- Олжай! Олжай! - крикнул он и поскакал вперед.
С криками: "Иргизбай! Иргизбай!", "Топай! Торгай!", "Олжай! Олжай!" - весь отряд бросился за ним, растекаясь по склону, как пожар, бегущий по сухому ковылю. Вой, улюлюканье, топот коней - страшный, дикий, безудержный гул волнами понесся по долинам и горам.
Людей у Божея было куда меньше, чем у Кунанбая. Вдобавок жигитеки не успели собраться - их настигли врасплох. По обычаю, противник должен предупредить о нападении, указать место боя и лишь тогда высылать всадников. Кунанбай поступил не так, он нагрянул внезапно.
Вокруг Божея собрались лишь те, что жили неподалеку. Аулов у подножия хребта и тех жигитеков, кто населял долину реки, оповестить не сумели. Да и из горных жителей многие были заняты сегодня перекочевкой.
В числе приехавших было десять человек, приведенных Даркембаем. Утром, увидев вереницы верховых, с пиками и соплами в руках, скакавших в Карашокы из разных зимовий иргизбаев, он подумал: "Неспроста это… Наверное, Кунанбай собирает родичей против Божея и всех жигитеков", - и задолго до обеда успел известить Божея и других сородичей о приготовлениях Кунанбая. По пути он заехал к Байдалы, Караше, Каумену и Уркимбаю и привел их с сыновьями сюда.
Возле жилья Божея собрались человек сорок, решивших охранять своего старейшину, среди них и Даркембай с друзьями. Здесь были отважные сыновья Каумена и Караши и другие молодые жигиты, вооруженные, готовые грудью стать за свой род. Сперва они решили было поднять родовой клич: "Кенгирбай! Кенгирбай!" - и, вскочив на коней, пасшихся возле зимовья, ринуться навстречу врагам с соилами и шокпарами в руках, но Байдалы громким окриком остановил их:
- Стой!.. Хотите бросить Божея одного? Умирать - так вместе!
Отряд Кунанбая был уже совсем близко. Он мчался неудержимо, беспощадный в своем стремлении.
- Горе мне, горе! Врасплох обрушились на мою голову! Опять беда настигла меня нежданно! - в отчаянии повторял Божей.
Его единственной надеждой были жигиты, успевшие сесть на коней. С соилами в руках, они маленькими кучками, по пять - десять человек, бросятся на Кунанбая с боков. Но ведь их так мало! Остальные все еще мечутся по лугу, ловя своих коней… Неужели враги нагрянут на них, не дав им даже вскочить в седла?!
Кунанбай скачет. Не останавливая отряда, он выделяет две сотни и посылает их в обход противника с двух сторон. Всадники с криком налетают на пасущихся коней - и те испуганно мечутся по лугу. Седла трещат под ударами соилов и разлетаются в щепки.
Редкие ряды пеших жигитеков, кинувшихся было навстречу Кунанбаю, опрокинуты многолюдным потоком иргизбаев. У Кунанбая достаточно людей и без отделившихся двух сотен, - трудно даже определить их число. Кони жигитеков, ударивших на Кунанбая сбоку, в один миг оказываются без седоков: врагу не стоит никакого труда сбить их, - на одного жигитека приходится сорок - пятьдесят иргизбаев.
Те, кто не успел добежать до своих коней, бьются пешие. Но что значит пеший перед конным? Расправа коротка: верховой с налету быстрым, точным ударом сбивает противника с ног. Такая участь постигает всех, кто далеко отошел от зимовья. И боевой клич нападающих, гордых своим превосходством и успехом, становится еще громче:
- Олжай! Олжай! Иргизбай! Иргизбай! Топай! Торгай! - яростно взывали они к духу Олжая и других предков, наводя страх на противника.
Все преграды сметены… Победители тесными рядами летят к постройкам. Несмолкающие крики, треск соилов, топот коней - все сливается в общий гул. Наступает страшная развязка набега.
Отряд Божея оставался перед зимовкой. Все подняли соилы и шокнары и маленькой ощетинившейся кучкой недвижимо стояли на месте. Враги обступали их со всех сторон.
- Отступайте к зимовке! Займем все двери, хоть к жилищам их не подпустим! Будем биться до конца! - закричал Байдалы и отвел свой отряд к строениям.
У дверей стали Байдалы и Божей, окруженные самыми смелыми и сильными молодыми жигитами во главе с обоими сыновьями Каумена.
Противник лавиной хлынул к постройкам. Верховые на всем скаку остановились и сгрудились перед самыми дверьми, ожидая приказа.
Кунанбай находился в центре толпы. Он еще не сошел с коня.
В эту минуту Даркембай протиснулся к дверям между Божеем и Байдалы и стал целиться из фитильного ружья на ножках, - бог весть, откуда оно у него взялось. Ружье было заряжено, - стоило только поднести огонь, и грянул бы выстрел. Даркембай, задыхаясь, окликнул Божея:
- У этого одноглазого нет сердца! Опять глумится над нами! Посторонись, я застрелю его!
