Карта Елбая кончилась. Невысокая насыпь коллектора, поросшая кустарником, делила землю на два огромных участка. За насыпью начинались поля Калбая. Здесь тоже царила сонная тишина.
Наконец повстречали трех женщин. Оказалось, горожанки, с консервного завода, на прополке.
- Далеко ли полевой стан? - Даулетов чувствовал себя скверно, нелепость какая-то: директор спрашивает у приезжих. Но, слава богу, они его не знали.
- Километра два, наверное, - ответила одна из женщин.
- А в какую сторону?
- Дорога приведет.
Двинулись не спеша от насыпи на запад, куда вела почти что стертая колея.
Минут через десять глаза Даулетова уловили серую струйку дыма, поднимавшуюся над полем. Дымок - признак жилья, на него поспешил "газик", так спешит конь, чуя запахи родного аула. Реимбай поддал газу, и вскоре впереди вырисовались навесы полевого стана.
- Наконец-то люди, - улыбнулся Даулетов. - Обед, надо полагать.
- Да, время! - кивнул Реимбай.
Гостей на полевом стане не ждали. Из-под навеса никто не вышел, спали хлопкоробы, видно пережидая зной, или просто не посчитали нужным проявлять интерес к какой-то заблудшей в степи машине.
Нашелся, правда, один человек, заинтересовавшийся "газиком". Женщина-повариха, возившаяся у самовара. Она подняла голову, приставила ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца, и стала разглядывать гостей.
- Здравствуйте! - сказал Даулетов, выбравшись из машины.
Женщина кивнула в ответ. Она, должно быть, не знала в лицо директора.
- Угостите путников чаем?
- Угощу, - слегка смутилась она, догадываясь, что перед ней не простой путник. Простые путники не в белых рубашках и не на машинах с шофером. - Проходите, садитесь, - протянула руку в сторону длинной скамейки и такого же длинного стола, сбитого из неструганых досок.
- Спасибо! - поблагодарил Даулетов. - Пройдем, сядем. А что, - поинтересовался он, - кроме вас, поди, никого больше нет на полевом стане?
- Отчего же нет, - возразила повариха. - Все есть…
- И бригадир?
- Бригадира, верно, нет. Бригадир на обед уезжает в контору. Жалгас есть. Он вам про все расскажет… Жалгас - муж мой.
Шофер, подошедший следом за Даулетовым к навесу, решил внести ясность и торжественно объявил:
- Женщина! Открой глаза. Это - новый директор совхоза, товарищ Даулетов. Обращайся к нему, как к руководителю, - Жаксылык Даулетович.
- Ой как трудно! - покачала головой повариха. - Можно называть начальника Жаксылык-ага?
Наивная простота подруги Жалгаса рассмешила Даулетова.
- Можно, можно… Можно никак не называть.
- Никак? А вы не обидитесь?
- Не обижусь.
- Э-э! - возмутился шофер. - От двух слов у тебя язык не переломится… Говори: Жаксылык Даулетович!
- Хорошо, хорошо… Жаксылык… Жаксылык… - запнулась все же на втором слове жена Жалгаса.
- Жаксылык Даулетович! - подсказал шофер и зло глянул на упрямую степнячку. Он догадался, что женщина нарочно упрямится.
- Не мучь ее, - все еще смеясь, попросил Даулетов шофера. - Пусть она поднесет нам чаю и пригласит мужа. Мы ведь не воспитывать чужих жен сюда приехали, а выяснять положение дел в бригаде.
- Я сам приглашу, - сказал Реимбай и направился было в сторону навесов.
- Не надо! - остановил его Даулетов. - Жена это лучше сделает.
Женщина тем временем залила кипятком чайник и поставила его перед Даулетовым. Улыбнулась ему, извиняясь. На шофера даже не взглянула, даже пиалу не протянула своему требовательному учителю.
- Вот это кстати! - кивнул благодарно Даулетов. - Жара нынче отчаянная.
Женщина поправила платок и пошла к соседнему навесу. Остановилась и крикнула каким-то взволнованным высоким голосом:
- Эй, Жалгас, иди чай пить!
Чай пить позвала. Не к начальству, не для доклада о положении дел в бригаде. Гордый, своенравный народ эти жаналыкцы.
То ли крик жены был слишком истошным, то ли в самом деле Жалгас давно хотел почаевничать, но через минуту голова его появилась в проеме войлочного полога. Увидев директора, Жалгас поправил рубашку, которая выбилась из-под ремня, и зашагал к кухне. Зашагал неторопливо и вроде бы не к директору, а к столу, где стоял чайник. Подошел, сказал сухо: "Здравствуйте!" Даже кивка, каким одарила гостя его жена, Даулетов не удостоился.
- Извините! - попросил прощения Даулетов. - Прервал отдых ваш.
- Ничего, - по-прежнему сухо ответил Жалгас. - Если дело, то можно и плюнуть на отдых.
- Дело, естественно, есть, но касается ли оно вас?
- Всякое дело меня касается, - сказал Жалгас. - Тут нет посторонних людей. Все - бригадные.
"Занозистый парень, - подумал Даулетов. - С ним по-свойски не поведешь разговор. И шуткой не отделаешься". -Приятно слышать, - похвалил Жалгаса директор. - Вот у непостороннего человека я и хочу спросить: почему не начат полив карты?
