- Чушь! - резко сказала Марилла, свободная теперь от смертельного страха перед колодцем. - Аня, как ты думаешь, не могла она забрести к мистеру Харрисону? Она без конца вспоминала его попугая, с тех пор как ты брала ее туда с собой.
- Не думаю, что Дора могла решиться зайти так далеко одна, но я сбегаю и посмотрю, - отозвалась Аня.
Никто не смотрел на Дэви в этот момент, но если бы взглянул, то заметил бы явную перемену в его лице. Он тихонько соскользнул с калитки и побежал так быстро, как только могли нести его толстенькие ножки, к амбарам.
Аня, не питая, впрочем, больших надежд, поспешила прямо через поле к ферме мистера Харрисона. Дом был заперт, ставни закрыты, и ни души вокруг. Она остановилась на крыльце и громко позвала Дору.
Из кухни послышался визгливый голос Джинджера, который принялся ругаться с неожиданной свирепостью, но между его выкриками Аня услышала жалобный плач, донесшийся из маленького сарайчика, где мистер Харрисон хранил инструменты. Аня подскочила к двери, сняла засов и схватила в объятия несчастную маленькую смертную с залитым слезами лицом, которая, съежившись, сидела на перевернутом бочонке из-под гвоздей.
- О, Дора, Дора, ну и нагнала же ты на нас страху! Как ты здесь очутилась?
- Мы с Дэви пришли посмотреть на Джинджера, - всхлипывала Дора, - но мы его не увидели, а Дэви просто стучал ногой в дверь, а Джинджер ругался. А потом Дэви привел меня сюда, и закрыл дверь, и убежал, а я не могла выбраться, и плакала, и плакала, и мне было так страшно, и я так замерзла, и хочу есть. Ох, Аня, я боялась, что ты никогда не придешь!
- Дэви? - Аня не сказала ничего больше. Она повела Дору домой с тяжелым сердцем: страдание, которое причиняла ей мысль о поведении Дэви, заглушало радость от того, что она нашла девочку живой и невредимой. Саму проделку - то, что он запер Дору в сарае, - можно было легко простить. Но Дэви лгал, лгал нагло и хладнокровно. Это был отвратительный поступок, и Аня не могла закрывать на это глаза. Она была готова сесть и заплакать от горького разочарования. Она уже так сильно полюбила Дэви - насколько сильно, она даже не знала до этой минуты, - и открытие, что он способен на сознательную ложь, оказалось для нее невыносимо болезненным.
Марилла выслушала Анин рассказ в молчании, которое не сулило ничего хорошего мистеру Дэви. Мистер Барри рассмеялся и посоветовал как следует разделаться с озорником не откладывая. Когда он ушел домой, Аня успокоила и согрела всхлипывающую и дрожащую Дору, дала ей поужинать и уложила в постель. В кухню она вернулась как раз в тот момент, когда туда с мрачным видом вошла Марилла, ведя, или, скорее, волоча, за собой упирающегося, покрытого паутиной Дэви, которого она нашла в самом темном углу конюшни.
Она рывком поставила его на коврик, лежавший посередине кухни, а сама отошла и опустилась на стул у окна. У другого окна, поникшая, сидела Аня. Преступник стоял между ними. Спина его была обращена к Марилле, и казалась эта спина робкой, покорной, испуганной; но лицо его было обращено к Ане, и хотя выражение этого лица оставалось чуть пристыженным, в глазах светилось дружеское доверие, как будто он чувствовал, что поступил скверно, и ожидал, что его накажут, но вместе с тем не мог не рассчитывать на то, что потом Аня сама посмеется над всем этим вместе с ним.
Но в Аниных серьезных серых глазах не появилось и тени ответной улыбки, хотя это легко могло бы случиться, если бы речь шла только о шалости. Но здесь было нечто еще - нечто гадкое, отталкивающее.
- Как ты мог так поступить, Дэви? - спросила она печально.
Дэви смущенно поежился:
- Да я просто для смеха. Тут все так долго было тихо, и я подумал, что будет весело, если нагнать на вас побольше страху. И правда, было ужасно смешно.
Несмотря на боязнь наказания и некоторое раскаяние, Дэви усмехнулся при этом воспоминании.
- Но ты сказал ложь, Дэви, - возразила Аня еще печальнее.
Дэви, казалось, был озадачен.
- Что такое ложь? Ты хочешь сказать - вранье?
- Я хочу сказать, что ты говорил неправду.
- Само собой, - согласился Дэви откровенно. - А иначе вы не испугались бы. Мне пришлось наврать.
После нескольких часов испуга и напряжения Аня чувствовала усталость и слабость, а отсутствие раскаяния со стороны Дэви явилось последним ударом. Ее глаза наполнились слезами.
- О, Дэви, как ты мог? - сказала она с дрожью в голосе. - Разве ты не знал, как это гадко?
Дэви был в ужасе: Аня плачет… плачет из-за него! Волна искреннего раскаяния поднялась и затопила его маленькое горячее сердце. Он бросился к Ане, взобрался к ней на колени, обхватил за шею руками и разразился слезами.