И он стал поспешно высекать огонь. Но Божей дернул его за руку:
- Оставь! Не нам вершить кару над ним, - на то есть духи предков!
В этот момент раздался громкий голос Кунанбая:
- Выволакивайте их из нор! Свяжите, как рабов, и тащите оттуда!
Приказ звучал неумолимо. Толпа иргизбаев под предводительством Майбасара ринулась к дому. Перед дверьми они в нерешительности остановились. Но снова раздался окрик Кунанбая:
- Слезайте с коней! Ломайте двери! Напирайте все вместе!
Даркембай и другие, окружавшие Байдалы и Божея, дрались отважно. Но прозвучал приказ Кунанбая - и огромная толпа нападавших ворвалась в строение.
Оборонявшиеся не могли даже размахнуться соилами под низким потолком постройки. За несколько минут противник сломил и обезоружил всех. Побежденных начали выволакивать на улицу.
Едва Караша, Уркимбай и молодые жигитеки появились перед дверьми, толпа иргизбаев кинулась на них. Окровавленные, избитые, они продолжали сопротивляться, громко проклиная Кунанбая и понося его последними словами. Но Кунанбай не мог их слышать: шум и вой толпы заглушали все. Майбасар, дико сверкая глазами, исступленно кричал:
- Плетьми их! Не жалейте! С кем вздумали тягаться?
И его жигиты во главе с двумя посыльными - Камысбаем и Жумагулом - без сожаления работали плетьми, нанося удар за ударом.
Кунанбай не смотрел на это. Он продолжал пристально вглядываться в каждого, кого выволакивали из дверей. Он ждал только одного человека. Лишь на него он точил зуб. Этот человек был Божей.
Наконец показался и он. Но как он был непохож на других побежденных! Никто не осмеливался тронуть его. Божей вышел сам, без понуждения. Малахай из лисьих лапок не был сбит с головы, и одежда не была изодрана, как у других. Иргизбаи только сопровождали его, сомкнувшись вокруг тесным кольцом.
Стегнув коня, Кунанбай вплотную подъехал к Божею. Байсал, не отстававший от Кунанбая, тоже приблизился, тронув коня. Кунанбай громко приказал Майбасару и Камысбаю:
- В плети!
Камысбай и Жумагул кинулись к Божею, сбили его с ног и повалили на землю.
- В плети его! Стаскивайте с него одежду и бейте! - ревел Кунанбай, наседая конем.
- Чтоб твой глаз вытек! Э, Кунанбай, духи предков проклянут тебя!.. - дико вскрикнул Божей.
Но его повалили, стащили шубу и чапан. Камысбай наотмашь занес плеть. Спина и поясница Божея были обнажены, белое его тело лежало перед конем Кунанбая. Толпа мгновенно смолкла. Наступила мертвая тишина.
Плеть Камысбая со всего размаху опустилась вниз. Вдруг кто-то рванулся вперед, бросился на Божея и прикрыл его своим телом.
Это был Пушарбай из племени Котибак - ровесник и друг Божея.
- Довольно, довольно, Кунанбай!.. Араша!.. Араша!.. - кричал он.
Это привело Кунанбая в неистовство, он весь вскипел и в диком бешенстве стал крутить плеткой, крича:
- Плетьми его самого! Бейте его, собаку!
- Посмей только! - раздался сильный, властный голос рядом с ним.
Это был Байсал. Кунанбай резко обернулся и впился в него взглядом. Изменившееся лицо Байсала говорило слишком много. И все же Кунанбай не отступил.
- Бейте! Обоих бейте! - еще раз крикнул он.
Иргизбаи во главе с Майбасаром принялись за дело. Град ударов посыпался на Божея и Пушарбая.
Байсал, не слезая с коня, рванулся вперед и, нагнувшись, отшвырнул Майбасара.
- Котибак! Котибак! За мной, Котибак! - выкрикнул он родовой клич, и все котибаки дрогнули от этого, призыва. Большой толпой они отделились от Кунанбая и перешли на сторону жигитеков.
Те были уже подавлены, беспомощны и не могли присоединиться к Байсалу. Бой не возобновился. Но всем стало ясно, что Байсал оскорблен за Божея, за Пушарбая, за весь род и что в злобе и возмущении он круто повернул на сторону жигитеков.
Поняв это, жигиты и посыльные Майбасара не посмели продолжать избиение. Они отошли от Божея и дали ему подняться на ноги.
Встав с земли, Божей с бешенством крикнул в спину отъезжавшему Кунанбаю:
- Эй, Кунанбай! Я от пули тебя уберег, а ты в пламя меня бросил!.. Ты еще вспомнишь об этом!
Кунанбай собрал всех своих людей, оставшихся с ним после ухода котибаков, и в окружении все еще многочисленного отряда повернул обратно к Карашокы.