- Завтра начнем.
- Почему завтра?
- Надо бы еще на той неделе, но ведь приказ…
- Чей приказ? - удивился Даулетов.
- Чей? Ваш!
Тут уж не удивляться следовало, а возмущаться.
- Не путаете, дорогой Жалгас?
- Не путаю. Калбай-aгa так сказал.
- Невероятно! Не давал я такого приказа ни Калбаю, ни Елбаю, ни другому кому.
Жалгас пожал плечами.
- Не знаю. Не верить бригадиру не могу. Он хозяин поля.
- Хозяин поля объяснил, почему задерживается полив?
- А как же! Надо экономить воду, чтобы спасти Арал. "Вот как! - изумился Даулетов. - Скажи "арба" - за тебя
доскажут "арбуз" и еще будут уверять, что именно это ты и говорил".
- Экономить, а не отказываться от полива, - пояснил Даулетов и добавил строго: - Ну вот что, Жалгас, приказа не поливать я не давал и дать не мог. Надо начинать полив. И немедленно.
Жалгас опять пожал плечами.
- Как это немедленно? Дотемна не успеем.
- А вечер, а ночь? Вода течет и при луне.
- Мы ночью не поливаем…
- Не поливали, хотите сказать?
- Ну да…
- Раньше и посевы не губили, а теперь губите. Душа ваша не болела, когда шли по сухой бороздке?
Жалгас нахмурился.
- Болела! Как не болеть? Только душу, товарищ директор, давайте оставим, а то ведь в ней много чего…
- Ладно, - согласился Даулетов. Действительно, нечего в душу лезть. Не мальчишка же перед ним, хватит читать нотации. Сам небось все понимает. А вот Калбай… Дурак или хитрец? Неужто так можно было истолковать приказ довести расход воды до среднего по республике уровня? Свои же посевы губит. Ничего не разберешь. Дурость какая-то, и только.
- Сколько думаете взять с этого поля? - спросил он Жалгаса, доливая чай.
- Центнеров по пятнадцать-шестнадцать.
Это выходило почти вдвое меньше плановой цифры.
- А по тридцать можно брать?
- А как же? Конечно.
- И что для этого нужно делать?
- Чтоб по тридцать? - переспросил Жалгас. - А ничего такого делать не нужно. Просто не халтурить, и все. Вот после тридцати - там точно, соображать надо, а до тридцати земля сама даст, если ей не мешать.
Хотелось спросить: так кто ж вам мешает, уж не сами ли себе? И еще хотелось узнать: с чего ж вы план собираетесь давать, если вместо расчетного урожая половину соберете? Но вместо этого Жаксылык неожиданно для себя задал другой вопрос:
- А что, дорогой Жалгас, если мы вас бригадиром сделаем? Думаю, и для дела это лучше, да и вам интереснее. О зарплате я уже и не говорю.
- А вот свой интерес, товарищ директор, я сам знаю. Третий раз вас слушаю ("Откуда?" - удивился Даулетов, он-то Жалгаса видел впервые) и замечаю, что любите вы людям счастье навязывать. Так не надо этого. Покажите его сперва, ваше счастье. Понравится - сам попрошу. Тогда уж не обделите. А так - не надо.
Вспылил Жаксылык, но сдержал себя, решил не заводиться, по опыту знал, что в перепалках толку мало. Медленно отхлебнул глоток из пиалы, медленно произнес:
- Общий у нас интерес, Жалгас. Общий. Вы хотите, чтоб поле вдвое больше давало, и я - за то же.
- Нет, не общий, - Жалгас набычился. - Я за хлопок перед вами отвечать буду, а вы передо мной за что? Давайте так, - он поставил на стол локоть и поднял растопыренную пятерню, предлагая то ли ударить по рукам, то ли потягаться на локотках, кто кого пережмет, - выделяйте мне клин. Возьму урожай сверх плана - моя удача. Нет - сам себя накажу, еще и вы можете вычесть, позволяю. Но, если вы мне не те семена поставите, удобрений недодадите, техника хоть на день запоздает, или вот с водой как сейчас, я вас оштрафую. Давайте?! Что? То-то и оно. А пока все надо выбивать, клянчить да выколачивать, то пусть Калбай-ага и бригадирствует. Ему это привычно. А мне и даром не надо. Я за Кал баем как за каменной стеной, меня начальству не видать, но и я его, хвала аллаху, не вижу.
- Хорошо поговорили, - улыбнулся Даулетов. В словах Жалгаса было что-то, что требовалось обмозговать, но не сейчас, а после, одному. Сейчас же нужно было ехать.
- Ну вот что, Жалгас. Вы бригадиром быть не хотите, а Калбая мне дожидаться некогда. Поэтому все же вам лично приказываю начать полив участка.
- А бригадир? Он не поверит.
- Поверит! - Даулетов вынул из сумки блокнот и, пристроив его на неструганых досках стола, написал: "Начать полив участка немедленно! Даулетов". Поставил дату и время - два часа пятнадцать минут дня. Вырвал листок, протянул его Жалгасу: - Вот… Я надеюсь, все будет сделано хорошо.
Бумажка озадачила Жалгаса. Он долго рассматривал ее, потом сказал:
- Калбай-ага обидится…