- Я не знал, что вранье - это гадко, - всхлипывал он. - Откуда мне было знать? У Спроттов все дети всегда врали и божились, что говорят правду. Пол Ирвинг, наверное, никогда не врет, а я ужасно стараюсь быть таким же хорошим, как он. Я боюсь, что теперь ты никогда больше не будешь меня любить. Аня, мне ужасно жалко, что ты плачешь из-за меня, и я никогда больше не буду врать.
Дэви спрятал лицо на плече у Ани и отчаянно зарыдал. Аня мгновенно поняла, что творилось в его душе, и, крепко обняв Дэви, взглянула на Мариллу поверх его курчавой головки.
- Марилла, он не знал, что нехорошо лгать. Я думаю, мы должны простить его на этот раз, если он обещает, что никогда больше не будет лгать.
- Никогда не буду… теперь, когда знаю, что это гадко, - торжественно заверил Дэви между всхлипываниями. - Аня, если ты опять поймаешь меня на вранье, можешь… - Дэви мысленно поискал подходящее наказание… - с меня живьем кожу содрать!
- Дэви, не говори "вранье", говори "ложь", - заметила школьная учительница.
- Почему? - спросил Дэви, сползая вниз и поднимая к ней залитое слезами, недоуменное лицо. - Почему "вранье" хуже, чем "ложь"? Я хочу знать.
- Это просторечное, грубое слово; маленькие мальчики не должны употреблять грубых слов.
- Ужасно много вещей, которых маленькие мальчики не должны делать, - сказал Дэви со вздохом. - Я никогда не думал, что их так много. Жалко, что вра… то есть ложь - это гадко, потому что врать ужасно удобно. Но раз это гадко, я никогда больше не буду. Что вы сделаете со мной за то, что я наврал в этот раз? Я хочу знать.
Аня просительно взглянула на Мариллу.
- Я не хочу быть слишком сурова к ребенку, - сказала Марилла. - Никто, видно, не сказал ему, что лгать нехорошо, а дети Спроттов были для него дурным примером. Бедная Мэри была слишком больна, чтобы как следует заниматься его воспитанием. А по моему мнению, трудно ожидать от шестилетнего ребенка, что он почувствует такие вещи инстинктом. Я полагаю, нам придется принять, что он ничего не знает, и начать с самого начала. Но его нужно наказать за то, что он запер Дору, а я не могу придумать ничего другого, кроме как отправить его в постель без ужина. Но мы делаем это так часто… Ты не можешь предложить что-нибудь другое, Аня? Я думаю, для тебя это несложно при твоем богатом воображении.
- Но наказания - это так неприятно, а я люблю воображать только приятные вещи, - возразила Аня, прижимая к себе Дэви. - На свете и так много неприятных вещей, стоит ли воображать еще?
В конце концов Дэви, как всегда, был отправлен в постель с приказом оставаться там до следующего полудня. Вероятно, размышления помешали ему заснуть, потому что, когда спустя час Аня поднялась к себе в мезонин, она услышала, как он тихонько окликает ее. Когда она вошла в его комнату, он сидел на постели, уперев локти в колени и опустив подбородок в ладони.
- Аня, - сказал он серьезно, - это для всех гадко говорить вра… ложь? Я хочу знать.
- Да, для всех.
- И для взрослых тоже?
- Да.
- Тогда, - сказал Дэви решительно, - Марилла - гадкая, потому что она тоже сказала ложь. И она хуже меня, ведь я-то не знал, что это гадко, а она знала!
- Дэви, Марилла в жизни не солгала! - воскликнула возмущенная Аня.
- Солгала. В прошлый вторник. Она сказала, что, если я не буду на ночь читать молитву, со мной случится что-нибудь ужасное. И я не читал - целую неделю! - чтобы посмотреть, что случится… и ничего не случилось, - заключил Дэви с оскорбленным видом.
Аня подавила безумное желание расхохотаться, ибо была убеждена, что последствия будут роковыми, а затем горячо взялась за спасение репутации Мариллы.
- Но, Дэви, - сказала она внушительно, - именно сегодня с тобой случилось нечто ужасное!
Дэви взглянул на нее с сомнением.
- Ты, наверное, думаешь, что ужасно, когда посылают в кровать без ужина, - произнес он с презрительной миной. - Это совсем не ужасно…Конечно, мне это не нравится, но, с тех пор как я здесь, меня посылали в кровать так часто, что я привык. И ничего вы не выгадываете, что оставляете меня без ужина, потому что я всегда съедаю в два раза больше на следующее утро.
- Я говорю совсем не о том, что тебя отправили в постель, а о том, что сегодня ты солгал. А сказать неправду, - Аня склонилась над спинкой кровати и выразительно указала обличающим перстом на маленького преступника, - это самое ужасное, что может случиться с мальчиком… почти самое ужасное. Так что, видишь, Марилла сказала тебе правду.
- Но я думал, что это "что-то ужасное" будет интересным, - запротестовал Дэви обиженно.
- Чем же виновата Марилла, что ты так думал? Плохое не всегда интересно. Очень часто это просто что-то гадкое и глупое.
- Но было ужасно смешно, когда вы с Мариллой заглядывали в колодец, - сказал Дэви, обхватив колени руками.
Аня сохраняла серьезнейшее выражение на протяжении всего этого разговора, но, спустившись вниз, в изнеможении упала на кресло в гостиной и расхохоталась так, что у нее закололо в боку.