и вроде как мертвый, и два его дружка подняли страшный шум. А Лоуренс уже никуда не годился. Не шумите, сказал он несколько раз, а сам сидел на стуле в дымину пьяный. Те двое сунулись ко мне в угол с криком, что это я стрелял. Они показали мне свои полицейские значки, которые давали им полное право обыскать меня, и нашли револьвер у меня в заднем кармане. Я не признавал свою вину и показал им свой значок и еще крикнул, чтоб Лоуренс пришел мне на помощь. Отвяжитесь от него, сказал Лоуренс, не вставая с места. Платить будешь? - спросили те двое. Нет, ответил я, за что я должен платить?
Тут они подняли меня со стула и хотели увести.
"А сколько платить-то, коли уж на то пошло?" - спросил я. Потому что не хотел быть замешанным и потерять место в мастерской.
"Сколько же нам с него взять?" Это они между собой так говорили. "А у меня ничего нет", - сказал им я. "Да, но ведь не может он здесь так валяться, надо его унести", - говорят они. "Вот это уж не моя печаль", - отвечаю я. "Неужели ты даже пять долларов пожалеешь на похороны?" Тут я задумался: конечно, меня бы любой суд оправдал, но ведь сколько времени на это уйдет.
Но вы только послушайте, что было дальше! Парень, который был при кегельбане, тем временем выбрался через заднюю дверь и вызвал полицию. И не успели два фараона появиться с черного хода, как покойник вскочил и исчез вместе со своими дружками через парадную дверь. Их словно ветром сдуло, и быстрей всех мчался сам покойник.
Так что полиция застала только нас с Лоуренсом.
Молчание.
- А что было дальше? - спросил кто-то из парней.
- А дальше ничего не было. "Ну, Лоуренс, ты, видать, снова на свободе и снова упражняешься?" - спросили полицейские, они его узнали. Но когда мы им все рассказали, они начали смеяться и объяснили, что это у троицы старый трюк. Их уже сажали, но они опять взялись за свое.
"А у меня они отобрали револьвер", - сказал я.
"Чур на новенького", - ответили полицейские.
Но Абель отнюдь не целый день проводил на причале, рассказывая небылицы, он мог вести себя и вполне серьезно. Так, он на собственные деньги купил моторку, загрузил ее и повез на маяк лесопильные отходы. Это заняло у него несколько дней, потому что много его моторка за раз не поднимала.
У лесопильни он снова встретил Лили. Ей исполнилось шестнадцать лет, она была худенькая и нежная, исправно училась счету и письму и теперь занимала небольшую должность в конторе при лесопильне. Они поболтали о всякой всячине, любовью тут и не пахло, припомнили кое-что из школьных дней, а кое-что до того ужалось в размерах, что и вспоминать не стоило.
- Ты много где побывал с тех пор, как ушел из дому? - спросила она.
- Объездил всю землю, - сказал он.
- Подумать только, всю землю! Я слышала, ты и в Америке был.
- Был.
- А я все сижу в конторе, невелика радость.
- Не говори так, - сказал он. - На свете есть немало людей, которые с удовольствием заняли бы твое место.
- Правда? Знаешь, я могу и повышение получить, если буду хорошо работать.
- Ты будешь хорошо работать, Лили.
- Ты так думаешь?
- Я помню, ты всегда хорошо работала.
Тут Лили, вероятно, захотелось ответить любезностью на любезность, и она сказала:
- Я слышала, ты перегружаешь лесом свою моторку. Не надо так делать.
- Угу.
- До маяка-то не ближний свет.
Лодка годилась на многое. "В мое время мы ходили на веслах", - говорил его отец, не одобрявший мотор. Но с моторкой все же получалось лучше, а расходы - только на горючее. Он заплывал на ней далеко в море, рыбачил, ездил по делам в город, а когда умерла его мать, он на моторке отвез гроб на кладбище. Отец его был человек несговорчивый, он упрямо пошел на собственной лодке и конечно же остался далеко позади.
Над могилой оба пели псалмы вместе со всеми, были одеты в черное и имели вполне серьезный вид. Однако на обратном пути мотор у Абеля заглох. С чего бы это? Да вот заглох - и все тут. Абель начал ковыряться в моторе, опыта у него хватало, и он быстро нашел неисправность, но устранить ее на воде не смог. И поскольку он забыл прихватить с собой весла, пришлось ему беспомощно лечь в дрейф. Отец догнал его и прошел мимо. "Эй!" - крикнул Абель. Отец невозмутимо греб. Абель поискал глазами, кого бы еще кликнуть на подмогу, но никого вокруг не было.
Неужто старый шкипер и мореход не понял, что происходит? Он продолжал грести. "Эй, отец!" - наконец крикнул Абель и замахал руками. Старик поначалу огляделся по сторонам, но после нового оклика с чудовищной медлительностью и неохотой подгреб к терпящему бедствие сыну.
Абель, вполне малодушно:
- Я вот весла забыл взять…
- Весла? - переспросил отец с неприязнью.
- У меня мотор забарахлил…
- Так-так. Чего-то я стал бестолковый. На кой тебе нужны весла?
Абель промолчал.
- Что у тебя, говоришь, с мотором?
- Барахлит он, слышишь? Но я его исправлю в два счета, только бы до берега добраться.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что мотор у тебя прямо на воде лопнул?